Пересмешник - Алексей Пехов

Широкий коридор, в котором мы оказались, был грубым и неровным. Судя по цвету и фактуре стен, порода, залегающая здесь – известняк.

– Что-то низковато для катакомб.

– Ты в них бывал?

– Да. Еще мальчишкой. На кладбище Невинных душ в одном из склепов есть спуск вниз.

– Ты говоришь о старых штольнях. Они ведут в подземный город, центр которого находится под Каскадами. Судя по тому, что ты еще жив, там ты побывать не успел.

– А есть чего опасаться?

– Здесь – вряд ли. Но вот в подземелье, возраст которого как у Всеединого, следует проявлять большую осторожность. Там много кто живет.

– Не знал.

Коридор вел в одном направлении, и я, освещая тростью путь, быстро направился вперед. Бэсс пошла рядом:

– Ну, на счастье горожан, эти существа не слишком любят выбираться на поверхность. Я осталась цела лишь благодаря крови, доставшейся мне от моей прекрасной матушки.

– Ты хорошо ее знала?

На этот раз ее смех нельзя было назвать веселым и жизнерадостным:

– В нашем мире не так много живых существ, которые хорошо знают Крадущую детей. Я не вхожу в их число. Мать оставила меня отцу, когда мне исполнилось всего несколько месяцев. Сказала, что не хочет для себя соблазнов.

Я кивнул, понимая, о чем она говорит. Чистокровные низшие, да еще такие грозные, как Крадущая, не всегда могут контролировать себя. А убить собственного ребенка – ничего хуже быть не может. Даже для демона.

– Так что мы с тобой в чем-то похожи, – она вновь взяла меня под руку. – Оба не знали своих матерей.

Бэсс заметила мой задумчивый взгляд и пояснила:

– Данте как-то рассказывал.

– Вы давно с ним знакомы?

– Ага, – и понимая, что этот ответ не слишком исчерпывающий, продолжила: – Собственно говоря, он воспитывал меня, пока мой отец был занят. Так что я помню его, кажется, с самого момента рождения. Данте дружил с отцом и время от времени был не прочь оказать ему помощь.

– Я удивлен. Не думал, что у этого древнего и порочного чудовища есть таланты воспитателя.

Девушка улыбнулась:

– Ты же его знаешь. Он лучэр-загадка. И очень заботливый. Иначе сегодня меня бы с тобой не было.

Я хмыкнул, поднял руку, освещая небольшой ромбовидный зал, из которого вели три коридора в совершенно разных направлениях. Центральный уходил резко вниз, и в полу было выбито нечто вроде изъеденных временем ступеней.

– Куда теперь?

Девушка покрутила головой:

– Там северо-запад, туда запад, этот на юг.

Она ориентировалась под землей точно по солнцу или компасу. Затем втянула носом воздух:

– Судя по оставшемуся от них запаху пота, они направились на северо-восток. Под землю.

– Дураки.

– Не скажи. Западный опасен, уверена, что он рано или поздно соединяется с древними катакомбами, и туда сунется только самоубийца. Южный приведет к озеру, я слышала, эти места давно завалены. Помнишь, лет одиннадцать назад сильно просела земля в Саже, и разрушился целый квартал? Уверена, подземные воды подмыли грунт, и земля не выдержала. Газеты тогда писали, что проблема, как раз вызвана старыми выработками известняка.

– Да. После этого Городской совет создал службу по укреплению подземных сводов.

– Вот-вот. Они нашли вход в подземный город, где их и сожрали.

– А ты откуда знаешь? – удивился я.

– Видела обглоданные кости, – пожала плечами Бэсс. – Я уверена, что нам нужен северо-западный. По идее, он проходит под рекой Пиявок и Пустырями. Они надеются выбраться в старом карьере.

– Понимаю о чем ты. Из него в Рапгаре начинали добывать известняк для постройки домов тысячу лет назад. Если мы поспешим, то нагоним их довольно быстро. Не так просто идти здесь, особенно если тащить бесчувственную девушку.

– С учетом того, что они ее не желают убивать, ты совершенно прав. Поспешим.

– А я бы предпочел никуда не ходить, – проворчал Стэфан, но его голос мы сегодня не учитывали.

Череда коротких спусков привела нас в более узкий коридор с влажными стенами и полом, и грубо обработанным потолком. Кое-где все еще стояли основательно подгнившие деревянные опоры, но я бы не стал на них полагаться, если бы от этого зависела моя жизнь.

Затем начала прибывать вода. Я не успел опомниться, как уже шлепал по ней в мокрых ботинках. От нее пахло какой-то дрянью, и в рубиновом свете трости она маслянисто блестела. С потолка тоже капало, и нам оставалось лишь терпеть этот тяжелый ледяной дождь.

– Мы сейчас под рекой, и у меня клаустрофобия, – пожаловался Стэфан, но я, занятый мыслями об Эрин, ничего ему не ответил.

На мой взгляд, можно лишь радоваться, что строители прошлого придумали какие-то невидимые мне водоотводы, иначе здесь пришлось бы нырять. Наконец, уровень пола начал незаметно повышаться, вода отступила, и мы вышли в череду извилистых, следующих за известковой породой, штреков, где воздух был застоявшимся, сухим и холодным.

Бэсс презрительно наморщила очаровательный носик:

– Какая гадость!

– Что? – недоуменно нахмурился я. – Ничего не чувствую.

– Тебе повезло родиться лучэром, а не низшим. Воняет застарелой смертью. Впереди логово какой-то твари. Уже жалею, что не взяла с того стола пару револьверов. Не хотелось бы пачкаться. Идем. Только тихо, пожалуйста.

Угрожающее рычание раздалось из мрака несколькими минутами позже.

– Тру-тру, – коротко пояснила Бэсс. – Кажется, почуял наших беглецов и приполз сюда.

– Он их не поймал?

– Нет. Свежей кровью не пахнет.

Я знал о тру-тру то же самое, что и все остальные. Когда не голодны, они разумны, обожают свежую человечину, поклоняются мраку, живут в укромных уголках, как можно дальше от чужих глаз и выходят на охоту, лишь будучи уверенными, что им ничего не грозит. Эти косматые твари очень опасны, особенно если чувствуют слабость жертвы. Городские власти делают все возможное, чтобы избавить Рапгар от их присутствия, и уничтожили почти все семьи, но, как это бывает с теми же тараканами, всех перебить не смогли.

Уцелевшие единицы надежно спрятались на Пустырях и в подземельях, мэр поспешил объявить о том, что угроза миновала, но, несмотря на это, почти каждый год «пропадает без вести» какое-то количество жителей. Лично я считаю, что несчастные находят свою смерть в желудках тру-тру.

Его мы увидели, войдя в очередной зал. Он, несомненно, почувствовал нас загодя и теперь стоял возле дальней стены, опустившись на четыре лапы и наклонив угловатую голову к самой земле. Обычно эти существа предпочитают перемещаться на двух ногах, завернувшись в ворох лохмотьев, которые, на самом деле, часть их старой кожи.

Его лицо, светло-белое, словно выкрашенное актерской краской перед выступлением в комедии, с черными, похожими на очки, провалами глаз и неровной полосой рта казалось гораздо более безжизненным, чем у митмакемов.