Падение царского режима. Том 5 - Павел Щёголев

Иванов. — Постоянных обязанностей у меня не было. Когда я доложил государю о Распутине, я просил меня уволить. Когда я просил его меня принять, я сказал, что у меня две причины: личная — та, что я ничего не знаю, и если я негоден армии, — то меня уволить, — и вторая — о Распутине.

Председатель. — Вы по собственному побуждению сделали этот доклад о Распутине или вы сговорились с кем-нибудь?

Иванов. — Нет, с кем мне сговариваться?

Председатель. — Но почему вы это сделали именно в декабре?

Иванов. — Я говорю, что я с самого первого момента это решил и с Фредериксом об этом говорил. Потом, когда ехал в Финляндию, решил, что вернусь и буду проситься. Фредерикс мне сказал: «Государь не согласился, вас не отпустит»… Подъезжая к Петрограду, кажется, это было 18-го июня, я решил. Вот тогда, приехавши из Финляндии. А здесь государь все уезжал.

Сенатор Иванов. — Скажите, пожалуйста, генерал, когда вы уже вместе с георгиевским батальоном выступили из ставки, вы предполагали, что во время вашего вступления в Петроград должно подойти еще несколько полков? Были у вас сведения о том, что кроме георгиевского батальона должны быть еще войска?

Иванов. — Я сказал, четыре полка должны еще быть, 12 батальонов.

Сенатор Иванов. — Вы не знаете, почему они не пришли, это случайность или было какое-нибудь распоряжение?

Иванов. — Точно я не могу сказать. Их несомненно задержали умышленно, раз я не мог снестись. Обоз георгиевского батальона не был задержан. Шли семь вагонов с беспроволочным телеграфом. Я им телеграфировал. Мои телеграммы все задерживались, т.-е. они оставались, вероятно, в Петрограде, и ставка не получала моих донесений.

Председатель. — Позвольте узнать из ваших впечатлений, вы не заметили, чтобы к концу декабря 1916 года в ставке усилилось недоверие к бывшей императрице?

Иванов. — Нет, я должен сказать: нет. Говорю, что я в стороне жил от этого.

Председатель. — Вы в ставке не встречались с ген. Дубенским?

Иванов. — Разговаривал раза два, три. Я его знал, я с ним разговаривал. Он пишет про 33-ю дивизию.

Председатель. — Где пишет?

Иванов. — В своем дневнике. Он и меня спрашивал по поводу этого.

Председатель. — А вам не приходилось видеть в ставке Протопопова?

Иванов. — Я его видел три раза. Три раза пожал руку: «Здравствуйте, Протопопов — Иванов».

Председатель. — Скажите, пожалуйста, а вы не знаете, чем вызваны эти строки дневника о бывшей императрице, что она держала в полном подчинении своей воли волю бывшего царя, и в том, что она выдвигала людей плохих для интересов родины?

Иванов. — Нет, я никаких разговоров с ним не имел. В связи с Распутиным ходили всякие слухи. Когда заговорил с государем, он был удивлен. Он говорил: «Этого не ожидал слышать», но в мягкой форме.

Сенатор Иванов. — Недоволен был?

Иванов. — Нет, в мягкой форме.

Председатель. — Вы сказали, что Распутин вредный человек?

Иванов. — Я сказал, что вредный человек. Он мне сказал: «Я не ожидал этого от вас слышать». Он сказал в мягкой форме.

Председатель. — Генерал, сообщите факт.[81]

Иванов. — Он мне сказал: «Благодарю за преданность». Этим закончилась наша беседа, и он попрощался со мной. И сказал это мягким тоном.

Председатель. — А вам, генерал, ничего не привелось слышать о перенесении сессии Государственной Думы с 12 января на 14 февраля?

Иванов. — Нет, ничего не слыхал. Я слышал, что в ноябре были какие-то комбинации, это я слышал.

Председатель. — Вы какие комбинации имеете в виду?

Иванов. — Я не помню, кажется, на первое хотели, потом отложили на 17-е. Это я слышал. По этому поводу был разговор. Кажется, Кауфман должен был уехать и не уехал.

Председатель. — А как Фредерикс и Воейков отнеслись к вашей миссии подавления мятежа, как она вам представлялась, что необходимы реформы?

Иванов. — С Фредериксом я ни слова не сказал, а Воейков только одно сказал: «Вот пользуюсь случаем и посылаю в Царское команду железнодорожного батальона».

Председатель. — Стало быть, для усиления вашего отряда?

Иванов. — Нет, просто пересылалась в Царское Село. Он просил меня. Я дал два, три вагона и сказал: «Ну, что же, пусть едут».

Сенатор Иванов. — А в бытность вашу в ставке, когда ставку должен был покинуть П. М. Кауфман, какие были на то причины?

