Реквием по солнцу - Элизабет Хэйдон

— Милорд… — начал один из лучников.

Сенешаль сделал резкий жест в сторону обрыва, и ветер взвыл от ярости, его мощный порыв подхватил несчастного и швырнул вниз. Пронзительный крик солдата потонул в вое ветра. Остальные не могли отвести глаз от жуткой картины и с ужасом наблюдали, как тело их товарища падает на зазубренные камни. Вскоре набежавшая волна утащила его за собой.

Сенешаль внимательно наблюдал и запоминал траекторию его полета и что произошло с телом дальше. Потом он вновь повернулся к своим людям:

— Найдите ее.

Солдаты побежали к спуску, который совсем недавно показал Фергус.

Майкл стоял, подставив лицо ревущему ветру, а затем, будто опомнившись, перевел взгляд на кипящую внизу воду. Волны накатывали на берег одна за другой, точно высокая трава в Широких Лугах в ветреную погоду. Он вспомнил, как тысячелетие назад сравнивал ту траву с волосами Рапсодии, и едва не взорвался от нового приступа ярости.

«Ради этого мы пересекли целый мир. Какая бессмысленная трата сил! »

— Молчать! — зарычал сенешаль, царапая ногтями собственное лицо. — Прекрати мучить меня своими самодовольными заявлениями. Ты ничего не знаешь.

«И ничего не вижу, ничего, кроме прибоя и скал». Вены на шее сенешаля набухли, лицо раскраснелось от гнева.

— Ты хочешь посмотреть на них поближе? — оскалился он, делая несколько шагов к обрыву. — Я потерял единственное, к чему стремился. Бесконечная жизнь вдруг стала мне в тягость. Быть может, нам следует составить ей компанию в бушующем море? Тебя это устроит, самодовольный паразит?

Демон неожиданно замолчал.

Глаза сенешаля широко раскрылись, он неотрывно смотрел на брызги ставших такими манящими волн. Майкл ощущал, как его захватывает сладкое безумие, ужасно захотелось отдать себя в руки ветра, полететь вниз и покончить мучительное сосуществование с демоном, забыть о том, что Рапсодия от него сбежала.

«Нет. Отойди от края».

Майкл решительно покачал головой. Ветер подхватывал и относил в сторону капельки пота.

«Она нас недостойна. Она презирала тебя. Разве ты сам этого не видел? »

— Я тебе не верю, — небрежно ответил сенешаль, однако в его тоне чувствовалась угроза. — Ты видел ее лицо, когда она сказала мне, что считала меня мертвым?

«Да, видел. Видел презрение».

— Ничего подобного, — возразил сенешаль. — Ты видел раскаяние и страсть.

«Ты не просто слеп, а еще и жалок».

Снизу доносились обрывки голосов. Сенешаль посмотрел на юг, где внизу зажигались фонари — их крошечные огоньки полукольцом охватывали пляж. По темной воде побежали длинные отблески света.

Голос демона в его сознании изменился, стал нежным и ласковым:

«Спустись вниз, если'хочешь. Обыщи береговую линию. Ты ничего не найдешь — остаться в живых после падения на эти скалы невозможно. Но я советую тебе осмотреть берег, иначе ты не сможешь спокойно заснуть. А потом, когда ты смиришься с тем, что ее больше нет, вернемся на корабль и поплывем в Аргот. Дома нас ждет много радости».

Майкл молча смотрел на волнующееся море, но темнота становилась все более плотной.

«Пойдем, — уговаривал демон. — Давай спустимся к морю. Ты сам все увидишь. Фарон ждет».

Сенешаль неохотно кивнул.

— Да, — ответил он вслух. — Пора.

Еще несколько мгновений Майкл смотрел на волнующееся море, где нашла свой последний приют Рапсодия, пытаясь выбросить из памяти взгляд, который она бросила на него перед тем, как спрыгнуть вниз.

Он все понял.

Смерть, даже мучительная, лучше, чем остаться с ним.

— Шлюха, — прошептал он, обращаясь к налетевшему ветру. — Жалкая, похотливая шлюха.

Котелок, Илорк

ДОЛГОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ домой из Сорболда дало возможность Акмеду получше познакомиться с женщиной, которую он нанял.

Поначалу ее хрупкая фигурка, узкое лицо, а также нежелание отвлекаться от работы и терпеть неуважительное отношение даже от родственников сильно напоминали ему Рапсодию. Но чем дольше он наблюдал за Теофилой, тем больше различий между ними он находил.

Рапсодия казалась ему ясной и прозрачной, как чистое стекло. Ее намерения и мотивы поступков всегда были для Акмеда очевидны, и хотя в ее характере имелось множество тонкостей и нюансов, он читал в ее душе с такой легкостью, словно текст был начертан гигантскими буквами на склонах горных перевалов Высоких Пределов Серендаира.

А Теофила была такой же неясной и загадочной, как витражное стекло, которое изготавливали панджери.

Большую часть пути Теофила помалкивала, предпочитая без лишних разговоров скакать по скалистым нагорьям, лежащим между Сорболдом и Илорком. Она еще сильнее замкнулась в себе, когда они оказались на горных перевалах. Теперь Теофила постоянно оглядывалась по сторонам, словно опасалась появления страшного хищника.

И хотя ее молчание устраивало Акмеда больше, чем болтовня Рапсодии, от Теофилы исходили необычные вибрации. Если окружающая Рапсодию природная музыка действовала успокаивающе на нервные окончания, испещрявшие кожу Акмеда, то от женщины-панджери исходило удивительное потрескивание, висевшее в воздухе даже после того, как она уходила. Это завораживало Акмеда, но заставляло постоянно быть начеку.

В тех редких случаях, когда ему удавалось вовлечь свою спутницу в разговор, Теофила отвечала на вопросы очень коротко, не отводя взгляда от дороги.

Останавливаясь на ночлег, оба спали мало. Каждый старался не погружаться в глубокий сон, чтобы иметь возможность тут же отреагировать на возникшую опасность в виде хищных животных или разбойников. Впрочем, не оставалось сомнений, что и друг другу они не слишком доверяли.

Все их разговоры сводились к тому, что Теофила подробно описывала виды инструментов и сырья, которые ей понадобятся, хотя она ничего не знала о месте и сути работы. С собой Теофила прихватила лишь небольшую сумку, где лежало самое необходимое: пила, кусачки и другие плохо сбалансированные инструменты. Акмед видел их, когда Теофила заканчивала работу в Сорболде. Однако панджери использовали гораздо больше различных приспособлений. И Акмед понимал, что болгам придется все делать для нее заново.

«Она просто помешана на инструментах, — думал Акмед, наблюдая за Теофилой, которая с огромным увлечением составляла список. — А Рапсодия всегда имела слабость к одежде».

У каждой женщины, как успел убедиться Акмед, имелась какая-то тайная страсть.

Акмед видел, насколько хорошо Теофила управляется с лошадью. Когда ей казалось, что Акмед не обращает на нее внимания, она разговаривала с кобылой, которую он купил для нее в Яриме, проверяла состояние ее копыт. Руки у Теофилы были маленькими, но сильными, однако она всячески это скрывала, стараясь, чтобы Акмед ничего не заметил.