Путь с сердцем - Джек Корнфилд

Существует много слов для обозначения пробуждения и много выражений любви, предлагаемых нам великими духовными традициями. Существуют выражения, объясняющие, что любовь – это просветлённая деятельность; другие выражения утверждают что просветление – это безмолвие, что любовь – это сердечное понимание. Некоторые выражения утверждают, что пробуждение – это свобода в сфере форм и за пределами всех форм. В буддизме просветление называется необусловленным, тем, что естественно сияет, когда сердце не опутано силами вожделения, ненависти и неведенья. Когда сердце свободно от этих сил, существует истинная близость, существует любовь. Налицо пробуждение среди всех вещей, любовь, способная прикоснуться ко всем вещам и включить их в себя, свобода и бесстрашие, способные проникнуть в любую сферу. В этом состоянии мы не удаляемся от жизни, а пребываем в самом её центре – и способны пребывать в тесной близости со всеми вещами.

В Восточной Африке есть племя, где искусство истинной близости поощряется даже до рождения. В этом племени датой рождения ребёнка считается не день его физического рождения, даже не день зачатия, как это принято в других сельских культурах. В этом племени дата рождения наступает с того времени, когда ребёнок впервые становится мыслью в уме его матери. Осознав своё намерение зачать ребёнка от некоторого отдельного отца, мать удаляется и сидит в одиночестве под деревом. Сидя там, она прислушивается, пока не сможет услышать песенку того ребёнка, которого надеется зачать. Услышав её, она возвращается в деревню и учит ей отца, так чтобы им можно было петь её вместе, занимаясь любовью, призывая ребёнка соединиться с ними. После зачатия младенца она поёт её ему, когда он ещё находится в утробе. Затем она учит ей старух и повивальных бабок деревни, чтобы во время родов и в чудесный момент самого рождения ребёнка они приветствовали его песней. После рождения все жители деревни научаются песне своего нового члена и поют её ребёнку, когда он упадёт или ушибётся. Её поют во времена торжества или во времена ритуалов и посвящений. Когда ребёнок вырос, песня становится частью свадебной церемонии; а в конце его (или её) жизни любимые люди соберутся у смертного ложа и споют эту песню в последний раз.

Услышав такую историю, мы испытываем страстное желание такой близости, желание, чтобы нас так глубоко принимали и слушали. Это слушающее присутствие составляет часть, глубочайшую сущность медитации и истинной духовной жизни. Присутствовать со внимательным осознанием – это само по себе является действием глубокой близости. Каждый акт нашей жизни обладает такой возможностью – тайна собственного дыхания, прикосновение к собственному телу, движения и голоса окружающих. Это простое присутствие представляет собой и начало духовной, практики, и её наивысшую точку.

Наша способность к тесной близости построена на глубоком уважении, на присутствии, которое даёт тому, что истинно, возможность выражаться, быть открытым. Тесная, близость может возникнуть в любой момент; это акт преданности, дар, который ничего не исключает. Во время буддийских свадебных церемоний я говорю об этом качестве тесной близости, говорю, как оно вырастает по мере того, как мы учимся оставаться в связи с самими собой и уважать окружающих нас людей. Я учу молодые пары мантре близости. Неважно, что они надеются получить друг от друга, неважно, как представляют себе будущее, с чем не предполагают встретиться, – мантра имеет только одно учение: «также и это, также и это».

Научиться тесной близости нелегко. Поскольку мы растём в культуре разделения, когда наш рост отмечен ранами и страстными желаниями, мы с трудом сохраняем присутствие, с трудом проявляем уважение. Подобно следованию за дыханием или ходьбе в состоянии медитации шаг за шагом, мы снова и снова учимся близости, когда отказываемся от страхов и условий, разделяющих нас друг от друга. Эти преграды и страхи, воспоминания о прошлых страданиях возникают, когда мы приближаемся друг к другу, когда приближаемся к тайне данного момента. Много раз почувствуем, как нас удерживают наши колебания и нерешительность. Однако и к этому также можно прикоснуться с дружеским вниманием. И тогда в одно мгновенье мы сможем освободиться от себя, раскрыться и находиться здесь, пробуждённые и полностью присутствующие. Снова и снова, когда мир предлагает нам себя для нашего пробуждения, всё, что нам необходимо делать, – встречать его.

Как говорит Руми:

«Сегодня, как и в любой другой день, мы пробуждаемся пустыми и испуганными.Не открывай дверь в комнату для размышления, не начинай чтения.Сними со стены цимбалы.И пусть то, что мы делаем, будет любимой нами красавицей.Есть сотни способов преклонить колени и поцеловать землю».

