Астральное тело-1, Скоморох или Начало Магии - Всеслав Соло

— Вы с ума сошли, Екатерина Васильевна! — разгневался Юра и метнул разгоряченный взгляд на Палыча, и возможно, на какое-то мгновение, у Божива промелькнула мысль отослать его по какой-либо причине наверх, в кинопроекционную, дабы не свидетельствовал неприятный разговор, но подходящая причина не нашлась, и директору ничего не оставалось, как впялить свои напряженные глаза в Екатерину.

— А что, — не унималась Екатерина, — Юрий Сергеевич, ведь мы же с вами не совсем безразличны друг к другу?… Хи-хи, — подхихикнула она в мою сторону.

— Да ну вас! — отмахнулся от Екатерины Божив и покраснел. — В самом-то деле, — подавленно и беззащитно, словно попросил помилования и не замедлил скрыться в кабинете, на секундочку укоризненно опять глянув в сторону недогадливого киномеханика, что продолжал важно стоять, оттопырив губы и веско приподняв свои тяжеловесные брови: он и в самом деле ничего не понимал!..

— Тоже мне, герой! — красноречиво фыркнула Екатерина в адрес Божива, когда мы с нею оказались на площади кинотеатра. — Делать бы ему выговор, если бы не я его из океана вытащила!.. Впрочем… — поправилась она, откуда же ему об этом знать… Остап Моисеевич, и тот до сих пор в недоразумении: как же так — художник утонул!.. Если они меня вычислят…

— А контролер? — поинтересовался я. — Он что, действительно пропал?

— Не думаю, чтобы эта дылда куда-нибудь запропастилась, наверняка выполняет какое-нибудь поручение Остапа Моисеевича, ведь мы же люди подневольные, — с какой-то неожиданной игривой грустью произнесла Екатерина последние слова.

— Так ли? — улыбчиво спросил я.

— О, Господи, конечно же не так, — расхохоталась Екатерина, — ну разве я смогла бы пристроить твоего толстячка, если бы не сама собой была. Остап Моисеевич, конечно же, Магистр, шеф, так сказать, но повара-то мы.

— Хорошо, что напомнила, Гришу-то покормить надо, я ведь его желудок не ощущаю.

— Да ему, наверно, целое ведро надо, — обозленно отозвалась Екатерина, — ты там быстрее свои дела устраивай, а то ведь он все сожрет.

— Постараюсь, мне нужно пару ночей…

Когда мы вошли в квартиру Екатерины, мне показалось, что я оказался в театральном лесу — жилище ведьмы, другими словами я бы не назвал это место, — в прихожей ветвился целый ботанический сад: всевозможные лианы, карликовые деревца и яркий источник света, напоминающий солнце, и даже крохотный импровизированный родничок.

Жила Екатерина в старом доме, потолок высокий — метров пять или шесть, да и сама прихожая довольно просторная, но особенно мне бросился в глаза пол, видимо, он был выполнен на заказ: похоже, что линолеум весьма ловко подражал земной поверхности и был он покрыт искусственной травой. Из прихожей, успел я заглянуть на кухню — там все было по-современному, как и положено, и поэтому это меня мало привлекало. Екатерина распахнула дверь в жилую комнату. В этой комнате скрыто работал кондиционер. Лесной воздух обуял мое воображение: здесь уже была настоящая земля на полу, а точнее слой земли, и поверх этой земли настоящая лесная осыпь: кое-где проглядывала самая настоящая травка, посредине комнаты стояли три креслообразных пенька, стены были абсолютно черными, но их чернота едва проглядывала сквозь заросли абсолютно сухих деревьев, деревьев, которые коряво и уродливо ветвились повсюду вдоль стен. Откуда шло освещение комнаты, я не понимал, будто невидимая лунность присутствовала здесь. Что-то щелкнуло, и этот довольно просторный клочок леса (комната была метров двадцать пять, не меньше) словно расширился еще больше, видимо, Екатерина включила магнитофонную запись, потому что я оказался в ночной глубине леса, наполненной ужасающими звуками.

Неожиданно, когда мы с Екатериной уселись на пеньки друг подле друга, откуда-то из сухих зарослей свысока спланировала какая-то птица, и она уселась на плечо Екатерины.

— О, Филька, — продолжая сидеть неподвижно, сказала Екатерина, она почему-то грустно смотрела себе под ноги.

И я, и Екатерина сидели босиком, ибо ведьма, прежде чем запустить меня в комнату, деловито распорядилась скинуть туфли и снять носки.

— Хорошо у тебя, — сказал я, стараясь как-то оборвать укромное молчание Екатерины, — послушай, а как же ты подметаешь пол? — нашелся я, потому что знал, что ни одна хозяйка не умолчит об опыте ведения домашнего хозяйства.

— Два-три раза в год я меняю землю и осыпь. Остап Моисеевич привозит мне все это свежее на машине из леса. Сорить я здесь не сорю, вот так и живу, Сережа…

Грусть Екатерины передалась и мне.

— А где ты спишь? — спросил я.

— На пеньке, — посмотрела на меня Екатерина и обалдело юльнула глазками, словно ожила.

— Пардон, а с мужчиной как же?

— А у меня только один мужчина — Остап Моисеевич. Это его проблемы.

— Ну а все-таки? — не унимался я.

— Да нормально я сплю, как и все люди, в постельке. Хочешь заглянуть?

— В постельку?

— В спальню.

— Ну давай посмотрим.

Мы поднялись с пеньков. Екатерина подошла к одному из деревьев и потянула на себя один из его сучков, это оказалась дверь в соседнюю комнату. Я подошел и заглянул в нее — стены здесь были обтянуты белой материей от пола до потолка, зеркально чистый голубой пол, деревянный стол в углу, на столе бог весть чего только не навалено из магической атрибутики. Одна стена была полностью шкафом с открытыми полками, на которых лежало множество всевозможных трав и корней, у окна располагалась кровать: широкая, застеленная ковровым покрывалом.

— Не беспокойся, — сказал позади меня Екатерина, когда я уже стоял посредине комнаты и оглядывался по сторонам, — живу я вполне цивилизованно: телевизор на кухне.

И тут в прихожей колокольчиком прозвенел электрический звонок, прозвенел продолжительно еще раз.

— Это он, — сказал Екатерина.

— Кто? — переспросил я.

— Остап Моисеевич, конечно же. Сейчас я тебя с ним познакомлю.

— Этого еще не хватало, — забеспокоился я и на всякий случай приготовился покинуть Гришино тело.

— Да ладно, не волнуйся ты, не выдам, не для того привела. Оставайся здесь.

— Может, он догадался, что я…

— Да ну там, прибалдеть пришел, гад мой любименький. Ладно… Иду-у-у! — протяжно и громко простонала ведьма, а в мою сторону добавила шепотом: — Сиди на кровати, я скоро.

Затем она вышла из спальни и потихонечку прикрыла за собою дверь.

Вскоре за дверью послышались торопливые голоса:

— Ну, давай же, Екатерина.

— Неужели так проголодался, Остапчик?

— Еще бы, целый день в этой вонючей конторе, — потом до меня доносилась какая-то возня, а еще минуту спустя — два тяжело дышащих голоса, будто два человека заглянули отдышаться в лесную комнату за стеною этой спальни, после долгой изнеможающей пробежки. Несколько минут голоса перешептывались, словно отдышались и могли насладиться спокойствием.