Золотая ветвь - Галина Романова

– Готово, мой Паладайн! – Шаман посмотрел на потерявшего сознание пленника.– Он скакал с донесением к своим правителям о том, что некая волшебница, которую они называют Видящей, стала женой орка по имени Хаук.

– Хаук? – Верховный подался вперед.– Какого Хаука?

– Я видел его в памяти этого светловолосого,– кивнул шаман.– Это капитан Хаук аш-Гарбаж. Несколько дней назад он ворвался в замок светловолосых в человеческом городе под названием Ирматул и разгромил его, чтобы найти и вернуть себе жену.

– Хаук,– медленно повторил император орков.– Вот ты где! Среди людей… И, конечно, не мог просто сидеть на месте. Обязательно надо было высунуться… на свою голову! Эй! Отвяжите этого и приведите в чувство! Он нам больше не нужен!

Тиндар закашлялся, когда ему в лицо выплеснули ведро воды. Он лежал на траве, во всем теле была слабость, голова отчаянно кружилась. Его силой поставили на колени и, оттянув за волосы голову, заставили посмотреть в лицо Верховному Паладайну.

– Ты принес мне хорошую весть, светловолосый! – сказал тот.– Я доволен тобой. И в награду… в награду я дарю тебе жизнь и свободу. Иди, куда хочешь, и делай, что хочешь! Отпустить его!

Совершенно ошеломленный, Тиндар молча опустился на траву.

Ласкарирэль смогла встать на ноги и покинуть землянку орчихи-целительницы только через несколько дней. За это время в Ирматуле произошли некоторые изменения.

Князь Далматий по-прежнему находился между жизнью и смертью. Его лицо, руки и грудь обгорели так сильно, что лучшие целители только беспомощно разводили руками. Все это время князь пребывал в беспамятстве, лишь иногда стонал во сне. Уверенные, что дни его сочтены, многие бароны и знатные горожане уже втихомолку начали раздумывать над тем, кто станет новым князем. Дошло до того, что в соседнюю Великую Паннорию был послан гонец – многие помнили, что когда-то Вольное Княжество Ирматул было частью Паннории. И теперь было решено просить на освободившийся трон кого-либо из представителей Паннорской династии. К счастью, гонец был замечен в виду городских ворот. Ему дали возможность отъехать подальше от города и там меткой стрелой «сняли» с коня.

Власть в Ирматуле временно принадлежала сенешалю и сотнику орков Уртху. Эти двое заправляли всем с такими ловкостью и умением, словно всю жизнь готовились замещать больного правителя. Третьим возле них постоянно отирался юный Терезий, о существовании которого многие бароны знали, но никто не воспринимал всерьез – ведь каких-то семь лет назад князь Далматий публично отрекся от собственного сына, обвинил его в убийстве родной матери и вообще в том, что юноша продался темным силам, и изгнал из дворца. Так что многие были уверены, что это либо самозванец, либо княжич-изгой и подстроил болезнь родителя.

Во дворце был еще один человек, мнение которого никто не спрашивал. А между тем у него были свои планы на будущее.

Стоя на коленях в княжеской часовне, княгиня Иржита молилась о здравии супруга. Часовня была пуста и казалась заброшенной – не горели свечи, не пели на хорах певчие, никто не читал молитв, никто не вел торжественных богослужений. Первосвященник погиб огненной смертью, вместе с ним пострадали и уже скончались от ожогов некоторые его помощники и служители – вера запрещала лечить тех, кто добровольно отрекся от мира и стал священником,– а оставшиеся в живых разбежались и жались по углам, как мыши при виде кота. В часовню уже несколько дней никто не заходил. Только княгиня Иржита, оставив прислужниц на пороге, простаивала на коленях долгие часы, склонив голову перед изваянием Творца. Губы ее непрестанно шевелились – она то повторяла слова молитв, то просто просила Бога о защите, то жаловалась ему на судьбу. Ей было двадцать лет, она всего два года была замужем и вовсе не хотела уходить в монастырь после смерти супруга.

В какой-то момент женщине показалось, что она в часовне не одна. Иржита скосила глаза вбок, туда, где ей почудился какой-то шорох. Точно – в стороне, за колоннами, на коленях стоял мужчина. В отличие от княгини, он держался прямо, хотя и боялся почему-то выйти вперед. И тем не менее она его узнала.

Княжич Терезий! В отличие от большинства придворных, княгиня Иржита предпочитала не сомневаться в том, что этот юноша – сын ее супруга. А вдруг так оно и есть? Тогда одним врагом больше. Так что не стоит сбрасывать его со счетов.

За несколько дней они всего два или три раза сталкивались во дворцовых покоях, но Иржита успела как следует рассмотреть новоиспеченного пасынка. Не то чтобы он был так уж хорош собою – одни раскосые глаза, в которых горело странное нечеловеческое пламя, чего стоили! Но он был молод, силен телом и духом и вполне мог приглянуться какой-нибудь девице. Не было сомнений – став князем, Терезий немедленно изгонит ее.

Но, с другой стороны, а почему это он должен непременно ее изгонять? Она моложе его, у нее нет детей от Далматия, она знатного рода… Они вполне могут стать супругами. Законы это допускают!

Через минуту план был начерно готов, и Иржита, последний раз осенив себя благословением, поднялась с колен и покинула часовню.

Придворные дамы и прислужницы мялись недалеко от входа, придавая лицам постное и благочестивое выражение. Иржита отпустила их, сказав, что хочет побыть одна, и затаилась в зарослях недалеко от входа в часовню.

Ждать ей пришлось недолго – вскоре из распахнутых дверей показался Терезий. Он шел один, в кои-то веки даже верные орки не следовали за ним тенью. Иржита неспешно вышла из кустов и направилась навстречу юноше, глядя в землю и стараясь выглядеть глубоко задумавшейся.

– Ах,– воскликнула она, когда чуть не столкнулась на узкой тропинке с Терезием,– прошу простить меня! Я вас не заметила! Я так рассеяна в последние дни…

– Вы шли в часовню? – Терезий посторонился, давая ей дорогу.

– И да и нет. Я только что была там, молилась о здравии князя.

– Я тоже. Тоже был там. И видел вас.

– О! – Иржита сделала вид, что смутилась.– Простите, если нарушила ваше уединение. Но я так переживаю! Моя судьба висит на волоске! Если князь Далматий умрет, я окажусь в полном одиночестве, среди врагов, без надежды на счастье! А я так молода, я так хочу жить и радоваться жизни!

Это была грубая игра, но, видимо, Терезий был не слишком искушен в общении со знатными дамами – он слушал ее совершенно серьезно.

– Не могу с вами согласиться,– сказал он наконец,– ибо преследую совсем иные цели. Да, я хотел бы, чтобы отец выздоровел, но лишь для того, чтобы подтвердить мой статус. Я – его сын. Однако он отказывается признать меня. Я не виноват, что родился таким ,– княжич развел руками, словно у него вместо тела был какой-то бесформенный комок,– и он не должен был так поступать со мной. Я его единственный наследник. Уже хотя бы поэтому он должен узаконить мои права… Ведь если он умрет до того, как подтвердит мои права, я тоже окажусь в полном одиночестве…