Любовь на Бродвее - Беверли Марти

Удивление взяло верх над всеми другими эмоциями.

— И это все, что ты можешь сказать? Ты думаешь только о том, что Финки Аронсон и «Коза ностра» держат нас в руках? Шесть миллионов людей погибли ужасной смертью, а ты…

— Заткнись, — прервал он ее. — Избавь меня от нравоучительных лекций. Ты не была там и не знаешь, что это такое.

— Я знаю, что там были сотни, тысячи людей, которые не продались. Но не Пол Дьюмонт, не ловкач, который всегда ищет выгоду. Ты подлец, меня тошнит от тебя. Убирайся, — повторила она.

Он пристально смотрел на нее несколько секунд, затем повернулся и вышел. Джаффи не двигалась, пока не услышала, как открылась и закрылась входная дверь.

Ноги ее подогнулись. Она сползла по стене и, рыдая, рухнула на сверкающий чистотой кухонный пол.

В конце концов она, спотыкаясь, добралась до спальни и заперла дверь, затем направилась под душ и стояла там, как ей показалось, целый час. Она чувствовала себя оскверненной его грязью, но ни мыло, ни вода не могли смыть ее. Наконец она выключила краны и вернулась в спальню. Разразилась гроза. Казалось, она бушует над самой головой. Гром звучал почти одновременно с появлением молнии, которая разрывала небо голубовато-белыми зигзагообразными вспышками.

Около десяти Джаффи услышала, как кто-то вошел в квартиру, и напряглась, сжав кулаки. Спустя мгновение она узнала стук высоких каблучков Карен и расслабилась, но не вышла навстречу. Она не могла смотреть в лицо Карен, не знала, что сказать ей и что делать.

Джаффи уснула беспокойным сном, который длился до глубокой ночи, когда она внезапно проснулась оттого, что повернулась ручка в двери спальни. Пол.

Пытается войти.

— Джаффи, проснись. Джаффи…

Он подождал несколько секунд. Ей казалось, что она слышит его дыхание. Затем он отошел. И после того как угроза миновала, она начала дрожать.

Надо взять себя в руки, успокоиться, или подобное будет постоянно повторяться. Надо научиться жить с тем, что ей стало известно, потому что у нее не было выбора.

Пол точно выразился, сказав, что она в руках у Финки Аронсона. Он полностью владел ею: и телом, и душой.

Всего несколькими словами он мог отнять у нее все, что у нее осталось: ее талант и возможность проявить его.

«Коза ностра» окончательно завладела ею. Гангстеры завершили работу, начатую, когда ей было одиннадцать лет, нет, даже до ее рождения.

На рассвете Джаффи встала и оделась. Черное платье, черную ленту, стягивающую волосы, и черные лакированные туфли. Как будто она собиралась на собственные похороны. Дверь в комнату Карен была закрыта, и, вероятно, Пол спал в своем кабинете. Она не стала проверять и вышла на улицу.

Джаффи гуляла несколько часов, пройдя десятки кварталов и бог знает сколько миль. Город вокруг нее просыпался и начинал свой день, но она ничего не замечала. Вскоре после полудня она обнаружила, что находится в районе Виллидж и ослабела от голода. Она вошла в кафетерий и заказала тосты и яйца, но, когда появилась еда, ей стало плохо. Все-таки она съела несколько кусочков. Затем погуляла еще немного.

Она все думала, думала и думала, отчаянно пытаясь избавиться от постигшей ее беды. Боже, ей необходимо… Что? Что ей нужно? Она знала, давно уже знала. И потому не удивилась, взглянув впервые за несколько часов на окружающую обстановку ясным взором и увидев, что находится на Центральном вокзале на пересечении Сорок третьей улицы и Лексингтон-авеню. Она инстинктивно пришла туда, где чувствовала себя легко и радостно.

Джаффи вошла в здание и отыскала телефон.

— Мэтт, это я. Ты очень занят?

— Не более, чем обычно. Как ты? Как успехи?

— Нормально. По крайней мере я так думаю, но мне надо поговорить с тобой. И это будет не короткая беседа.

— Давай встретимся, сейчас четыре часа. Дай мне полчасика, и я закончу. Хочешь приехать сюда?

— Нет. — Она тихо засмеялась. — Встретимся под часами в Билтморе.

— Мы никогда не были здесь вместе, — сказала она, когда они сели в темном углу билтморского коктейль-бара. — Я была здесь с Полом, а с тобой никогда. Разве это не странно?

— Есть много мест, где мы с тобой никогда не бывали вместе, — тихо сказал он. — Что случилось, Джаффи?

— Подожди, об этом чуть позже. Сначала я хочу задать тебе вопрос. Ты мог бы стать моим любовником, дорогой Мэтт? Вступить в тайную связь, о которой ты говорил несколько лет назад, что она никогда не устроит тебя. Возможно ли это теперь?

— Я говорил, что ты никогда не позволишь себе этого, и не вижу причин думать по-другому. Я вдовец, но ты по-прежнему замужем.

— Однако, когда ты говорил это, ты думал, что я счастлива в браке. Я сама говорила об этом. Теперь многое изменилось. Я ненавижу Пола, и он больше не существует для меня.

Мэтт наклонился вперед и взял ее за руку:

— Послушай, милая Джаффи. Все это из-за того, что ты перенесла страшный удар. Тебе и Полу надо найти способ справиться с болью потери Джейсона. Когда вы сделаете это, все будет, как прежде.

— Нет, не так все легко и просто. Моя неприязнь к Полу возникла давно. Я не высказывалась, пока была беременной, а после рождения Джейсона не могла представить, как можно отвергнуть отца ребенка. Сейчас я прогнала Пола не только потому, что не стало Джейсона. Это не единственная причина, изменившая мое отношение к нему.

— На самом деле это так, хотя ты думаешь по-другому.

— Нет. — Она глубоко вздохнула. — Пол служил нацистам во время войны.

— Что? Ты с ума сошла, Джаффи! Это бред! Пол французский герой, он…

— Помолчи, — прервала она его. — Не трать зря силы.

Мне известны все подробности. Он был участником Сопротивления и продал своих товарищей, передавая сведения гестапо.

— Господи, — тихо произнес Мэтт. — Ты уверена, что это правда?

— Да. Он признался. — Джаффи не могла смотреть Мэтту в глаза, опасаясь, что он увидит в них весь ужас последней сцены с Полом, всю ее ненависть и отчаяние.

Подошла официантка, и Мэтт указал на пустой стакан. У Джаффи была выпита только половина. Никто из них не сказал ни слова, пока официантка наполняла стакан Мэтта. Наконец Джаффи прервала тишину:

— Ну как все-таки? Могу я стать вашей любовницей, мистер Варлей? У меня была такая роль в школьном спектакле.

— Нет.

— Я так и знала. Я соврала. Я никогда не участвовала в школьных спектаклях, пока не поступила в колледж. Мэтт, скажи, ради Бога, почему нет? Я люблю тебя, и ты любишь меня. Разве мы не имеем права на счастье?

— Это не будет счастьем. Сначала кратковременное блаженство, а потом длительное страдание. Я уже прошел через это, Джаффи. — Он медленно чертил круги на пластиковом столе влажным дном своего стакана. — Я ждал, что ты скажешь о разводе. Почему же ты не говоришь об этом, Джаффи? Почему даже не предполагаешь развода с Полом? Боишься, что это повлияет на твою карьеру?