Не уймусь, не свихнусь, не оглохну - Николай Чиндяйкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но у меня все равно где-то внутри остается что-то очень простое. И при всех сожалениях о прошлом, главное теперь — курс-труппа. Прекрасная труппа на подходе, мне кажется… Но в то же время… разрушить, зарезать ее — пара пустяков.
Я не знаю, что делать и чем жертвовать в таких случаях… не знаю… Знаю только, что если ему не удастся оградить от прошлой ржавчины этих теперешних детей… потеря в таком случае неизбежна, крупная потеря…
Остановил-таки показ после второй работы… Не нравится ему. Начал разбор.
И великолепно разобрал сцену Вари и Гани.
«Психологические характеры у Достоевского — это следствие, они идут послеигры, слов. Сначала нужно черт-те что сказать, а потом уже — черт-те что сделать!»
25 января 1992 г., Берлин
Вопрос присутствия на сцене является основной категорией, после которой идет все следующее.
Присутствие в этой роли и на сцене.
«За крик прошу извинить меня, а за все остальное — нет… Это, конечно, безобразие (о работе „День рождения Н. Фил.“)». Страшно ругался, остановив работу в середине. «Кто вас этому учил? Я выкорчую это! Как вы позволить себе могли выйти на сцену с этой сатирой» и т. д.
«Когда трудно что-то исполнить, актеры и режиссер ищут обходные варианты и страшно рады, если удалось обмануть кого-то, а мне кажется, что в отчаянной ситуации надо выбирать самый простой, самый незаметный ход.
Все на сцене имеет отношение к ДВИЖЕНИЮ…
Одна из самых распространенных ошибок — остановки.
Видеть за текстом материю, из какой материи сделана сцена… вот этим я 20 лет занимаюсь. Это я называю наукой… а остальное… да, талант.
Театр внутри нас, а не вовне. Со всеми образами, со всеми мизансценами… все внутри, и люди тратят годы, чтобы в этом убедиться.
В диалоге Достоевского участвуют собеседники, есть общее, и это общее — смысл. То есть мы можем видеть несогласие персонажей, но должны видеть согласие людей (актеров), иначе не получится ни один диалог в этом романе.
Ирония составляет атмосферу этих диалогов. Перед всеми встанет этот вопрос».
26 января 1992 г.
«Представьте себе писателя, который, когда начинает писать, знает немного и когда заканчивает (главу, допустим), то знает много, все знает. Так обычно строится экспозиция.
Если человек, фамилия которого Раскольников, убил другого человека, которого зовут старушка, то не это писал Достоевский.
Все-таки это собрание сочинений русской мысли, а не криминальная хроника».
30 января 1992 г., Берлин
1 февраля показы в 16.00 и в 19.00. 2 февраля показы в 18.00.
Показывали всего 25 работ в три показа. Без повтора.
Итак, месяц работы над Достоевским позади.
Вероятно, 3 февраля 1992 г.
Коротко итоги.
Показы прошли замечательно. Много лиц из разных стран, как всегда.
Васильев устроил тотальный театр, так сказать. Два вечера подряд беспрерывное театральное действие на хорошей мощности и поступательно. Ребята работали порой блестяще. 1-го практически без перерыва шел показ, с 4 вечера до 12.00. И на следующий день, 2-го, с 6 вечера до 11.00. Ни одна работа не повторялась. Показали 25, а всего за проект сделали около 140 работ.
У нас была еще отдельная радость: приехали наши любимые друзья по проекту Сальмона, во главе с Пьетро Валенти. Мари, Россана, Кри-Кри, Патрик, Пьеро, Кармен. Обнимались, целовались, плакали. Даже с учетом того, что всякое ощущение сказки и чуда уже как-то мимо проходит (наверное, в связи с возрастом), даже с этой скучной, но неизбежной сноской, очень сильное и волнующее чувство… Играем в Берлине, и приезжают друзья, близкие друзья! из Италии, Бельгии, Швейцарии (они тоже были), в общем, полон зал милых, знакомых, дорогих разноязыких лиц. Некоторые из них приехали буквально на день, чтобы только посмотреть премьеру.
Все горят желанием продолжать нашу совместную работу. Пьетро имел разговор с Васильевым. Есть надежда, что — да… Если это получится, то продолжение будет потрясающе интересным. Вся работа займет около полугода. Очевидно, это будет в Сардинии! Предположительно, мы должны поехать в мае в Модену, на короткий срок, с тем чтобы с августа уже начать длительную полугодовую работу.
Васильев разговаривал со мной на эту тему. Долго говорили. Пока он, как всегда, не знает твердо. 16 февраля он летит в Модену на официальные уже переговоры с Валенти.
Ах, боже… Было бы здоровье, все остальное будет. У меня хорошее настроение, хотя устал очень и неважно себя чувствую. В городе почти не был. Один раз поехал (вчера) на метро в центр к Zоо… голова закружилась, прошелся несколько минут и скорее опять в свой Крозберг…
Вчера и сегодня «Фьоренца».
Не помню, записал или нет. Когда улетали в Берлин, в Шереметьеве, заполняя декларации, некоторые наши актеры с недоумением поднимали головы и спрашивали: какое гражданство писать? И это не в шутку, нет… Такое вот безумное время… Потом посмеялись, правда, но, действительно, несколько минут подлинного замешательства было. СССР глупо писать, хотя на паспорте СССР написано… СНГ… тоже непонятно, что это и чьи же мы граждане, в конце концов. «Пишите — Россия, не ошибетесь!»
Так и написали.
4 февраля 1992 г.
Наконец-то заболел… и, кажется, хорошо заболел. Лежу дома уже четвертый день. Голова кружится… шею повернуть не могу, и вообще худо. Самое печальное, что читать тоже не могу из-за головокружения. Тупо смотрю в телевизор, благо в наше время это интересно. То есть уже, конечно, ничему не удивляешься… Но и то… бывает… Вдруг обычная фраза, вроде «развалившийся СССР» или «бывшие советские республики» — вызывает странное чувство томления, невозможности происходящего. Танюша, милая, моя девочка… Часто думаю… как бы она все это воспринимала сейчас.
Ба-ба-ба…
Мы всегда не доживаем до чего-то интересного, всегда не успеваем что-то узнать, вот, кажется, еще бы немного, и узнал что-то. Так вот… раз уж заболел и валяюсь, запишу немного из жизни нашего славного, знаменитого театра.
После Берлина была очень интересная полоса жизни. Шеф работал со 2-м курсом, иностранная стажировка, и с 4-м (на Сретенке). Не так чтобы очень серьезно, но решили отметить наше пятилетие. Да, да, да, пятилетие «Школы драматического искусства», открытыми показами.
Из Берлина вернулись б-го, 7-го — отдыхали один день, а 8-го уже начали работать с полной нагрузкой. То есть по 12–14 часов ежедневно, как и всегда. Очень мощная была дистанция по напряжению и результатам. Просто мощная. 4-й курс вырастает в хорошую труппу, со своими лидерами. Крутыми, я бы сказал, лидерами: Лысов, Сабитов, Фандера, Бородина… и еще пять-шесть человек, не меньше, работают уже на большом, настоящем уровне. В них уже явно видна Школа. Это, пожалуй, самое главное… как они играют.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});