Покой нам только снится - Юрий Станиславович Климонов

Есть такие желающие? — но ответом было молчание. — Отлично. Тогда перейдём сразу к делу. Заниматься буду как я — тактикой взаимодействия, так и мой муж… — по строю снова пошёл ропот — … и его коллеги-механики, но в плане материальной части для мехводов. Сразу скажу, что времени у нас немного и потому будет очень тяжело. Но это нужно в первую очередь вам! Вам придётся воевать и не только самим, но и поддерживать огнём пехоту, как и доставлять её к месту боя. Ваши боевые товарищи будут зависеть от ваших умений маневрировать, стрелять и ещё много чего. Как вы будете смотреть в глаза их родным, если по вашей вине они погибнут? Я не стращаю, а лишь объясняю всю ответственность. Ещё вопросы будут?

Строй молчал. Не только глядя на её награды, но и сама речь Кати затронула практически всех за живое — по манере разговора чувствовалось, что девушка прошла реальные бои с противником. Пусть девушка, но она офицер, явно понюхавшая пороху.

Арслан с минуту ухмылялся, глядя на строй, а потом вышел вперёд.

— Я знаю большинство из вас. Не заставляйте краснеть ваших старейшин или глав тейпов из-за того, что вы не захотели учиться или решили, что командовать будет женщина. На счету у старшего лейтенанта четыре боевые атаки, три танка противника и два пленённых командира врага. Чтобы понять её профессиональный уровень, скажу, что танки она сожгла на своём БМП… — по строю вновь прошёл ропот — …так что нам прислали не новичка. Заодно будете привыкать к тому, что командиром подразделения может оказаться женщина. Раньше — да, такого не могло бы быть, но сейчас людей осталось мало и потому командование осуществляют только по своим профессиональным качествам.

25 ноября 2028 года. Чеченская республика. г. Грозный. Два часа пополудни

Именно на это время было созвано собрание глав подконтрольных Гасаеву тейпов. На встречу явились не только они, но и оставшиеся в живых старейшины. Открыл собрание самый уважаемый — Ивлоев. Получасовая речь и намечающихся дружественных отношениях с русскими, как во времена Кадырова, привела собравшихся в хорошее расположение духа. Однако в бочку мёда старик добавил, по традиции, ложку дёгтя — сообщил, что вакцинация от Чумы возможна, но тогда нохчи породнятся кровью с русскими. И вот тут настал большой спор. Кто-то кричал, что гяуры никогда не будут братьями, ибо запрещает Коран, кто-то взывал к разуму и законам предков. Муса просто молчал, смотря на всю эту орущую толпу. Молчал и думал, что он правильно поступил, что взялся сам сообщить эту новость. Гасаева попросту сместили бы за такое предложение, а тут сам Старейшина тейпа говорит об этом. Постепенно страсти улеглись, люди, остыв, начали предлагать какие-то идеи, возникли даже мелкие группы муссирующие то или иное предложение. Илоев поднял руку, прося тишины и внимания.

— Ответьте мне на один вопрос, уважаемые… Что для вас главное — жить дальше, привнеся новое трактование заповедям святого шейха Кунта-Хаджи или ортодоксы окончательно свергнут в пучину смерти всех нохчей?

— Как объяснить это людям, Муса? — поднялся старейшина другого — мелкого тейпа.

— Очень просто: наша кровь давно не чиста — кого в ней только нет. В том числе и русских — тех девушек, на ком женились ваши люди. Что изменится от того, что мы официально обменяемся кровью с русскими? Что? Абу, лично ты можешь пояснить?

— Ну… — тот остановился, пытаясь придумать какой-то контрдовод, но так и не сказал больше ни слова.

— Есть кто-то ещё, кто видит другое решение этого вопроса? — Муса обвёл взглядом собравшихся, но ответом ему было молчание и сопение делегатов. Илоев сам чуть помолчал, вздохнул и продолжил. — Мне тоже не очень нравится этот шаг, но уж лучше с русскими, чем с турками. И в последнем случае против своей воли.

— Почему с турками? — удивился Абу.

— А ты не знаешь?

— Нет.

Илоеву хватило несколько минут, чтобы всколыхнуть собрание ещё раз. По мере повествования новости, некоторые главы тейпов повскакали со своих мест и стали неотличимы от своих подчинённых, привыкших к грубым эмоциям. Муса закрыл глаза и на этот демарш. Когда страсти вновь успокоились, он снова задал вопрос:

— Сейчас русские совсем не те, что бы до Чумы. Я имел возможность побеседовать с прибывшими к Иналу, — он указал на Гасаева, сидевшего рядом с ним. — Они прибыли к нам обучить людей технике и знаете в чём разница между теми и нынешними их людьми? — Илоев выдержал небольшую паузу.

— Говори, Муса! — выкрикнул кто-то из сидевших.

— Сейчас у них служат даже подростки. Но они не просто одели форму и получили какие-то звания. Это настоящие воины, прошедшие две войны! Против своих фанатиков и ваххабитов, вторгшихся из Европы. Кто сомневается в моих словах, могут посетить комплекс, где мы начали обучение. В трудный для нас час они протянули руку дружбы, так неужели мы оттолкнём её? Неужели о всех нохчи будут говорить, что они трусы или глупцы? Неужели я ошибся в вас, пригласив обсудить лишь подробности объединения с русскими? Шейх бы проклял нас за желание добровольно умереть без вакцины. Поэтому я прошу вас подумать сейчас и решить для себя — с нами ли вы? Мы для себя всё решили, остался выбор за вами. Если кто-то против… что ж… забирайте своих людей, из числа обучаемых, и возвращайтесь обратно. Мир вашему дому, пока сюда не явятся турки и не принесут новую волну Чумы. Только потом не плачьте и не просите помощи — сегодняшний выбор вы сделали сами. Я закончил.

Вновь возникшая тишина в зале длилась несколько минут. Собственно и не тишина, а небольшой гул обсуждения между сидящими рядом. Наконец один из старейшин встал со своего места.

— Муса, нынешнее время, безусловно, требует пересмотра некоторых обычаев. До Чумы мы вряд ли бы приняли такое решение, но сейчас перед нами выбор — остаться в живых и продолжить возрождение нашего народа или упрямством свести на ноль численность нохчей. Поэтому мы породнимся с русскими до кровного родства. Думаю, что ты был прав, когда сказал, что святой шейх одобрил бы этот выбор.

— Я знал, Аслан, что вы поймёте меня. Но это ещё не все новости, — усмехнулся он. — Однако говорить о них стоит лишь с теми, кто примет родство с русскими.

— Что ещё, Муса? — Абу выкрикнул