Пещера. Ведьмин век. Долина Совести - Марина Дяченко

– Господин Раман, – вежливая аптекарша ужаснулась. – Стимуляторы в сочетании с целой батареей сердечных…

– Сердечные – не для меня, – соврал он терпеливо, хотя весь его вид, включая отекшее лицо и больные глаза, говорил совершенно об обратном.

– Господин Раман, обязательно проконсультируйтесь с врачом…

– Обязательно.

Он вышел из аптеки, прижимая к боку ярко-красный увесистый кулек; напротив подъезда, на улице Кленов, стояла длинная серая машина. Стояла себе спокойно, не прячась, не выключая фар – просто серая машина, семь утра…

«Охраняющая и Познающая вечно тянут в разные стороны».

Значит, это люди Охраняющей предпочитают серый всем другим цветам? По крайней мере если речь идет о машинах?..

Возможно, я и виноват перед тобой, егерь Тодин, думал Раман, одолевая пять ступенек до лифта. Ты будешь смеяться – но мне кажется, что мы не договорили, думал он, дожидаясь, пока тяжелая туша в затянутой сеткой шахте сползет вниз и откроет двери. Мы не доспорили – а последний аргумент, как оказалось, не за мной и даже не за тобой, а ведь ты знал, что так обернется, егерь Тодин, если бы ты в нужный момент отошел в сторону – цел бы остался, и мы бы еще поговорили…

Впрочем, тогда говорить нам было бы не о чем.

Семь ноль пять, серая машина по-прежнему стоит у подъезда, но Павла может не беспокоится – никто ее не тронет. На многих мониторах спокойно дремлет зеленый светлячок, вот она, угрожающая цивилизации Павла, которой осталось жить еще целых двое суток…

Потому что даже со стимулятором на третьи сутки она, наверное, все-таки захочет спать, и сон ее будет глубок.

Он позвонил в приемную Администратора – там удивились, но вежливо согласились записать его, всемирно известного режиссера, на прием на будущий вторник.

– Мне необходимо увидеться с Администратором сегодня, – убеждал он незнакомого чиновника, потому что никого из его знакомых чиновников, как на грех, не было на месте.

– Но, господин Кович, это невозможно… Совершенно невозможно, обращайтесь в Управление, обращайтесь к Советнику по культуре…

Раман бросил трубку.

– Я покажу им, – он бормотал, расхаживая по комнате, а Павла сидела на диване, по-прежнему зябко кутаясь в мужскую куртку. – Я подниму всех на ноги, вокруг тебя, Павла, будет ходить кольцо корреспондентов, они не посмеют… Это бред, это дичь, или мы живем в сумасшедшем доме?!

– Мы теряем время, – сказала Павла тихо.

– Что?

– Мы теряем время. Никто не послушает вас, Раман.

Она говорила, еле разжимая губы, и смотрела не на собеседника – мимо, вдаль, и глаза были по-прежнему сухие, лихорадочные, и Рамана второй раз в жизни охватило щемящее, болезненное чувство.

Жалость.

Он скрипнул зубами и настойчивым звонком поднял с постели приятеля-журналиста, того, что носил на галстуке стеклянную божью коровку.

– Кович? Что, что со спектаклем, я сегодня хотел…

Раман перебил его даже резче, чем следовало; впрочем, через минуту собеседник, в свою очередь, перебил его тоже:

– Снова Нимробец?! Да ты знаешь, как мне надрали хвост в прошлый раз, когда, вместо того чтобы стать жертвой этого твоего заговора, она выскочила замуж за этого, как ты говорил, ее надзирателя, Тодина? Раман, я тебя очень ценю и уважаю, но тема несчастной Нимробец несколько протухла, ты так не считаешь?

– Тодин, – начал Раман злобно, – этот Тодин, между прочим…

И запнулся. Покосился на Павлу и прикусил язык.

Дальнейший разговор и вовсе не склеился; Раман бросил трубку в раздражении – и встретился со странно спокойным, замороженным взглядом Павлы.

– Я же говорила… Никто не поверит.

Раман плюнул, потянулся к трубке снова – но внезапная боль в сердце не дала ему закончить движения.

– Интересно, – сказала Павла, глядя, как он, скорчившись, выуживает из упаковки яркую капсулу, – о смерти Тритана будут сообщать по телевизору?..

Раман удивленно на нее оглянулся.

Она сидела, сцепив пальцы, и костяшки их не просто побелели – посинели, как у мертвеца.

В восемь часов телефон заговорил сам – и уже не замолчал ни на минуту. Звонили из газет и телепрограмм, звонили растерянные, удивленные, присутствовавшие и не присутствовавшие на генеральном прогоне, все желали объяснений, некоторое переживали, некоторые злорадствовали; в девять Павла сказала все тем же мертвым, отстраненным голосом:

– Снимите трубку, пусть лежит… Сейчас надо… позвонить Раздолбежу.

Раман выглянул в окно; серая машина по-прежнему стояла напротив подъезда. Ему даже стало казаться, что это именно та машина. У которой был шанс сшибить Павлу в самый первый день их с Раманом знакомства…

– Занято, – беспомощно сказала Павла за его спиной. – Все время занято… И у них, наверное, то же самое, ведь Раздолбеж анонсировал…

Она не договорила.

Надо включить телевизор, подумал Раман вяло. И радио тоже надо включить, авось что-нибудь да услышим…

– Алло, – быстро сказала Павла в трубку, – Лора? Да. Я знаю. Да, я знаю… Что? Кассета, – она быстро взглянула на Рамана, – кассета у Ковича… Да. Да… Сейчас? – она отвела трубку от лица, обернулась к Раману: – Включите… Там анонс…

Пульт телевизора оказался почему-то под высокой горой из пыльных старых газет; Раман поймал четвертый канал, на экране был сам он, Кович, на сцене, раскланивающийся вместе с актерами после какого-то спектакля, кажется, «Голубого Рога»… Веселый и сытый, и лет на пять моложе, а по сравнению с сегодняшним днем – так и на все десять…

– …обещает стать событием не только сезона, но и прошедшего десятилетия. Театральные агентства многих стран мира уже закупили билеты на много месяцев вперед, команда любителей театра нашей страны пополнится отрядами иностранных туристов… Сезон обещает быть жарким, возможно, не всем из наших постоянных зрителей повезет именно в этом году прорваться на премьеру – для вас, хранящих в бумажнике заветный билет, и для вас, не рассчитывающих получить его в ближайшее время… Смотрите завтра, в восемнадцать ноль-ноль, в передаче «Портал» – специальные материалы о премьере «Первой ночи» в театре Психологической драмы… Беседа с режиссером Раманом Ковичем, фрагменты спектакля, все, что вы захотите знать о постановке Рамана Ковича – «Первая ночь!»

– Да, Лора, – сказала Павла глухо. – Да, мы смотрим… Нет, не с мужем. Нет… Что?!

На экране скалились друг на друга театральные маски.

– Передачу-то никто не запрещал, – сказала Павла сквозь зубы. – Это же не просто рейтинговая, это… А. Ну да… Трюк. Просто рекламный трюк Ковича, это точно, правильно, Лора… Да. Наверняка. Может Раздолбеж подойти?..