Посмертие. Второй шанс - Виталий Момотюк

— Не знал, но сражался за меня. А сражался ты бы за кого‑то другого?

— Не знаю. Наверное, сражаться. Да. Я знал, что хиддим — это не правильно, плохо. Я чувствовать. Да, я сражаться. Но… Я рад, что тогда спасать тебя. Теперь рад больше, чем тогда.

Греф замолчал, давая собеседнице возможность собраться с мыслями.

— Ты занял чужой дом? — спросила Эйла и уточнила, — Пустой дом?

— Пустой?

— Что случилось с тем, кто жил в нём до тебя? Он ушёл в Страну Теней?

— Я…, — Греф заколебался, и вдруг понял, что у него есть шанс весьма удачно выкрутиться из затруднительного положения, — Он проиграть сражение. Потом зверь проиграть сражение. А потом… Я не знаю. Тело стало моим… Не думать теперь об этом. Не надо. Я всегда сражаться за племя, сражаться за людей, — Он мгновение помолчал и решительно добавил, — Сражаться за тебя.

Эйла тоже положила Грефу ладони на плечи, привстала на цыпочки и потерлась носом о его нос.

— Ты всё выучишь и всёх запомнишь. И не забудешь уже никого и никогда. Я обещаю.

Сказано было очень решительно и очень уверенно. Она сняла его руки со своих плеч и направилась вслед за ведьмой. У самых кустов Эйла повернулась.

— Греф и раньше стрелял хуже меня. А вот камни ты бросаешь очень хорошо. Никогда раньше так не бросал. Только деревья больше не ломай.

В следующее мгновение кусты скрыли её из вида.

— Я убью любого, кто только попытается причинить тебе вред, — сказал на языке, который во всем этом мире знал только он один, — Разорву голыми руками или перегрызу ему глотку. Хиддим или Убийцы, человек или зверь — не имеет значения, кто это будет. Пусть даже и не пытаются.

Слуга разлил вино в бокалы, поклонился и удалился с террасы: не дело прислуги присутствовать при разговоре высокородных.

— Любой другой бы на твоем месте не минуемо напомнил бы о своем предупреждении. Но не ты. Благодарю тебя, друг.

Лицо благородного Санкаана выглядело постаревшим, если это слово вообще возможно применить к внешности ангья. Весь его вид свидетельствовал о том, что какой‑то огромный невидимый груз свалился на его плечи и теперь пригибал гордого воина к земле. Горе травило душу, словно яд.

— Возможно, ты и прав. Но не стоит всё же думать обо всех одинаково.

Иллонир старался не смотреть на старого товарища. Старого не потому, что ангья Санкаан якобы постарел. Просто их дружба длилась уже столько лет, что любое иное слово не могло полностью раскрыть суть их отношений. Он буквально чувствовал горе товарища и готов был разделить его с ним. Но вот только как в сложившихся обстоятельствах это сделать?

— Я виноват, — глухо промолвил Санкаан, так и не отпив вина из зажатого в руке бокала, — Ты ведь предупреждал меня, и мне нужно было всего лишь сказать своё слово, как глава рода. Всего одно слово. А я решил этого не делать.

— Не вини себя, друг мой. Те мои слова были совсем о другом. Никто не мог предположить, что спустя столько веков атан решатся на подобное. Никто.

— Атан, — повторил Санкаан порядком подзабытое слово, — Атан. Фирримар уже заставили вспомнить уважительное обращение к себе. А что же будет дальше, Иллонир?

— Пока это обращение вспомнили только двое ангья: ты и я.

— Это так. Но только пока. А дальше?

— Дальше? Дальше может произойти то, чего я больше всего опасаюсь в сложившихся обстоятельствах. Совет может принять решение оправить войска.

— Ты боишься этого? Почему?

— Потому что за Звенящим ущелье, которое пока удерживают наши отряды, враг набирается сил. Он увеличивает численность своих отрядов и ищет способы получить Силу. Изменённые строят жертвенники по всей долине, а значит им есть кому приносить жертвы. И если они найдут, кого класть на жертвенные камни, то …

Иллонир отпил вина, так и не закончив фразу. Впрочем, этого и требовалось: собеседник понимал всё не хуже его самого.

— Тем более, что оправка войск в земли фирримар не решит твоей проблемы, друг мой. Точнее решит, но совсем не так, как на бы этого хотелось. Это приведёт к необратимым последствиям. Сейчас не время думать о мести, Санкаан, — снова заговорил Иллонир, — Тем более, что по большому счёту мы заслужили этот урок. Мы сами постоянно провоцировали фирримар, посылая в их земли откровенно слабые отряды. Да и зачем это вообще нужно было делать? Совет мог уже давно принять необходимый эдикт, и армия попросту уничтожила бы всех, присоединив эти земли к нашим владениям. Эта так называемая традиция лишена здравого смысла, ибо она не решает ни одной проблемы. Она только вредит.

— Возможно, ты прав. Сейчас я тоже на многое посмотрел по–другому.

— Так что же слышно из Совета?

— Кроме требований о мести, пока ничего конкретного. Известная тебе проблема пока не решена, а у членов Совета всё же хватает рассудка понимать её потенциальный масштаб. Иное дело, что пока молчат слуги Покровителей, у большей части членов Совета не хватает мужества принять решение.

— Чем дольше они выжидают, тем хуже становится состояние дел. Я и так сделал больше, чем мог бы себе позволить, если бы ценил своё положение и даже жизнь. Если не выжечь заразу сейчас, то дальше мы рискуем попросту захлебнуться в крови. В собственной крови, Санкаан.

— Ты уверен, что всё настолько плохо?

— Не сомневайся: всё именно так, как я говорю.

— Но пока ещё этого не случилось, может быть мы подумаем о том, как спасти моего сына?

— Прости, друг. Ты точно уверен, что он ещё до сих пор жив?

— Уверен. Я пытался связаться с ним, и результат меня обнадёжил. Поначалу я не понимал, что происходит, пока не вспомнил принцип процесса. Тогда всё стало на свои места. Мой сын жив, но разум его находится под контролем. Кто‑то подавил его волю и заставил исполнять свои приказы. А это значит, что у меня есть шанс спасти его. Крохотный, но есть. Правда, я ещё не знаю какой. Надеюсь, что ты поможешь мне в этом вопросе.

— Ты сообщал о своих догадках Совету?

— Зачем? Что бы окончательно погубить наследника своего рода? Если Совет узнает о том, что Релеенарин до сих пор жив, то это будет конец всем надеждам. Мой сын нужен фирримар только для одной цели: им нужны наши знания. Так что пусть Совет как можно дольше пребывает в неведении о истинном состоянии дел. Раз уж они решили, что фирримар принесли его в жертву, то пусть и думаю так дальше до тех пор, пока я не найду способ его спасти. И я надеюсь в этом на твою помощь.

— Вот и ты решился на преступление эдитов Совета, друг мой.

— Ты же сам только что говорил о том, что скоро потекут реки крови. Кто тогда вспомнит о таких мелочах? Да и будет ли кому выносить приговор и приводить его в исполнение? Сомневаюсь. Ты уже давно это понял и действуешь соответственно, а Совет пока молчит. Думаешь, они не знают о твоём приказе относительно последователей последнего Вознёсшегося Героя? Знают. Но молчат. Делают вид, что им не известно о происходящем. А потом, когда всё образумится, они всё «узнают» и накажут всех виновных.