Луна предателя - Линн Флевелинг

Остальные оделись не менее нарядно. Даже Алек на улицах Римини сошел бы за члена царской семьи. Бека, которой предстояло выступать в качестве адъютанта Клиа, выглядела очень элегантно в облегающей военной форме с начищенной цепью на шее и в медном шлеме.

Дойдя до Вхадасоори, гости увидели, что вокруг дома вирессийского кирнари ярко горят огни. Процессия во главе с Клиа и Адриэль обогнула широкий водоем и, пройдя между двумя каменными исполинами, вышла к колоннаде у входа, которую чья-то искусная рука украсила гроздьями волшебных светящихся шаров.

— Тут все выглядит совсем иначе, чем в прошлый раз, — пробормотал Алек.

— По крайней мере на этот раз ты войдешь в дом через дверь, — шепнул ему Серегил.

— Ну какой же в этом интерес?

Гостей встречала жена Юлана, Хатхия-а-Тана, в сопровождении группы детей, украшенных цветами; каждому из прибывших дети вручили маленький бумажный фонарик на сине-красном шелковом шнуре.

— Какое милое волшебство! — воскликнула Клиа, рассматривая переливающийся мягким светом подарок.

— Это всего лишь реозу, — пожала плечами Хатхия, приглашая Клиа войти в дом.

— Реозу совсем не волшебные, — объяснил Серегил. — Это фонарики со светлячками внутри. Помню, как в детстве я делал их летними вечерами. Но я не припоминаю, чтобы здесь, в Сарикали, светляки появлялись так рано весной.

— Их много сейчас на лужайках вокруг Вирессы, — ответила хозяйка дома, предоставив гостям гадать, сколько затрат и трудов понадобилось, чтобы доставить в Сарикали крошечных насекомых просто ради удовольствия сделать реозу.

Клиа и остальные миновали просторный вестибюль и вышли на террасу, ведущую в огромный, полный деревьев и цветов двор в центре дома. Открывшееся перед ними зрелище многих заставило охнуть от восхищения.

Сотни реозу свешивались с цветущих деревьев, окружавших двор Мерцающими огоньками были усеяны и шнуры молитвенных воздушных змеев, шелестящих в вышине. Полотнища алого шелка, которым были завешены стены, мягко колыхал вечерний ветерок, занавеси сверху крепились к карнизам из позолоченных раковин. Из теней под деревьями доносилась нежная музыка цимбал и флейт Толпа гостей уже заполнила двор, но в многочисленные двери входили все новые и новые приглашенные.

Заморские благовония в курильницах наполняли воздух ароматами, которые мешались с аппетитными запахами яств, расставленных на длинных, застеленных яркими скаланскими скатертями столах. Юлан-и— Сатхил открыл двери своего дома перед всеми жителями Сарикали, и изобилие на столах говорило о том, что он собирается оправдать свою репутацию щедрого хозяина.

На блюдах высились олени с рогами, зажаренные целиком, груды фаршированной травами птицы — каждая в собственном оперении; рыба и моллюски с восточного побережья были приготовлены в огромных раковинах, заливные блюда всех разновидностей дрожали и переливались по соседству с розовыми горками икры и толстыми копчеными угрями. На земле рядом со столами в широких корзинах в рост человека лежали ароматные груды посыпанных пряностями хлебцев.

Столы украшали пироги размером с подушку — гордость вирессииских поваров. Им была придана форма фантастических животных, украшением служили вполне съедобные яркие рисунки и позолота. Вина, как жидкое пламя, вспыхивали в огромных резных чашах из горного льда.

Пока гости стояли на террасе, восхищаясь увиденным, к ним подошел Юлан.

— Добро пожаловать, благородная госпожа, я рад приветствовать тебя, твоих родичей и советников. — Он поднес Клиа ожерелье из черных гатвейдских жемчужин размером каждая с ягоду крыжовника.

— Это большая честь для меня, — ответила Клиа. Сняв с головы украшенный бриллиантами обруч, она вручила его Хатхии. Такой щедрый подарок жене хозяина не был оскорбителен; он без слов говорил о том, что Клиа и Юлан — равные. Клиа держалась безукоризненно любезно, ничем не выдавая того, что знает об интригах кирнари.

— Юлан, хоть и противится тому, чтобы Клиа своего добилась, уж точно не экономит на гостеприимстве, — с благоговением прошептал Алек, спускаясь следом за Клиа с террасы.

— Вся эта роскошь — скорее на благо ему самому, чем Клиа, — заметил Серегил, который понял, что Юлан просто демонстрирует влияние, которым пользуется. — Принцесса рано или поздно отправится восвояси, а он останется здесь — вот и пусть все видят, что это сила, с которой нужно считаться на каждом заседании лиасидра.

— Я много слышала о тебе от нашего друга Торсина, — обратилась тем временем Хатхия к Клиа. — Говорят, лучшие черты твоих предков ожили в тебе.

— То же самое говорят о моей сестре, царице, — громко, чтобы это слышали все любопытные гости, ответила принцесса. — Да будет угодно Ауре, чтобы мы обе оказались достойны таких похвал. Ты обладаешь уникальными знаниями о моей семье — ведь ты была знакома с представителями стольких поколений. Юлан-и-Сатхил, я слышала, что ты бывал в Скале еще до принятия Эдикта об отделении.

Глубокие морщины на лице Юлана углубились еще больше, когда он улыбнулся.

— Много раз. Я помню, как танцевал с твоей прапрабабкой Герилейн еще до того, как ее короновали. Это было… сколько же поколений назад?

Он помолчал, словно задумавшись, хотя Серегил заподозрил, что все реплики тщательно отрепетированы.

— Мне кажется, с тех пор сменилось восемь поколений тирфэйе, — сказала Хатхия.

— Да, тали, по крайней мере столько. Мы с Герилейн были тогда еще совсем детьми. К счастью для тебя, — подмигнул он жене. — Ведь Герилейн была так очаровательна!

С прибытием Клиа пир начался. Гостей было слишком много, чтобы они могли рассесться за столами, поэтому каждый наполнял свою тарелку и располагался, где хотел, — на траве, на бортике фонтана или в комнатах вокруг двора. Такое смешение роскоши и свободы было типично для вирессийского гостеприимства.

Одновременно с пиром начались выступления разнообразных артистов: музыкантов, жонглеров, рассказчиков, танцоров и акробатов.

Серегил и Алек сначала оставались рядом с Клиа, прислушиваясь к оживленным разговорам. Одним из первых к принцессе подошел Назиен-и— Хари, и Серегил с удовлетворением отметил, что кирнари на этот раз не сопровождают Эмиэль-и-Моранти и его дружки. Может быть, Назиену наконец надоело, что проводимая им политика публично подвергается сомнению. Возможно также, что слухи об избиении Серегила хаманцами все же дошли до ушей старика и он предпочел не рисковать новым нарушением законов Сарикали. Как бы там ни было, Серегил с облегчением перевел дух, не увидев своих врагов, а Назиен рассыпался в любезностях перед принцессой.