Иванов. — Из ставки он уехал в государственный совет, но перед этим имел разговор с государем относительно Распутина. Государь тогда его обнял и поцеловал, а потом читаем в газетах, что он отчисляется от должности главноуполномоченного.

Сенатор Иванов. — А почему его устранили?

Иванов. — Говорили тогда, что из-за доклада государю о Распутине.

Председатель. — Не был вызван ваш доклад о Распутине той тяжелой атмосферой, которая царила в ставке, тем, что в ставке боялись тревожить царя, хотя многие уже понимали ужас создавшегося положения?

Иванов. — Может быть, это и было, но разговоров не было. Я жил в стороне. Мне пришлось раза два с Шавельским говорить, и то исключительно потому, что в известные дни я ходил в церковь. Обедня кончалась около 11 часов, а завтрак происходил в 12, в половине первого, он мне и говорит: «Не зайдете ли чайку попить?». Я раза 3–4 разговаривал, и разговор относительно Распутина происходил в тех пределах, которых я коснулся.

Председатель. — А был разговор о тенденции замалчивания этого события? Вероятно, это и заставило вас выступить?

Иванов. — Ну что ж замалчивание! Я не пожелал таиться. Раз я говорю за глаза, я считаю обязанностью говорить и в глаза.

Сенатор Иванов. — Вы изволили близко стоять к ставке. Я хотел выяснить, какое влияние имела бывшая императрица, какое впечатление, особое впечатление, вызывало ожидание ее приезда?

Иванов. — Нет, она настолько тактична… Позвольте я изложу фактическую сторону. Во-первых, когда она приезжала, ее никто никогда не встречал и не провожал. При мне два раза она приезжала, — один раз в день именин наследника, в октябре. Когда приезжала, обыкновенно приходила к завтраку в дом, где жил государь. А обедали все в поезде. После обеда она обыкновенно с кем-нибудь из старших разговаривала. Но мне не приходилось разговаривать с нею. Обыкновенно она садилась и разговаривала, а в это время государь всех обходил. Внешне она была любезна.

Председатель. — А с кем разговаривала?

Иванов. — Вызывала раз, кажется, Алексеева, иногда — с ген.-квартирмейстером Пустовойтенко. Вот с Кауфманом, я, кажется, не видел. Иногда с командиром Уланского полка. Она, очевидно, его знала.

Председатель. — Но где механизм внутренний? Вы по долгу службы докладываете главе государства, что безответственное влияние, и таких лиц в особенности, невозможно. Все это встречается в высшей степени любезно. Вас благодарят. Вас обнимают. А потом эта беседа сообщается дальше, происходит нечто, и все это кончается тем, что полного генерала с Георгием подвергают опале.

Иванов. — Опала до этого последовала. Я вам говорю, Алексеев меня удивил. Если бы Алексеев не сказал, я бы этому не поверил. А теперь я скажу, если 2–3 лица и еще через дам, все может быть. И если вы мне скажете, что было влияние, то может быть, через того же Распутина.

Председатель. — И, может быть, через ту же императрицу?

Иванов. — Может быть.

LIX.

Показания Н. Н. Покровского.

30 июня 1917 года.

Содержание: Приглашение Покровского на должность государственного контролера. Общий характер деятельности совета министров. Характеристика Штюрмера. «Политика за пределами совета министров». Учреждение различных совещаний. Отношения Штюрмера с А. Н. Хвостовым. Высочайшее повеление об отпуске пяти миллионов для воздействия на прессу. Вопрос об отпуске пяти миллионов в совете министров. Журнал заседаний совета министров. Проведение законодательных мероприятий по 87-й ст. Воздержание от применения 87-й ст. при Трепове и Голицыне. Вопрос о применении 87-й ст. в связи с назначением министром здравоохранения Рейна, при Штюрмере. Обстоятельства созыва и роспуска Государственной Думы в последний год существования старого режима. Речи в Государственной Думе против Протопопова и взгляд совета министров на положение Протопопова в этом случае. Прерогативы верховной власти по вопросу о роспуске законодательных учреждений в руках председателей совета министров. Отношение совета министров к общественным организациям. Совещание у Штюрмера по вопросу о легализации земского и городского Союзов. Характер суждений совета министров по вопросу о земском и городском Союзах и военно-промышленных комитетах. Общественные организации и Протопопов. Отношение совета министров к Протопопову при его назначении и в последующее время. Роль Протопопова в вопросе о созыве последней сессии Государственной Думы. Признаки умственной ненормальности Протопопова с точки зрения Покровского. Отношение к Протопопову, в последнем периоде его деятельности, Трепова, Голицына и др. Поведение Протопопова в заседаниях совета министров. Доклады Протопопова в Царском Селе в связи с вопросами внешней политики. Отношение Николая II к докладу Покровского о политике Протопопова.