Империя страха - Брайан Стэблфорд

— Кто ты? — спросил Блондель, выйдя навстречу.

Джон, опершись о шест с нормандским флагом, смотрел на всадника с откровенным презрением.

Человек на лошади не ответил на вопрос, измерив Джона таким же презрительным взглядом, прежде чем через голову Блонделя посмотреть на обоих сиятельных командиров, стоявших рядом перед палаткой. Не пытаясь подъехать ближе, он вытащил из-под рубахи ело— женную бумагу.

Блондель, удостоивший пришельца снисходительной гримасой, потянулся за ней, развернул и прочитал. Он поморщился и нерешительно взглянул на Ричарда.

— Дай мне ее, — строго сказал князь. Он не мог сказать, почему не приказал прочитать послание вслух, но почувствовал, что текст лучше не разглашать.

Ричард взял бумагу, начал читать.

“Ричарду Нормандскому по прозвищу Львиное Сердце.

Я надеялся встретить тебя в море, но не нашел твоих кораблей среди многих. Я не мог заставить себя уйти и не увидеть тебя и хочу встретить тебя на суше. Когда-то ты не захотел сражаться со мной: ты был князем той страны, которую называл Большой Нормандией, а я не был вампиром. Теперь ты больше не правишь, а я не обычный человек. Поэтому направляю тебе вызов на поединок перед стенами Мдины с тем, чтобы рыцари Мальты и Англии могли быть свидетелями оплаты нашего долга чести”.

Внизу стояла подпись: “Люсьен Вилье по прозвищу Лангуасс”.

Ричард взглянул на Блонделя де Несле, нетерпеливо наблюдавшего. Он не посмотрел на стоявшего рядом валашца. Знал: Дракула хочет, чтобы посланца схватили и связали, а группа солдат обыскала бы остров, нашла мерзавца и подвергла бы его показательной казни. Возможно, это было бы самым мудрым решением.

Но Ричард колебался.

Опять повторилась история шестидесятилетней давности, когда самоуверенный пират обозвал его трусом. Возмущенному англичанину было безразлично то, что вампир прав и связан честью, отклоняя вызов смертного человека; к тому же правитель страны вообще не может принимать вызов. Болтуны были счастливы повторять слова пирата, втихомолку смеяться, так как весь флот Нормандии не мог поймать этого морского волка или помешать ему грабить.

Неприятные мысли о Лангуассе никогда не покидали Ричарда. Этот вызов был обыкновенной дерзостью, не ответить на него, не схватить пирата до его выхода в море означало добавить масла в огонь в проклятиях обычных людей на всю жизнь.

“У нас еще тысяча лет жизни, у тебя и у меня!” вспомнились слова Дракулы. Тысяча лет, чтобы отвечать за все поступки и сожалеть обо всех ошибках.

Здесь еще был вопрос чести. Что бы ни говорил воевода, надо было спасать не только силу вампиров Европы, но и их власть. Если он не мог поддержать задуманные Дракулой казни, то был свободен в своих личных делах.

“Мдина, — думал он, — сама выбрала себе судьбу, пусть так и будет. Но сначала я покажу этой темной толпе, как себя ведет галльский князь, каких аристократов дали миру рыцари Шарлеманя”.

Ничего не говоря Дракуле, Ричард пошел вперед, мимо Блонделя, к ожидающему всаднику.

— Скажи своему хозяину, — проговорил он, — что я встречусь с ним, как он хочет, перед городскими стенами, Завтра утром, после рассвета.

Рукой он указал на полосу земли между лагерем осады и городом.

— Ты должен дать слово, что обмана не будет, — сказал всадник неловко.

— Никакого обмана, — усмехнулся Ричард. — Я приеду один, на лошади, в доспехах и только с мечом. Сомневаюсь, что твой хозяин владеет копьем, но он не должен приезжать с какой-нибудь старой палкой от метлы.

Всадник слегка поклонился, развернул коня и пустил его вскачь более живо, чем следовало.

Ричард не ждал, пока Дракула попросит его к шатру, а подъехал в его тень так высокомерно, что, казалось, ему все равно, следует за ним валашец или нет.

Но когда к шатру подъехал воевода, в его поведении или голосе не было злости.

— Что ты сделал, о благородный князь? — спросил он мягко.

— Это личный вопрос, — ответил Ричард.

— Я в этом не сомневаюсь, — заметил Дракула, — но прошу тебя сказать мне, с каким соперником ты намереваешься встретиться завтра. — Его голос был саркастическим, но достаточно любезным.

Ричард передал ему бумагу, предупредив:

— В этой истории есть то, чего ты не знаешь.

— Знаю, — негромко сказал Дракула, прочитав письмо. — Знаю, что даже в Англии рассказывают истории о моих поступках, истории о твоих подвигах тоже хорошо известны в Валахии. Слуги на кухнях твоего потерянного лондонского Тауэра, возможно, рассказывали, как я приказал сварить в котле несколько грабителей. Слуги же в моих домах захлебываются от историй о пиратах-варварах. Такого человека, как Лангуасс давно надо было вытащить из этой грязи. Молюсь, чтобы ты не позволил ему задержаться на этой земле ни на мгновение дольше, чем это необходимо.

Ричарда удивила внезапная готовность своего союзника играть словами, и его больше задело это легкомыслие, чем ожидаемая им злость.

— Победа будет за мной, — пообещал он. — Ты можешь быть уверен в этом.

— О да, — сказал валашец с презрением, видным даже под показной вежливостью, — этот сумасшедший скачет к своей гибели, я знаю. Не думаю, что он сомневается в этом, иначе он глупее всех дураков. Он должен тебя ненавидеть.

— Я тоже так думаю, — согласился Ричард, — хотя он сам виноват. На деле виновен не я.

— Наши собственные ошибки, — заметил Дракула, — больше всего нас расстраивают. Промахов у Лангуасса было много, он и имя себе такое выбрал.

7

Всю ночь дорога между Валеттой и Мдиной была забита людьми, лошадьми, телегами и пушками. Ничто не могло приободрить защитников города, которые наблюдали за дорогой с фортов. Дракула знал, что часовые на куполе церкви могли видеть на несколько миль, и сознавал: открывающаяся перед ними картина говорила о бесполезности их дела. Валашцы, раненные при штурме гавани, остались в госпитале, которому орден Святого Иоанна был обязан своим существованием.

Дракула понимал, что появление легиона на дорогах было в какой-то степени мошенничеством. Его силы не участвовали в штурме фортов Святого Эльмо и Святого Анджело и побудили своего противника — рыцарей-вампиров — укрыться там, где можно было запереть их относительно малыми силами. Но это не имело никакого отношения к тому, что могли видеть люди Дюрана, а они видели большую армию крепких и боеспособных людей, пришедших уничтожить их.

Воевода был готов поспорить, что защищающие Валетту рыцари Святого Иоанна, как бы искренне они ни поддерживали Кордери, могли остаться в укреплениях и не бросаться в самоубийственную атаку против превосходящего противника. Как дворы Галлии были переполнены начинающими изменниками — амбициозными людьми, чьим мечтам о славе препятствовало долгожитие их хозяев, так и в ордене Святого Иоанна должны быть высокопоставленные недовольные, которым снятся титулы гроссмейстера воинствующего ордена и которые предадут, если представится случай.