Всякий раз, когда мы останавливаемся, чтобы поцеловать землю, мы узнаём, какими единственными в своём роде оказываются каждый мужчина, каждая женщина и каждый предстоящий нам день. Мы никогда более не увидим их таким образом. В тесной близости мы открываем красоту и грацию, придающие значение всем вещам. Поскольку жизнь так непостоянна, она становится драгоценной. Руми снова напоминает нам, чтобы мы не сидели с одной только печалью:

«Когда вы идёте в сад,На что вы смотрите – на колючки или на цветы?Тратьте больше времени на розы и жасмины».

И по мере того, как внутри нас растёт способность к присутствию, мы открываем лёгкость сердца по отношению ко всем вещам.

Один великий учитель в Индии бывало напоминал об этом своим ученикам при каждой трудности, о которой они сообщали, будь то затруднения в медитации, трудности на работе или во взаимоотношениях. Он слушал учеников с большой доброжелательностью, а затем улыбался им и говорил: «Надеюсь, вы получаете от этого удовольствие».

В том же духе писал И.Б. Уайт: «Есть два способа плыть по этому миру: один – это улучшать свою жизнь, другой – наслаждаться жизнью». Это парадокс; но и наслаждение, и улучшение необходимы. Часто во время наших исканий духовного пробуждения наслаждение оказывается забыто. Чтобы найти истинную радость мы должны были пройти через свои печали и прийти к приятию сердцем всей жизни в целом. Тогда возникает глубокая и подлинная радость.

Об этом пишет Андре Жид:

«Знайте, что радость – состояние более редкое, более трудное и более красивое, чем печаль. Как только вы сделаете это первостепенное открытие, вам нужно принять радость в качестве морального обязательства».

С достижением тесной близости со всеми вещами мы открываем для себя отдых, благополучие и целостность в самом этом теле. Мы узнаём, что и мы, и вся окружающая нас жизнь уже по предположению должны находиться здесь, что мы принадлежим этому месту в такой же мере, как деревья, солнце и вращающаяся земля. Наступает исцеление, приходят раскрытие и благодать. Для нас во всех вещах возникает гармония – подобно мудрости мадам Джулиэн из Нориджа, которая так чудесно заявляла: «Всё должно идти хорошо, все вещи должны хорошо себя вести!» В тесной близости мы открываем глубокий смысл принадлежности и целостности, который позволяет нам касаться всего, с чем мы встречаемся.

Когда я впервые оказался в лесу Таиланда как практикующий монах, – это происходило почти двадцать пять лет назад, – нас учили трижды кланяться при входе в храм и при выходе из него. Поклоны были для меня новым переживанием. Затем мне было велено кланяться при входе в столовую, в помещение учителя, в собственную хижину – и при выходе из них. Наконец меня научили опускаться на колени и трижды кланяться при встрече с монахами, которые старше меня; это надлежит делать каждому монаху. Я был новообращённым, и это означало необходимость кланяться любому монаху, которого я встречал. Сначала это было трудно: встречались монахи, которых я уважал и почитал, и кланяться им было легко; но в другое время я обнаруживал, что опускаюсь на колени и кланяюсь таким монахам, которые, на мой взгляд, были невежественными, гордыми или низкими людьми. Поклоны некоторым из этих личностей просто потому, что они получили посвящение месяцем или двумя раньше моего, раздражали меня и мою ложную гордость. Однако я продолжал кланяться в храме, в хижине, отдавал поклоны всем монахам, которые мне представлялись. Спустя некоторое время я почувствовал боль своего собственного неодобрения и того, как оно продолжало отделять меня от них. Я начал искать в каждом встречном нечто прекрасное, благородное или достойное. Затем я начал получать от поклонов удовольствие. Я кланялся каждому монаху, храмам, всем моим братьям и сестрам, деревьям и скалам. Поклоны стали прекрасным способом бытия.

Когда мы достигли тесной близости с самими собой, мы способны кланяться всему, что нас окружает, и благословлять всё окружающее. Йитс, как поэт, долгие годы боролся со своим искусством и со своей безответной любовью. Затем, в пятидесятилетнем возрасте, когда он сидел в лондонской кофейне, появилось великое озарение, в котором он нашёл следующее понимание: всё, что представляет важность, – лишь тот факт, что мы можем благословлять и получать благословения.