Энн Виккерс - Льюис Синклер

Днем она получила анонимную телеграмму: «Смотрите проповеди достопочтенных инголда сноу сегодняшних газетах наконец люди разглядели тебя волк овечьей шкуре».

Уже с утра у нее на столе лежало девятнадцать бранных писем, из них три анонимных. Она не успела дойти до тюрьмы, а ей уже звонили из разных газет.

Она насторожилась и приготовилась дать бой, но решила (и, конечно, напрасно), что наиболее разумным будет избегать репортеров и всякой гласности. Она устроила себе выходной день, провела его в Коннектикуте с Пат Брэмбл и вернулась домой только к ночи.

Взяв во вторник за завтраком в руки газеты, она пришла в бешенство, забыв про кукурузные хлопья со сливками. Газета «Знамя», отличавшаяся склонностью к сенсациям, посвятила целую страницу обвинению, которое бедняжка Салли бросила исправительной тюрьме, и озаглавила статью «Толкают ли тюрьмы-дворцы в бездну порока и преступления?». Нашлось еще несколько проповедников, которые устремились спасать отечество. Один из них заявил в интервью, что у него есть достоверные сведения о том, что глава «некоей женской исправительной тюрьмы» курит папиросы вместе с заключенными и боится применять к ним решительные меры воздействия. Женская организация городка Флэтбуш, которой в течение многих месяцев никак не удавалось попасть в газеты, несмотря на самые решительные резолюции против России, виски, атеизма и совместного купания мужчин и женщин, сделала новую попытку, вынеся решение, осуждающее Энн и требующее произвести обследование Стайвесантской исправительной тюрьмы специальной комиссией, назначенной губернатором. На сей раз они добились своего. Их резолюцию напечатали в рамке, окружив ее такими расплывчатыми фотографиями, что изображенные на них дамы вполне могли сойти и за шоферов санитарных машин, и за интимный кружок Сафо, и за разъездную труппу исполнительниц «Как это бывает во Франции». Но газеты утверждали, что это «высокопоставленные дамы Флэтбуша, протестующие против вырождения тюремной системы».

— Комиссия для расследования, назначенная губернатором! — бушевала Энн. Вот теперь она поняла, что должен был чувствовать Барни!

Но центральное место на странице занимало интервью, которое дала газете заместительница Энн, добродетельная миссис Кист.

В отсутствие доктора Виккерс, которой почему-то вдруг понадобилось покинуть город, миссис Кист, по словам репортера, признала, что, возможно, они действительно обходились с мисс Салли Свенсон слишком мягко. Они проводили эксперимент, стараясь исправлять заключенных лаской. Сама миссис Кист не согласна с этим методом, так как обладает, пожалуй, более обширным опытом, чем многие пенологи. Но ее начальница, доктор Виккерс, и другие члены администрации-такие прекрасные люди, что она охотно поступилась своим практическим опытом и помогала им проверять их теории.

Самому тупому читателю становилось ясно, что, будь миссис Кист начальницей, на что она имела все права, она немедленно положила бы конец этой чепухе, перестала бы баловать злодеек и сделала бы из них ангелов с помощью таких новейших средств, как темный карцер, плетка, хлеб и вода.

Энн вихрем влетела в тюрьму. Еще не сняв шляпы, она нажала на кнопку и не отпускала ее, пока не появилась мисс Фелдермаус.

— Пошлите ко мне Кист, живо!

Вошедшей помощнице с тонкогубым рыбьим ртом она бросила:

— Вы дали интервью репортеру «Знамени», Кист?

— Ах, какой ужас, правда? Конечно, я его не давала! Они прислали сюда репортера, а я ему заявила, что не желаю с ним разговаривать, и только сказала, что мы охотно экспериментируем с новыми методами, а он взял и состряпал всю эту историю!

— Я должна была ехать сегодня в Филадельфию и выступать там на завтраке в женском клубе. Я попрошу вас, Кист, поехать вместо меня и советую вам выехать сейчас же. Вернетесь вы сегодня все равно поздно, так что отчитаться можете завтра утром. Вот вам записка — фамилия председательницы и адрес клуба, а это билет. Идите сразу же и постарайтесь поспеть на десятичасовой поезд. Я им позвоню и предупрежу, что едете вы. Фелдермаус! Соедините меня с Филадельфией вот по этому номеру, живо! До завтра, Кист.

Отделавшись от миссис Кист, Энн позвонила в «Знамя» репортеру, который, как она знала, был дружен с Мальвиной. Он расспросил кого-то, тот расспросил еще кого-то, а тот расспросил еще одного, и через пятнадцать минут первый репортер звонил Энн с сообщением, что миссис Кист собственноручно написала интервью для «Знамени». Репортер же добавил только вступление и два абзаца описательного характера.

