Самое Тихое Время Города - Екатерина Кинн

Анастасия кивнула:

– Да, это было бы лучше всего… но я, честно говоря, не очень представляю, что теперь делать. Даже если я спрячу в безопасном месте Катю и Ольгу Антоновну, я не знаю, как буду дальше жить. – Она помотала головой, усмехнулась. – У меня нет никаких вещей, самого необходимого нет, одни документы.

– Усы и хвост. Да, Гошка? – Игорь посмотрел вниз на втихаря проникшего на кухню Гигабайта. – Ты что, ребенка бросил? Давай иди, стереги!

Игорь посмотрел на Анастасию. Она улыбалась, глядя на котенка. Так хорошо, так славно улыбалась – только недолго. Минута умиления прошла, и она снова стиснула себя в кулаке.

– Я согласна пожить у тебя. Я и вправду боюсь. Мне бы передохнуть немного. Слушай, а что они за тобой охотятся?

– Я, – прикончил кофе Игорь, – наверное, единственный, кто нутром чует, где есть или могут быть переходы. А еще, – он посмотрел в глаза Анастасии, – еще Николай меня не любит. Если это, конечно, можно назвать Николаем.

Анастасия долго молчала. Потом сказала тихонько:

– Давай потом.

– Давай. Иди-ка спать. И я тоже пойду. Надо. Завтра денек будет еще тот.

Анастасия кивнула, встала было, чтобы идти с кухни, затем вдруг быстро шагнула к Игорю и поцеловала его в лоб.

– Про то, что было у Марены, не говорим, – тихо сказала она и исчезла в коридоре.

Внизу, у подъезда, стояла «газель». На бумажке на переднем стекле большими буквами было написано «Рассвет». Водитель был пламенно-рыж, как осенняя листва.

В коридоре стояли чемоданы и два рюкзака.

На кухне за столом сидели Катя с бабушкой, Лана с мамой, Гигабайт, Игорь с Анастасией, Ли, Елена, Агловаль и Джек.

Катя с бабушкой и Ланина мама отправлялись в Убежище. Анастасия понятия не имела, где это место, но, наверное, где-то неподалеку от Лукоморья, где они уже побывали. А раз уж они там побывали, то наверняка снова найдут туда дорогу, в этом она была уверена. И еще была уверена, что там они будут в безопасности. Архетип там несокрушим настолько, что вывернуть его можно лишь с самим человечеством. А это будет еще не сейчас. Не сейчас…

– Вот только хотелось бы видеться, хотя бы известия получать. Ведь непонятно, насколько все это… – печалилась Анастасия.

– Видеться будете. Непременно, – улыбнулся Ли.

– Где?

– Сами узнаете. Не беспокойтесь, Анастасия, все будет хорошо.

«По крайней мере, если с нами что-то произойдет, они не пострадают», – добавил Игорь про себя.

– Ну посидели, и в путь.

Он встал, и все отправились вниз, в «газель». Агловаль оседлал байк, Джек забрался на сиденье рядом с водителем, и фургончик стартовал в «Рассвет». Или в рассвет?

Холодно было в доме без Кати.

Зарядил унылый дождь, ветер безжалостно тряс почти облетевший тополь. Мокрый лист шлепнулся о стекло и прилип, распластавшись, как след ладони.

– Ох, не люблю я этих поздних осенних ночей, – подперев щеку рукой, тоскливо протянул Похмелеон. – И темно, и сыро, и не видать никого, и следов не видно. Самая злодейская погода.

Игорь угрюмо поджал губы, упорно глядя в экран компьютера. Анастасия на кухне варила глинтвейн. Из гостей пока был один Похмелеон, Армагеддон стерег дом на улице. «Промокнет псина», – подумал Игорь.

– Ничто, промокнет – оставит смену да придет, – словно ответил на его мысли Похмелеон.

Игорь нахмурился. Не любил, когда его угадывали.

– Боишься с ней по душам-то поговорить? – угадал Похмелеон.

Игорь скривился. Ну что в душу-то лезет? Неужели и так непонятно?

– Страшная штука любовь, – продолжал Похмелеон. – Человек из-за нее чего только не вытворяет…

Игорь оторвался от работы.

– Она прошлый раз взяла у Кати прядку волос, – вдруг сказал он, – и сплела себе браслетик. – Усмехнулся. – Носит на руке.

– И правильно, правильно! – замахал руками Похмелеон. – Такие штуковины лучше всего охраняют, а порой и спасают! Главное что, – поднял он палец, – главное, чтобы с любовью! Я же говорю – страшная штука любовь!

Игорь вздохнул. На Похмелеона положительно невозможно было злиться. И даже дурашливость его нарочитая не раздражала.

– Я в последнее время чувствую себя как певец с оторванными ушами, – пожаловался Игорь. Похмелеон поднял бровь и сверкнул старенькими очками. – Есть такая японская сказка, про то, как один слепой певец ночью пел мертвым на кладбище. Он же не знал, что за ним по ночам мертвые приходят, думал, что ходит в богатый дом. Ну ему и расписали все тело охранными знаками, а уши расписать позабыли. Мертвый воин пришел за ним, но дотронуться до него не смог. А потом увидел уши. Стал за них тянуть – и оторвал. Певец чуть не помер от потери крови, но зато мертвецы его к себе не смогли забрать…

– Так тебе татуировочек сделать? – потер руки Похмелеон. – Это мы можем! Это мы хоть сейчас!

– Да ну тебя! – плюнул Игорь. – Я про все эти граффити, что чуть ли не на трусах у меня! Про этих собак, кошек, крыс, ворон, что меня «пасут», а ты – татуировки!

Помолчали.

– Ну что, утих? – спросил Похмелеон.

– Да, – вздохнул Игорь. – А сказочку-то я не зря вспомнил…

– То есть?

– Мертвые. Я про них. Я хочу знать, мертв ли Николай.

– Зачем тебе?

– Мне с ним драться. А мертвого не убьешь.

– Ну это тебе только Владыка Мертвых ответит. Он про всех мертвых в курсе.

– Про всех? – вдруг встрепенулся Игорь.

– Да, а что?

– Ничего… просто… я не успел кое-что очень важное сказать одному человеку… Впрочем, – он махнул рукой, – глупости все это. Не верю я.

Похмелеон только расхохотался в ответ:

– Не верит он! Ой, мамочки! Ой, уморил!

В дверь позвонили. Гигабайт замяукал. Из зеркала вышел Ли. Народ собирался на военный совет.

– Ну что же, господа мои, – заговорил Аркадий Францевич, когда понял, что разговоры ни о чем за чаем, призванные скрыть волнение и страх начать говорить по существу, уже пошли по третьему кругу. – Может, приступим к делу?

Всеобщее согласное молчание было ему ответом.

– Ну что же… Тогда я хотел бы, так сказать, получить портрет наших противников. Кто они, чего желают, как будут действовать и когда и что мы можем им противопоставить. Кто начнет?

Начинать никто как-то не стремился, потому Аркадий Францевич вздохнул и, окинув собравшихся спокойным начальственным взглядом, кивнул Джеку:

– Вы, сударь, тутошний, московский, вам и начинать.

Джек встал, вздохнул:

– Ну вот что известно мне. Я, конечно, всего лишь оборотень, не призрак, так что скажу то, что зверью известно. Лично я знаю, что есть мой город, и я в нем живу и хочу, чтобы мой город жил. Я знаю также, что в нем есть и злыдни, которым город по фигу, а вот власти в городе хочется.