Наследница - Елена Невейкина

— Как нельзя? Как? Мне казалось, что я знаю, как правильно поступить, мне казалось естественным прийти сюда и учиться. Но… я никогда не думала… — Элен споткнулась, поняв, что проговорилась, но не исправилась, — что стану убийцей, — и она опустила взгляд.

Юзеф шагнул вперёд, взял её за руку.

— Я не знаю, что в действительности привело вас сюда, но никогда даже не пытайтесь сравнивать себя с Лехом. Я вижу, как вам трудно, как вы стараетесь не отстать от других, но проигрываете просто в силу своих физических данных. Успокойтесь и не отчаивайтесь. Всё встанет на свои места. Просто вам требуется больше времени. Что же касается вашей цели, то…

— Вы ничего не знаете, — Элен покачала головой, всё так же глядя в землю, но руки не отняла.

— Вы правы, я не знаю. Но уверен, что это не может быть что-то постыдное.

— Спасибо, — теперь она смотрела на него. — Если бы вы согласились выслушать меня, я… Мне кажется, очень важным рассказать кому-то обо всём.

— Я к вашим услугам, пан Ален, — с лёгким поклоном сказал Юзеф.

Элен слегка улыбнулась. Они вновь сели на скамью и она начала рассказ. Несколько раз Юзефу казалось, что она готова заплакать, но Элен, на секунду — другую закрывая глаза, не давала себе возможности расслабиться. Наконец, всё было сказано, даже о ларце, привезённом с развалин родного дома и о сгоревшем портрете матери. Юзеф помолчал, потом повернулся к ней и спросил:

— И вы спрашиваете, не убийца ли вы, только из-за того, что хотите лишить жизни этих негодяев?.. Вы с ума сошли… — эти слова прозвучали мягко, почти с нежностью. — Но у меня есть, пожалуй, решение этой проблемы.

— Какое?

— Я могу отложить ненадолго поиск дворянина, которому нужен телохранитель.

— И что?

— Я сделаю всё за вас. Нет, послушайте, — быстро заговорил он, видя, что Элен пытается возразить, — мне это сделать будет легче. И эти люди меня не знают, значит, будет легче к ним подобраться. Это, действительно, решение!

— Нет! — Элен выкрикнула это, чтобы остановить его. — Нет. Это не решение. Я хочу, чтобы они знали, от чьей руки гибнут, им должно быть известно, что в этой руке — кровь графа Владимира Кречетова. Только в этом случае всё будет иметь смысл… Поймите, я не гонюсь за наследством. То есть, я, конечно, не откажусь от него, но это не главное. Я и здесь могу жить безбедно. Но убийцы отца и брата, имя которого я сейчас ношу, должны бояться того, что есть на свете человек из рода Кречетовых, который знает об их преступлении. Знает и отомстит.

Элен стояла и смотрела прямо в глаза Юзефу, и он с удивлением видел перед собой совсем другого человека. От привычного спокойствия в этих прищуренных синих глазах не осталось ничего. На щеках выступил румянец, на губах — злая улыбка. Но вспышка прошла быстро. Элен отвела глаза, потом отошла немного в сторону и, сложив руки на груди, опять стала смотреть в воду. Юзеф молчал, поражённый увиденным и услышанным. Так как молчание затягивалось, Элен повернулась к нему:

— Простите. Не нужно было посвящать вас в свои дела.

Юзеф слегка поклонился:

— Вы необычный человек. Я беру свои слова назад: вы действительно всё сделаете сами. Но если вам когда-нибудь хоть в чём-то потребуется помощь — позовите меня.

— Благодарю. Пойдёмте. Скоро ужин, — и они вместе пошли по аллее.

— Если позволите вернуться к началу нашего разговора, — продолжил Юзеф, — то вас ни в коем случае нельзя считать убийцей.

Элен остановилась. В сгущающихся сумерках в тени деревьев выражения её лица не было видно. Но она молчала, явно ожидая продолжения.

— Лишить жизни хладнокровно, не задумываясь над тем, кто этот человек, есть ли у него слабости или хорошие черты, что он совершил, а что ещё может совершить — вот это действия убийцы. Тем более, если всё это человек совершает не для себя, не ради восстановления справедливости или по каким-то другим соображениям, а просто ради получения денег, ради заработка, делая из убийства свою профессию. То, что предполагаете вы — воздаяние за совершённые гнусности. Так не мучайте себя понапрасну. Все ваши тревоги не имеют под собой основания.

— Благодарю вас, пан Юзеф. Мне очень повезло иметь такого друга.

— Не стоит благодарности, пан Ален.

Элен коротко взглянула ему в глаза и тут же отвела взгляд. Улыбнувшись друг другу, они разошлись в разные стороны, чтобы переодеться к ужину. При этом Юзеф подумал, что дружба — это, бесспорно, прекрасное чувство, но… Дальше он думать себе не позволил

Лех

В чём Юзеф был абсолютно прав, так это в том, что Элен очень трудно. Изматывающие упражнения с клинком сами по себе доводили до изнеможения, а тут ещё были и другие. Особенно сложно давалось ей одно: нужно было пройти как можно скорее (скорость тоже оценивалась) по бревну, ничем не закреплённому на земле, мимо двух раскачивающихся мешков с песком и успеть нанести удар и по одному и по другому, не оступившись. Мало кому удалось это сделать сразу, и никто не смог повторить. Даже после нескольких тренировок количество прошедших по бревну без ошибок было мало — всего четверо. Четверо из двадцати! Однако постепенно они подстраивались, привыкали, и через неделю не преодолевших «мешочную преграду» осталось только трое. Среди них была и Элен. Ей никак не удавалось учитывать всё сразу: не упасть, идти быстро, ударить только что пересекший её путь мешок, проскользнуть мимо второго «противника», остановиться, развернуться, ударить, опять развернуться, добежать до конца… Элен чувствовала недовольство учителей, но они, по крайней мере, выражали его в корректной форме. А вот насмешки наблюдавшего за неудачниками Леха и его компании были несносны. Несмотря на все усилия не обращать на них внимания, они раздражали, отвлекали и мешали сосредоточиться. В результате, получалось ещё хуже. Всё это очень задевало Элен.

Однажды, когда наступила вожделенная пора вечернего отдыха, два учителя сидели в комнате, выходившей окнами во двор, где днём проходили занятия. Они курили и лениво переговаривались. Пан Стоцкий подошёл к окну, чтобы опустить штору, но внезапно его что-то заинтересовало во дворе.

— Герр Эрих, подойдите-ка сюда. Вы только взгляните на это!

Немец подошёл и встал рядом с ним. Во дворе кто-то занимался на бревне. Помогал ему, видимо, его денщик, который раскачивал мешки, а потом помогал своему хозяину подняться после очередного падения. Раз за разом шли неудачные попытки. Но вот, наконец-то, безупречный проход!

— Как вам это нравится? — спросил Стоцкий. — Может, мы их мало загружаем, если они после окончания занятий вновь идут сюда?