Том 1 - Василий Ян

Бесс обвел всех взглядом, полным растроганной нежности, и остановился на Спитамене. Тот сидел на коленях, глаза его скосились, рот искривился горькой насмешкой, и он, растопырив ладонь левой руки, что-то считал по грубым, загорелым пальцам.

— Отчего у гостя чаша полна вина? Отчего он не пьет? И что он считает?

Будакен, только что выпивший чашу за возрождение Персии, покосился на Спитамена.

— Мой проводник-переводчик видел много народов и прошел много стран, — сказал Будакен. — Может быть, он мог бы рассказать нам что-нибудь ценное? Например, о родине Двурогого?

— Скажи нам, а мы послушаем! — ответил Бесс.

Все затихли и со снисходительным презрением уставились на неведомого, бедно одетого спутника скифского князя. Что может сказать этот измеритель больших дорог, наглотавшийся пыли, — сказать им, правителям сатрапий.

— Что же ты молчишь, говори! — сказал дружелюбным голосом Оксиарт, вспомнивший, что Спитамен удержал руку Будакена словами: «Послов не убивают».

Спитамен медленно произнес:

— Я высчитываю, через сколько дней Двурогий будет здесь, в Мараканде.

На мгновение воцарилась тишина, затем она сразу прорвалась шумом и криками:

— Что он сказал? Кто он? Он не верит в спасение Персии?

Голова Бесса сразу втянулась в плечи; он глядел помутневшими, испуганными глазами на странного для него человека, который сказал именно то, о чем Бесс неустанно думал дни и ночи, никому не решаясь высказать свои опасения.

— Замолчите! — воскликнул Бесс. — Пусть он говорит. Почему ты думаешь, что Двурогий может пойти сюда, на Сугуду?

— Двурогий может пройти всюду, где его никто не задержит.

— Но войска посланы ему навстречу и во всех проходах стоят наши отряды.

— А кто должен задержать Двурогого? Кто должен подставить свою грудь, чтобы откинуть его назад?

— Кто? О чем ты спрашиваешь? Мы! — закричали сановники.

— Нет, вы свою грудь ему не подставите. Вы будете писать законы, а удерживать врага будут ваши пастухи и пахари.

— Вы слышите, что он говорит? — зашипели сановники. — Да он опаснее Двурогого! Он не наш! Нужно разузнать хорошенько, что это за человек. Да это, наверно, лазутчик Двурогого: и в глаза не смотрит, и косится на кончик своего носа.

Бесс заговорил опять громким, властным голосом. Снова он сидел, как царь царей, выпрямившись и ухватившись за ручки кресла пальцами, украшенными сверкающими алмазами.

— Мы можем весело посмеяться сегодня — так меня развеселил этот человек, скосивший глаза, точно на конце его носа сидит скорпион. Ты, вероятно, наслышался женских россказней о Двурогом и его воинах и поэтому трусишь. Не бойся, войск у нас довольно! Одних согдских воинов в три раз больше, чем всех войск Двурогого. Наши войска сыты, хорошо одеты, они у себя дома, поют песни и пляшут. А войска киликасов мерзнут в горах. Ты, вероятно, никогда не видел яванов. Они такие же люди, как мы, и наш прославленный бактрийский всадник может копьем проколоть сразу нескольких яванов.

Спитамен процедил сквозь зубы:

— Я хорошо знаю яванов-эллинов и не раз стегал их плетью так, что они разбегались от меня, как испуганные поросята.

— Да он еще и хвастун! — воскликнули все. — Где ты смог хлестать плетью этих разбойников?

— Нас было триста скифских всадников. Мы поддерживали порядок и спокойствие в главном городе яванов Афинах. [220]Они любят так много говорить, что если два явана заспорят, то их уже не разогнать, к ним пристают еще четверо, затем восемь, и скоро целая площадь спорит о том, кто выше и сильнее — Афины или Спарта. Только скифские всадники были способны разогнать такую крикливую толпу, и нас нарочно держали для этого.

— Ты, наверное, умеешь даже говорить по-киликасски, если жил в Афинах? — спросил вкрадчиво Датаферн.

— Да, умею.

— О, ты можешь оказаться нам очень полезен, — сказал Бесc. — Если князь Будакен тебя отпустит, ты будешь переводчиком в Бактре. Если ты уже бил яванов, то отправься на границу и поймай нам их несколько. Мы бы уж заставили этих болтунов рассказать все, что нам нужно. Теперь же, верные сыны Авесты, пойдемте смотреть жеребцов, которых привел из сакских степей славный князь Будакен.

Окруженный свитой и телохранителями из отряда «бессмертных», Бесс прошел в небольшой сад. Посреди стоял шатер из белого войлока, подбитый красной подкладкой. Вокруг шатра были привязаны к столбам любимые жеребцы Бесса. Слуги стояли около с большими подносами. На них лежали ломти спелых дынь. Бесс остановился около двух жеребцов Будакена. Один был золотисто-желтый, другой светло-серый в яблоках, с белым хвостом и гривой. Бесс при почтительном молчании сановников стал кормить коней ломтями дыни, затем он сделал знак Сатибарзану и отошел с ним в сторону.

— Этого проводника награди деньгами, чтобы он ничего не подозревал. Отправь его сейчас же в Бактру с отрядом всадников. Прикажи, чтобы они не спускали с него глаз и по пути надели на него цепи. В Наутаке надо подвергнуть его пытке и выведать, не лазутчик ли он.

С деланно радостным лицом Бесс вернулся к Будакену и стал ему рассказывать, какие он хочет построить каменные мосты через все реки и странноприимные караван-сараи на всех больших дорогах.

— Времени еще достаточно, — говорил Бесc. — Ты, князь, будешь вскоре пировать на моей свадьбе. Дочери согдских и бактрийских князей станут женами царя царей, и я повезу их с собой в Сузы. Разве согдские князья не станут после этого опорой царского трона и первыми вельможами в Персидском царстве? Разве они не станут править отсюда всем миром?

НОЧЬ В УЩЕЛЬЕ

Когда Будакен вернулся в загородный сад Талиссия, его там уже ждали персидские сановники. Они привезли подарки от Бесса: несколько бронзовых блюд и кувшинов со сценами охоты львов на оленей. Привезли также большой персидский ковер; он изображал цветущий весною луг в виде множества искусно сплетенных цветов и листьев, а также самый ценный для него подарок — большую кольчугу искусной работы, сделанную из стальных пластинок и колечек.

Приехал Сатибарзан и, оставшись наедине с Будакеном, стал настойчиво расспрашивать его, на каких условиях саки могут немедленно прислать сто тысяч всадников, чтобы начать борьбу с Двурогим.

— Если саки нападут на дороги, по которым идут подкрепления царю Искандеру из Суз и Экбатаны, то войска этого разбойника будут отрезаны, лишены поддержки, и тогда всех яванов легко будет передавить, как щенков, в ущельях Дрангианы.

Скифские воины сидели отдельно от князей, вокруг костра, где над раскаленными угольями на вертелах жарились бараньи туши. Кидрей раздувал плетенкой уголья и поворачивал мясо, с которого стекал жир, шипел и вспыхивал, падая на огонь.