В этот день Энн провела в тюрьме четырнадцать часов, с девяти утра до одиннадцати вечера, и большую часть времени за письменным столом.

Когда в полночь миссис Фелдермаус, полуживая, притащилась домой, она сообщила родителям: «Ну и денек! Ой, потеха! Нет, послушайте! Давным-давно не видела нашу Главную в таком раже! Она все ходила точно в воду опущенная, но сегодня разошлась вовсю-так и швыряет одного за другим с двенадцатого этажа, а сама и хохочет и хохочет. Да, денек что надо! И шеф у нас что надо! Посмотреть бы на ее сынишку! Бьюсь об заклад, он уже и сейчас одной рукой уложит Джина Туннея вместе с Максом Шмеллингом!»

Весь этот день Энн твердила себе: «И я еще пытаюсь решать! Какая глупость! Все решилось само собой, как я и предвидела. Энн и Мэт вдвоем, одни. И работа! Никаких мужей… Но, может быть, Барни все-таки будет Иногда заезжать ко мне и не слишком меня возненавидит за то, что я снова превратилась в Энн Виккерс!»

Она достала досье, которое завела на миссис Кист, подклеила туда интервью в «Знамени» и отклики на него и позвонила губернатору, который всегда был дружески к ней расположен и охотно поддерживал любую te реформу.

— Я слышал, что вам задали сегодня небольшую Трепку, — сказал губернатор. — Отлично! Это дает вам шанс сделаться когда-нибудь губернатором.

— Упаси бог! Заключенные вынуждены слушать мои речи, но свободная публика может подняться и уйти. Я хочу познакомить вас с некоторыми сведениями о моей заместительнице и моем враге, миссис Кист, которая метит на мое место. Ее интервью, которое она написала сама (у меня есть доказательства), послужит главным материалом для нападок на меня. Эта миссис Кист — двоюродная сестра Мика Денвера, руководителя одного из демократических избирательных округов, и свояченица Уолтона Пайбека, республиканского руководителя на западе штата, — они объединенными усилиями устроили ее на это место еще до меня. Ее исключили из предпоследнего класса школы округа Ченэнго за провал на экзаменах, и больше она нигде не училась. Когда в этом ужасном женском исправительном доме Фэрли, на северо-западе, произошел знаменитый бунт, она как раз работала там. Ее обвиняли в том, что она брала взятки с поставщиков и подвешивала непокорных к перекладине так, чтобы их ноги еле касались пола, в результате чего одна женщина умерла. Но дело замяли, и миссис Кист не судили, а просто позволили ей уехать, и она вернулась к нам на восток. — Перечислив еще с десяток фактов, Энн продолжала. — Я держала ее у себя, наблюдая за каждым ее шагом, чтобы она не могла навредить, спасала таким путем свою овчарню от политиканов, а сама делала, что находила нужным. Теперь я собираюсь ее уволить. Если она заартачится, я выдвину против нее все эти обвинения. Я убеждена, что она не подозревает, сколько мне о ней известно. Я вам, собственно, звоню узнать, поддержите ли вы меня?

— Вы ручаетесь за все эти данные? Есть у вас доказательства?

— Да, есть документы, а также имена и адреса свидетелей.

— В таком случае я вас поддержу. Желаю успеха, доктор.

— Спасибо, губернатор.

«Я бы хотела называть его «ваше превосходительство», — размышляла Энн, — и так, чтобы это звучало, как надо. Но у меня ни за что не получится».

— Фелдермаус! Соедините меня с Гудсоновской компанией по продаже недвижимости в Йонкерсе, побыстрей!

Агенту, водившему их с Расселом по Уэстчестеру, она сказала:

— Говорит доктор Виккерс из Стайвесантской исправительной тюрьмы. Вы мне показывали несколько дач. Что? Да, если вы непременно хотите, то я также миссис Рассел Сполдинг. Помните старый домик на краю Скарсдейла-«Голова Пирата»? Нет, мне абсолютно не нужен большой дом. К черту… простите, я хотела сказать… впрочем, именно это я и хочу сказать: к черту кафельные ванны и газовые мусоросжигатели. Вы просили за «Голову Пирата» пять тысяч. Какова низшая цена, на которую согласен владелец? Что? Ерунда! (А тогда в воскресенье она была такой кроткой и вежливой, настоящей миссис Рассел Сполдинг!) Я могу заплатить три тысячи шестьсот, причем две тысячи пятьсот сразу, а остальные тысячу сто — в течение двух лет. Да, передайте это владельцам и посоветуйте решать поскорее, а то я могу раздумать. Что? Ерунда, кто покупает при теперешней депрессии! Пусть скажут спасибо, что вообще получили предложение.