«Если», 2005 № 08 - Журнал «Если»

Обе ветви литературы будто присматриваются друг к другу. Ревнуют, борясь за читателя. Друг у друга подворовывают, делят открытия и изобретения. Осторожничают — в страхе отдать первородство (и своеобразие) за чечевичную похлебку надежды на успех не на своем поле.

И правильно делают, что осторожничают. Ибо опыт показал: «просто книги» у фантастов, даже и самых замечательных, обычно уступают их же профильным сочинениям — кто читал «Гламур» или «Жидов города Питера», знает, о чем я говорю. Менее известно (хотя, мне кажется, столь же очевидно), что и у «просто писателей» чистая фантастика, как правило, никуда не годится — если, разумеется, оценивать достижения, а не попытки и мерить не по историко-литературному, а по собственно художественному весу. Пример — сделанная из папье-маше, раскрашенная «Аэлита» Алексея Толстого в сравнении с его же «Гадюкой» и «Петром Первым». Или фантастические — кто их сейчас помнит, кто готов перечитывать? — романы Леонида Леонова, Владимира Тендрякова, Сергея Залыгина, иных многих, вплоть до Андрея Волоса, безупречного в «Хуррамабаде» и сомнительного в недавних «Маскавской Мекке» и «Аниматоре». Или вплоть до «Фантастики» Бориса Акунина, которая и напечатана-то, допускаю, из одного уважения к раскрученному автору. Будто от одного берега отстали, а к другому не пристали. И возникает ощущение, что литература-то у нас одна, а дарования, для того чтобы ее творить, нужны разные — не по объему, разумеется, и не по силе, а по направленности, по своему типу. Подобно тому, как разнятся дарования у прирожденных поэтов и у тех, кто рожден прозаиком. И подобно тому, как гимнасту незачем соревноваться с конькобежцем.

Интуитивно это все знают, в том числе и редакторы литературных журналов. Но интуитивно же раз за разом пытаются впустить трепетную лань в свою конюшню. Как сделало это «Знамя», на заре девяностых опубликовав «Омон Ра» Виктора Пелевина, а совсем недавно — сильный рассказ Олега Дивова и прелестную (прежде всего интонационно) повесть «Мы неразделимы» Александра Зорича.

Зачем? Прежде всего затем, чтобы не закиснуть, не увериться в своей самодостаточности. И еще затем, чтобы показать «своему» читателю образчики той литературы, которую мы находим достойной внимания, хотя обычно и не печатаем. И еще — в надежде на то, что нет правил без исключений. Стал же ведь таким исключением — отчасти и благодаря «Знаменскому» посылу — Виктор Пелевин, в равной степени принадлежащий с тех пор и миру фантастики, и мейнстриму. Станет ли Зорич — ох, не знаю, не знаю…

Поэтому мы и в дальнейшем будем печатать собственно фантастику наших фантастов лишь изредка. Для нас, редакторов, это такой же не терпящий тиражирования литературный прием, как остранение у прозаиков.

И поэтому же мы открыты всем авторам, в том числе и фантастам, кто не просто хотел бы отметиться престижной публикацией в толстом литературном ежемесячнике, но и готов сделать свой шаг навстречу мейнстриму. Какой шаг? — об этом лучше знать самим авторам.

Но дверь открыта. Вернее, будем честны, приоткрыта.

Сергей Чупринин, главный редактор журнала «Знамя»

Огромное спасибо за то, что стали печатать копирайтные сведения о зарубежных авторах. И большая просьба: опубликуйте в последнем номере список всех произведений, напечатанных в журнале за год.

Мы уже отвечали на этот постоянно возникающий в письмах вопрос. И пока готовы повторить: жаль журнальной площади. Но подумаем. Если будет место — постараемся сделать.

Эй, пури-люли-тане! Вам явно не хватает здоровой эротики! (М.Колобков, Тамбов)

Нам — хватает. Ну а если вы имеете в виду наш журнал, то для этой цели существуют другие, специфические издания. Хотя (без всяких советов, только мнение) лучше искать ее в собственной жизни, нежели подглядывать за чужими действиями в замочную скважину.

Я написал на «Если» два письма для Лукьяненко, а еще Дивову и Громову. И никакого ответа. Заставьте их ответить, они ведь члены редколлегии! (Д.Воронин, Тверь)

Во-первых, не редколлегии, а Творческого совета. Это иная структура, иные задачи и иные взаимные обязательства. А во-вторых, подобной обязанности нет даже у штатных сотрудников редакции: мы отвечаем на письмо лишь в том случае, если оно нас заинтересовало и мы увидели повод для разговора.

Ноу-хау

Из почты литературного конкурса «Альтернативная реальность»

Алекс всегда подходил к телефону голосом основательно раздраженного человека…

Сильная боль и выступившая кровь от укуса пальца свидетельствовали, что все происходящее, к сожалению, страшная действительность.

Там он встретил девушку, свою далекую потомку.

Такие колебания могут изменяться бесконечно вечно…

Человек хотел сплюнуть в бесполезности спора со своей собеседницей, но не позволил гермошлем.

Были, конечно, случаи, но они, положа руку на сердце, казались байками, какими-то до усмешки небылицами.

…а они носятся с ними как черт с писаной торбой.

В любые события он вникал быстро и уверенно, немедленно преломлял их через свой подвижный как ртуть мозг и, не откладывая ни на секунду, брал быка за рога.

Мой предостерегающий рационализм расстраивал весь их оптимистичный настрой эксперимента.

Жорик был еще под впечатлением от похода в больничный морг, договариваться со Светланой Вениаминовной пенсионного возраста даме на табличке, которой сообщалось трафаретными буквами «Администратор морга».

На секунду стало трудно дышать, послышалась боль в позвонках и ребрах вокруг легких.

Женька обычного, рядового склада парень, с не выдающимися чертами маленького, сейчас сияющего, лица, не лишенного привлекательности, с замедленным немного мышлением.

Он пока не давал мыслям о славе, газетных статьях и деньгах заполнить мозг. Но все равно они туда просачивались, а в глазах у него была лихорадка.

Жизнь у хозяина надоела Руслану, зарплату платили хорошую, регулярно, но не много.

Я слышу насмешливый шакалиный вой.

Наверное, я видел галлюцинации, но, к сожалению, не помню их.

— Бесполезно, командир, — второй человек в более легком скафандре подошел к первому, стоявшему на коленях и в своей эйфории пытавшемуся самолично достичь того, что ценилось в Галактике превыше всего, — бледно-зеленых спрессованных неимоверным титаническим давлением гравитации и миллиардами лет, но всегда маслянистых на сколах и изломах камней.