Сестра мертвых - Барб Хенди

Вельстил оглядел ее с головы до ног, и лишь тогда она увидела, что лицо его разительно переменилось. Он был необычайно бледен, и в темных глазах не было ни тени хоть какого-нибудь чувства – только холод и пустота. Точь-в-точь как у лорда Бриена.

– Не правда ли, сын мой, теперь она выглядит получше? – спросил лорд Бриен. – Я велел, чтобы это платье купили в Стравине и привезли сюда из самого Вудрана – специально для этой ночи. Мне доводилось видеть, как ты засматривался на женщин, одетых именно в таком духе.

Магелии стало страшно.

– Что вам от меня нужно? – громко спросила она. Никто из мужчин не счел нужным ей ответить.

– Отец, – сказал Вельстил, – у меня нет ни малейшего желания делать то, о чем ты просишь. Можешь не трудиться понапрасну и сразу отправить ее назад в комнату. А еще лучше – отпустить восвояси и отказаться наконец от этого безумного замысла.

Бриен толкнул Магелию к Вельстилу. Чтобы не упасть, она вцепилась в ближайший к ней столбик кровати… и замерла, увидев, что к изголовью прислонен массивный изогнутый клинок.

– Ты сделаешь, как я велю! – бросил Бриен, и в голосе его мелькнуло подобие гнева. – Нельзя допустить, чтобы пошли прахом долгие и изощренные труды владыки Убада! Он потратил всю жизнь на приготовления к этой ночи.

Лорд понизил голос, заговорил мягче, но Магелия не сводила глаз с Вельстила, то и дело украдкой посматривая на клинок.

– Ты и сам не ведаешь, сын мой, как велика уготованная тебе роль, – продолжал Бриен. – Тебе суждено зачать того, кто всех дороже нашему повелителю. Дитя Ночи не сможет вести своих сородичей в грядущую битву, не под силу это и простому смертному. Для этой цели нужен тот, в ком сольются качества и первого, и второго. Ты займешь почетнейшее место отца существа, подобного которому мир не знал даже в Забытые годы. Провозвестника того, что грядет, когда пробудится наш повелитель.

Магелия похолодела. Она не все поняла из услышанного, но и того, что поняла, ей хватило.

– Следуй же наставлениям мастера Убада, – говорил Бриен сыну. – Выпей жизнь пятерых, собранную и приготовленную для тебя, затем овладей девушкой, и пусть будет зачато дитя Дня и Ночи, пред которым преклонится весь мир. Знаю, девушка эта кажется с виду простой крестьянкой, но она древней крови, очень древней, и только ей предназначено выносить это существо.

Безжизненные глаза Вельстила широко раскрылись.

– Ты хочешь, чтоб я снова пил кровь… и чтоб зачал ребенка с… этой? – Он ткнул пальцем в Магелию. – Нет! Даже когда я готов был сделать все, только б заслужить твое благоволение, – этого я бы точно не сделал! Я не стану снова пить кровь и не коснусь этой женщины.

– Молодой господин, – вкрадчиво начал Убад, – ты не понимаешь…

– Молчи! – крикнул Вельстил. – Все это случилось из-за тебя, и я слышать больше не желаю твоих гнусных и лживых речей!

С этими словами он оттолкнул с дороги отца и, к изумлению Магелии, легко сбросил его руку, когда Бриен схватил его за плечо.

Дойдя до двери, Вельстил остановился.

– Если ты намерен и впредь прислуживать этому гнусу, – бросил он Бриену, – то тебе придется обойтись без меня!

Он ударом руки распахнул дверь и с грохотом захлопнул ее за собой.

Бриен, обогнув кровать, бросился было за ним, но вдруг резко остановился и уставился на закрытую дверь. Магелия начала потихоньку, на дюйм-два, подбираться к клинку.

Лорд Массинг и Убад стояли неподвижно.

– Могу я занять его место? – вдруг спросил Бриен. – Это сработает?

По лицу Убада, прикрытому маской, трудно было понять, что он думает об этом предложении, но Магелия почувствовала, что он застигнут врасплох. Рот его на миг приоткрылся, губы дрогнули, как будто слова Бриена ужаснули его.

Магелия между тем добралась до второго столбика в изножье кровати и уже готова была шагнуть к клинку.

Наконец Убад ответил, и в голосе его звучало неприкрытое волнение:

– Наверняка ты сможешь заставить его подчиниться. Он твой сын.

Бриен посмотрел на Магелию – и она тотчас застыла.

– Нельзя возжелать женщину по приказу, – сказал он. – А мы слишком далеко продвинулись, чтобы смириться с поражением.

Убад склонил голову так низко, что Магелия больше не видела его маски, но, когда он ответил, в его словах было чувство, очень похожее на печаль.

– Да, мой друг, мы не можем смириться с поражением, – прошептал он. – Я слышал нашего повелителя, стоял перед ним в его сне. Всю жизнь я посвятил исполнению этой задачи… Что ж, готовься.

Лорд Бриен бросил на пол свою тунику, затем снял рубашку. Плечи и грудь у него были мускулистые, но бледные и совершенно безволосые. От раны, которую в хижине нанесла ему ножом Магелия, не осталось и следа. Убад снял с треножника бронзовый сосуд и подал его Бриену.

Магелия сжалась, мечтая о том, чтобы сделаться невидимкой. Одним глазом косясь на Бриена, она дюйм за дюймом продвигалась к изголовью кровати.

– Когда призраки поблекнут, тотчас начинай пить, – сказал Убад Бриену.

Он заговорил нараспев, вначале тихо, затем все громче и громче. Порыв ветра прошел по комнате, хотя не были открыты ни дверь, ни окно. Простыни на кровати взметнулись, как живые, и Магелия в испуге шарахнулась от них.

Рядом с Убадом возникли две неярко светящиеся тени. Чем громче становился его речитатив, тем они становились яснее и четче. Они были прозрачны, но Магелия тем не менее различала цвет их волос и одежды. Одна тень была миловидной женщиной средних лет, со светло-каштановыми локонами, в рыжевато-коричневом шерстяном платье и венке из листьев, другая – свирепой амазонкой со спутанными и всклокоченными черными волосами. Она была облачена в черные доспехи, напоминавшие видом чешую гигантской змеи, и, когда она зашипела на Убада, Магелия увидела во рту у нее длинные клыки.

Разум говорил ей, что это всего лишь призраки, духи давно умерших женщин, но у них был такой живой, яростный и растерянный вид. Когда голос Убада поднялся до крика, призрачные женщины завизжали.

Силуэты их заколебались и вдруг смешались, слились друг с другом и исчезли.

Монотонный речитатив Убада еще отдавался эхом в ушах Магелии, когда Бриен поднял бронзовый сосуд и одним духом выпил его содержимое. Темно-красные струйки вытекли из уголков его рта, поползли на грудь.

Кожа Бриена порозовела, неестественная бледность сменилась почти живым оттенком. Он пил до тех пор, пока не стало ясно, что больше в него не поместится ни капли, а тогда отшвырнул сосуд, и тот с громким лязгом покатился по полу. Бриен пошатнулся, плотно сжал губы, как будто выпитая жидкость плескалась у него в горле и грозила вот-вот вырваться наружу.