Темный Берег - Альфред Аттанасио

— Она не такая, как звезды Бездны, — сказал Бульдог. — Те — это гигантские шары горящего газа. Эта куда меньше. Она выросла в ореоле Извечной Звезды из Чарма и пустоты.

— Бульдог прав, — сказала Рика. — Это создание живёт в эфире между Иртом и Извечной Звездой. Оно — концентрация сырого Чарма. В руках такого колдуна, как Ралли-Фадж, она может быть источником поразительной силы. Слушайте! Прислушайтесь к силе, которую она ему даёт.

Бычий рёв раздался вдали, низкий рёв боли. Это Ралли-Фадж поглощал Чарм упавшей звезды. Пара лучей энергии заполнила провалы в его обвисшем лице, и он ревел от боли, которая ширилась в его сморщенной оболочке.

Человеческая кожа, висевшая на шесте, шевелилась как под сильным ветром. Словно у надуваемого шара, расправились пальцы, набухли конечности. Пустое тело колдуна медленно наполнялось Чармом. Зелёное, покрытое плесенью лицо расправилось и приняло контуры черепа. Разбухающая сила полыхала в туловище, вылепляя бугры мускулов и заполняя дыры между рёбрами, придавая колдуну вид живого человека.

Глаза упавшей звезды закрылись — кончился Чарм и песня, а Ралли-Фадж стоял прямо, чёрная кожа стала почти синей, натянутой до предела. Обнажённая фигура шагнула вперёд, и поддерживающая её когда-то палка упала на землю. Стеклянные пузыри глаз вспыхнули под надбровными дугами, и в середине их завихрились чернильные пятна, вдруг застыв тёмными радужками, искрящимися злобным разумом.

Восстановленный до мельчайших подробностей, колдун поднял руки и испустил вопль восторга. Змеедемоны на галереях ответили диким визгом.

Ралли-Фадж стёр зелёную плесень с лысины и поглядел на замолкшую звезду и её остекленелые, нечеловеческие черты.

— Отдыхай, — сказал он громко. — Потом снова будешь мне петь. Когда кончится Чарм, который ты мне дала, и я снова стану пустой кожей.

Опьянённый обретённой свободой, колдун пошёл по своим садам, простирая руки, касаясь кустов, цветов, проводя ладонями по прохладным стеклянным стенам. Он бросался в бег, смеясь от ликующей радости, когда его босые ноги прихватывали траву, и мышцы несли его по извилистым аллеям.

При таком количестве Чарма выносливость его не знала предела, и когда он добежал до винтовой лестницы, поднимавшейся к пыточным ярусам, он помчался по ней вприпрыжку. Поражённые вечной смертью безмолвно висели в своих янтарных камерах. Ралли-Фадж радостно прижимался лицом к каждой из них, с наслаждением впитывая страдания. Такое наложение двух противоположностей, звенящей радости бытия и отчаянных страданий, било его электрическим разрядом желания.

«Я живу!»

Более двухсот тысяч дней жизни радовались у него внутри. В его полных Чарма глазах каждый день, прожитый на Ирте, глядел на него как лицо из толпы, и он помнил каждый из них. Они согревались его пламенным здоровьем. Потом они будут петь хорал воспоминаний, поддерживавших его все эти дни, и среди них великим будет этот день, когда в руки ему попал кусок неба.

В упавшей звезде он получил достаточно Чарма, чтобы прожить ещё двести тысяч дней. А если он решит рискнуть, то половину этой мощи можно будет вложить в свержение Врэта — если он найдёт уязвимое место этого человека.

— Всё, что сделано, может быть переделано, — пропел он, обнимая камеру боли баронета Факела. Тот глядел на него горестно, скорченный во внутриутробной позе, и черты благородного лица заливал кровавый дым. — А кое-что из переделанного — сделано снова!

С радостным смехом Ралли-Фадж оттолкнулся и ловко полез по звеньям лесов и лестниц. Он перепрыгивал с мостка на мосток, повисая на одной руке, как обезьяна, к наклонным пандусам, где с внимательностью рептилий следили за ним змеедемоны.

Легко и ловко он влез в самую их гущу. Он глубоко вдыхал кислую вонь их тел, восторженно танцуя среди чудовищ. Он касался руками тяжёлых челюстей и когтей размером с косу и смеялся по-детски при мысли, как они будут отлично служить ему, если он найдёт способ устранить Врэта.

Звёздный свет сиял из узких зрачков колдуна и освещал дольчатые лбы змеедемонов, пытаясь высмотреть знание Властелина Тьмы. Но видел он только глядящие на него собственные пламенные глаза. Все демоны как один были непроницаемы, будто чёрные зеркала.

Но если посмотреть под непривычным углом, удавалось заглянуть за тёмный барьер, и тогда колдун видел тень лица, одного и того же лица, глядящего на него из черепа каждого демона из-за маски клыков. Используя свет Чарма, колдун осветил это лицо и узнал хорьковую мордочку Врэта.

Ралли-Фадж пригасил пронизывающий взор и отвернулся от насмешливого оскала Врэта. Он быстро выбрался из шуршащей стаи змеедемонов, не смеясь, не трогая их. На открытом пандусе он поспешил вниз, не оглядываясь.

Змеедемоны ухмылялись ему вслед с холодной уверенностью.

5. ЧУЖАЯ УМИРАЮЩАЯ ПЛАНЕТА

Окрылённый успешными посещениями Тиви, Дрив снова оставил своё тело среди речных камышей под надзором Котяры и поплыл, как облако, по чистому небу. Клочья звёзд отражались в блестящих водах посреди тёмной суши, острова казались рассыпанными кусочками мозаики.

Он глянул вверх в невообразимую тьму среди звёзд, откуда пришли змеедемоны. Они родились из забытого. Всё, что упало в пустоту из света Ирта, слилось в вечный холод этих чудовищ. Они были ожившей пустотой.

Тревога герцога усилилась, когда из тумана выплыла Ткань Небес. Разбитые сфинксы и рассыпанные камни храмов вызвали в нём сильную скорбь, и далёкой музыкой зазвучали мрачные предчувствия.

Дрив знал, что надо бы повернуть. В прозрачности времени он видел Дворец Мерзостей. Массивная пирамида поднималась белым призраком над анархией болот. На её гребне висел спиральный спуск огромным медальоном под открытой в темноту дверью.

Зрение Дрива проникло внутрь. Там он увидел Ралли-Фаджа, пустую кожу, привязанную шнурами и талисманами к паре ходуль.

Цокот.

Ходули шагнули ближе, поднеся мумию настолько близко к Дриву, что можно было различить сморщенную кожу между пустыми глазницами и призрачный огонь в дыре рта.

Дрив отшатнулся от видения с дрожью, от которой чуть не вышел из транса и не вернулся в тело. Он присмотрелся к местности. Мангровые архипелаги сочились туманом, щупальца тумана тянулись над блестящей водой между островами, как нити паутины.

Мрачные предзнаменования висели повсюду над звёздным паром пейзажа, и Дрив подумал было вернуться, но тут появился лагерь, где содержалась Тиви. Пирамида злобных змеедемонов казалась очень далёкой. Она висела бледным клином в ядовитой тьме и казалась менее грозной, чем боялся герцог. Он спустился в лагерь, собираясь найти Тиви и философа, друга Котяры, Бульдога.