Сила магии - Наталия Панина

– Как только она ушла, Ронни опять вернулся к первоначальному облику. Значит, действовала не энергия волшебника, а его присутствие. Получается, Варвара была рядом. Кстати, Ронни тогда еще сказал, что у Алисы глаза Варварины. Я сдуру внимания не обратила, а теперь и не спросишь, что он имел в виду.

– Ты хочешь сказать, что кто-то заблокировал Варвару в земном воплощении Алисы? – переспросила Наталья.

– Я в этом почти уверена, – подтвердила Лика, – только доказать не могу.

– Если ты права, мы ничем не можем ей помочь. В наших силах только не допустить встречи двух Алис. Если они столкнутся, будет катастрофа.

– Если… Это ты правильно сказала. Алиса в Ваурии, с кольцом Мерлина на пальце. Ты уверена, что она сможет вернуться?

– Она не одна, – успокоила Наталья, – с ней Инсилай, Ронни и Мирна. К тому же Локи сказал, что все устроится.

– Он бы тебе и не то пообещал, лишь бы вышвырнуть из Альвара, – буркнула Анжелика. – Он же нас просто за уши оттуда тащил, вспомни.

– Может, он надеялся спасти нас? – предположила Наталья. – Не хотел лишних жертв.

– Кто, Локи? – усмехнулась Лика. – Ты веришь в то, что Черный Маг Локи бросил в Ваурии свою дочь и избранного ученика, чтобы спасти нас с тобой? Не смеши!

– С чего ты взяла про избранного? – удивилась Наталья.

– У него татуировка Наследника. Ты ж ему занозы из спины вынимала, неужели скорпиона не заметила?

– Я только одни синяки видела. Мне его спина исполосованная в кошмарных снах снится. Слушай, до сих пор не верится, что этот разгильдяй Инсилай – Волшебник Школы Скорпиона, – Наталья грустно улыбнулась. – Знаешь, онперед самой этой заварухой под заказ исполжелы строгал, а их ночью кто-то сгрыз. Крику было, страшное дело.

– Кто сгрыз-то? – заинтересовалась Лика.

– Не знаю. Да и какая теперь разница. Глупости все это, просто вспомнилось. Вроде и недавно все было, а как будто в другой жизни.

– Да-а… – вздохнули они одновременно и посмотрели на закатное московское небо в сиреневато-розовых перистых облаках.

Я проснулся, когда солнце было высоко в небе. Ронни и Мирна уже встали и вполголоса совещались о чем-то. Я хорошенько продумал вчерашнюю идею перевоплощения и уже через пару минут явил себя в образе ветхого, как мир, старика. Лохмотья полунищего, но свободного гражданина, тощая сутулая фигура, слабые дрожащие руки с узловатыми пальцами, седая лысеющая голова с длинными патлами, клочковатая хилая бороденка и шамкающий беззубый рот.

– Ну, как? – лично я был вполне доволен получившимся.

– Неплохо, – похвалил Ронни.

– Отвратительно! – раскритиковала Мирна. – Ты забыл самое главное. У полуживого ваурского старца не может быть таких блестящих, ярких глаз.

– Я не Маг, а простой Волшебник. Если изменю глаза, не смогу колдовать взглядом, – отбивался я, – а в Ваурии обожают затыкать рты и вязать руки, что тогда? Я просто не буду поднимать глаз, если мы столкнемся с патрулем. Кстати, могу и вас подкорректировать, желаете?

– Валяй, – опрометчиво согласился Ронни.

Я немного пофантазировал и двумя пассами превратил Рональда в худенького подростка лет тринадцати с ржаво-рыжими вихрами и разбитыми коленками. Его орехово-желтые глаза с ежиком коротких ресниц с удивлением взирали на мир.

Мирна хихикнула. Ронни оглядел себя в близлежащей луже и заголосил на весь лес:

– Сговорились вы, что ли, господа Волшебнички?! Чувство юмора свое решили на мне оттачивать? Как это ты еще без очков обошелся!

– Каких очков? – не понял я.

– Обыкновенных, стеклянных, – рявкнул Ронни.

А по-моему, очень неплохо получилось. Кстати, ваурцев в очках я вообще не видел. Чего он так раскипятился?

– Ты бы еще в грудного младенца меня превратил! – продолжал бушевать Рональд.

– Извини, не могу, – вежливо отказал я. – Как выяснилось, в этой стране грудных детей за пределы резервации не выпускают.

– Накинь ему пару годков, – подумав, сказала Мирна. – Не видела я в Альваре никого младше пятнадцати.

– Тоже мне детки! Я в семнадцать уже был Чародеем и, как пчелка, трудился на Земле.

– Кем это ты трудился? – ехидно спросил Ронни. – Главным шаманом или придворным воспитателем?

– Нет, Ронни, шаманом я не был, но у тебя все впереди.

– А правда, Илай, – вступила Мирна, – кем ты там был?

– Партизанил потихоньку. Может, пойдем уже?

– В брянских лесах? – заинтересовался Ронни. – Или во вьетнамских джунглях?

– Мы идем, или у нас здесь гнездо? – проворчал я.

– Идем-идем, – Мирна встала. – Ты не ответил, Инсилай.

– Ничего интересного. – Мне совсем не хотелось предаваться воспоминаниям.

– Так я и поверил! – усомнился Ронни. – Погулял, небось, на все деньги.

– И даже в кредит. – Угадал Рональд, земная жизнь была бурной.

Мы пошли через лес, преодолевая выпирающие из земли корни и кучно произрастающую колючую гадость. Мирна не унималась:

– Так где же ты партизанил? Расскажи, нам интересно.

– В Кордильерах. – Далась им моя предволшебная отработка. Сегодня я бы предпочел про что-нибудь повеселее.

– Так вот почему отец делал такой акцент на латиноамериканские революции! Оказывается, он тебя туда отправил, – ухмыльнулась Мирна. – Ну, раскрой страшную тайну, кем ты там колдовал-бунтовал?

– Что ты ко мне привязалась? – разозлился я. – Кем поручено было, тем и бунтовал.

– Ты что же, прошлого стыдишься? – удивился Ронни.

– Чего мне стыдиться? – возмутился я. – Про меня на Земле до сих пор легенды ходят.

Мне вспомнилась моя земная каторга, и настроение мое ощутимо испортилось. В Кордильерах тоже были леса, по которым мы отступали от вооруженной до зубов армии. Нас предавали друзья, враги молились о нашей смерти. Голод, жара и жажда были постоянными попутчиками. Сегодняшнее положение не многим лучше, разве что друзья не предают. Но еще не вечер.

– Patria o muerte[1], – хмыкнула Мирна.

Я вздрогнул, раненая нога взвыла болью, дышать стало так трудно, что пришлось остановиться, чтобы справиться с выдохом, в груди засвистело, как в кузнечных мехах. Что за черт, не думал, что воспоминания так крепко сидят во мне. Там, в Боливии меня душила астма, рейнджеры ранили в ногу… Проклятые лучники ухитрились попасть практически туда же. Только на этот раз я имел право на самоизлечение, и астма меня не домогалась, видать, заработал себе некоторую поблажку за предыдущие страдания. Какой-то порочный круг.