Вечность сумерек, вечность скитаний - Сергей Юрьев

Да, лучше думать о моне Кулине или о том, как добраться до столицы и заставить какого-то барона напакостить собственному племяннику, или о том, как однажды перед ней распахнутся ворота Литта… Только не надо раньше времени пытаться заглянуть туда, в залитый туманом проём каменной арки, за которой или смерть, или отсрочка смерти. О спасении или об удаче думать ещё рано, ещё е время…

Мимо проплыли осунувшиеся лица лучников, и каждый проводил её взглядом. В чьих-то глазах читалась надежда, в чьих-то – просто усталость, и лишь какой-то юнец, из новобранцев, смотрел на неё с нескрываемым восхищением. Что ж, пока человек жив, он продолжает на что-то надеяться, иначе зачем жить… А в от восхищаться здесь нечем. Идти вперёд надо лишь потому, что больше идти некуда. Даже если Серебряная Долина когда-нибудь выпустит их, это вовсе не будет означать, что судьба позволит всем этим людям когда-нибудь вернуться к родным пепелищам. Слишком далёк, слишком извилист путь, которым она их повела…

Пятнистая кошка, выгнув спину, осторожными шагами движется навстречу. С негромким рычанием она обнажает клыки, давая понять незваной гостье, что не следует приближаться слишком близко. Зай-грифон, по щенячьи поджав вод себя заднюю лапу, сидит чуть дальше и смотрит с укоризной на свирепую хищницу. Йурга – так, кажется, называл её Трелли.

Ута не замедлила шага, но и кошка, похоже, не была ни удивлена, ни напугана – она просто готовилась к прыжку. Ближе. Ещё ближе… Может быть, сейчас всё и закончится… И конец скитаниям… И за спиной больше не будут оставаться поля, усеянные мертвецами… И не будет больше страхов и сомнений… И оборвётся кровавый след, который она оставляет за собой… А теперь можно закрыть глаза. Смерть – вообще неприятное зрелище, тем более, если это твоя собственная смерть… Есть ещё слабая надежда, что зверюга, увидев, что её не боятся, сама испугается и освободит дорогу. Кто знает, чего боятся призрачные кошки… "Мона Лаира", например, безумно боится лягушек и ящериц. Ничего Лара не боится, кроме лягушек и ящериц. Танцует, стоя в седле на полном скаку, а от лягушек и ящериц её просто в дрожь бросает. Если бы вместо зай-грифона на дороге сидела лягушка, а вместо пятнистой кошки – юркая ящерица, ни за что бы храбрая наездница к ним не подошла, даже сейчас, когда её единственной подруге и будущей повелительнице грозит смертельная опасность. Впрочем, она и сейчас не подойдёт – во-первых, потому, что шла со своей кобылой на поводу в самом хвосте колонны, и ей просто не протолкнуться в первые ряды, как и Айлону с карликом. И гномик больше не придёт…

Время шло, тьма стояла перед глазами, а сдержанное рычание дикой кошки никак не переходило в хруст разгрызаемых костей. Уте даже показалось, что она слышит уже не предостерегающий рык, а довольное урчание. Она осторожно приоткрыла один глаз, и оказалось, что между ней и Йургой стоит альв, осторожно поглаживает дикую кошку по загривку и что-то шепчет ей на ухо.

– Трелли…

– Подожди. – Он встретился с кошкой взглядами, и та медленно растворилась в воздухе, оставив после себя сноп мелких голубых искр, которые тут же унесло ветром. – Я же говорил, что без меня тебе не пройти.

– Ты сказал, что они не пустят никого – только тебя, – поправила его Ута. – Я ещё посмотрю, как ты дальше пройдёшь.

Действительно, зай-грифон хоть и выглядел совершенно беззлобным, но занимал он как раз всю ширину дороги и, похоже, никуда уходить не собирался.

– А дальше ты меня проведёшь, – просто ответил Трелли. – Это же твой зай-грифон.

– Мой? – удивилась Ута.

– А чей же?! Они, кроме хозяина, никого к себе не подпускают.

– А тебе откуда знать?

– Просто знаю.

Альв вообще не слишком охотно отвечал на вопросы, но иногда из него удавалось что-то вытянуть. Например, Ута была уверена, что Трелли – не единственный выживший в этом мире альв, и что он знает, где находятся другие и сколько их осталось. Трелли старательно избегал разговоров об этом, но в том, как он отмалчивается, нетрудно было прочесть правильный ответ.

– Пойдём. – Она не могла представить, что от такого милого, такого симпатичного существа могла исходить хоть какая-то угроза.

Прежде чем посторониться, так, чтобы образовался узкий проход между его покатым боком и зыбучей почвой, поросшей серебристой травой, зай-грифон что-то недовольно проворчал. Ута лишь провела ладонью по золотой вьющейся шерсти, и он успокоился.

Прежде чем двинуться дальше, она пропустила вперёд альва и оглянулась назад. Командор, Айлон, Лара, Крук и пара уцелевших сотников, растолкав лучников и прочих пехотинцев, выдвинулись в первый ряд и, судя по всему, собирались последовать за ней. Пришлось сначала махнуть им рукой, а потом красноречиво потрясти кулаком и сурово сдвинуть брови, так, чтобы до них дошло: ещё один шаг, и госпожа будет очень недовольна.

А теперь лучше о них не думать, а то щемящее беспокойство не позволит ей сохранить покой и уверенность в себе, от которых и так не слишком много осталось.

– Нам далеко? – спросила она, глядя на спину альва.

– Я не знаю, Ута, – отозвался Трелли, не оборачиваясь. – Я даже не знаю, куда и зачем мы идём. Впереди должен быть храм Гинны. Может быть, там нас кто-то ждёт.

– Скорее, не ждёт, а поджидает… – Теперь, когда рядом не было ни верных слуг, ни славного зай-грифона, её всё сильней одолевало беспокойство, переходящее в страх. Хотелось задавать глупые, нелепые вопросы, и пусть ответом будет молчание – всё равно. – Правда, что здесь погибло много людей?

– Да, наверное… И много альвов. Здесь была великая битва.

– И кто победил?

– Если погибли все, то кто победил? – ответил Трелли вопросом на вопрос, на этот раз повернувшись к ней лицом. – Я тебя очень прошу: помолчи хоть немного. Для вас это проклятое место, для нас – священное. Помолчи, я хочу услышать голоса предков.

– А увидеть предков ты не хочешь?

– Не сейчас. Я думаю, мне ещё рано, – отозвался альв и погрузился в молчание. Лицо его словно окаменело, глаза полузакрылись, и только голубая жилка, проступившая на лбу, пульсировала, показывая, что он жив, только его дух на время освободился от тела.

Теперь оставалось только идти следом, тем более, что дорога здесь была только одна. Вот и всё – остались только звук собственных шагов и шелест травы на ветру, короткая жизнь, оставленная за спиной, и неизвестность, таящаяся впереди. А Трелли шёл бесшумно, как будто подошвы его сапог не касались булыжной мостовой.

Сквозь дымку проступила ещё одна арка, на этот раз, почти без следов разрушений, и стая зай-грифонов, венчающая портал, была сделана из того же искрящегося камня. Впрочем, Ута не стала бы сильно удивляться, если бы они вдруг ожили, соскользнули вниз и преградили дорогу и ей, и погружённому в себя альву.