Граф Кавур. Человек, который создал Италию - Алексей Васильевич Бабина

так и с моря при помощи подошедших кораблей. Несколько раз сардинцы бросались на штурм. Защитники держались храбро, но силы были слишком неравными. После очередного обстрела появились значительные разрушения городских укреплений, и 29 сентября 1860 года Ламорисьер и 7 тысяч его солдат подняли белый флаг. Папская армия перестала существовать, а Умбрия и Марке оказались полностью в руках сардинцев.

* * *

Международная реакция на события в Папской области оказалась весьма жесткой. Наполеон III был в Алжире, когда стало известно о сражении при Кастельфидардо и разгроме папской армии. Французов-католиков, роялистов и консерваторов возмутили события, связанные с вторжением сардинцев в Папское государство, и последующая «ампутация» территории владений понтифика. К этому добавилась горечь от крушения королевства Франциска II и торжества Гарибальди.

Правительство Франции выразило протест Пьемонту и 12 сентября отозвало посла из Турина. Наполеон III, прервав визит в Алжир, срочно прибыл в Париж. Уже через несколько часов он встретился с сардинским посланником Нигрой и выразил свое глубокое разочарование действиями Пьемонта. По мнению императора, Кавур обманул его, поскольку сардинцы вторглись в Папскую область прежде, чем туда вошли отряды Гарибальди. Пьемонтцы оккупировали Умбрию и Марке, а оставшаяся под властью Пия IX территория держалась только на штыках французских солдат. Ситуация складывалась чрезвычайно серьезная, и необходимо было любой ценой избежать столкновения между французами и сардинцами.

В конце сентября 1860 года Наполеон III послал в Рим подкрепления[515]. Общая численность французских войск под командованием генерала Шарля Гойона, расквартированных в Риме и окрестностях, достигла 20 тысяч человек.

1 октября 1860 года Нигра покинул Париж. Он подробно информировал Кавура о своей беседе с Наполеоном III, но подчеркнул, что лично к нему император и императрица были добры, а на прощание Наполеон III сказал, что надеется вскоре снова увидеть его[516].

Весьма резкую и негативную оценку событиям высказала Россия. Александр II видел во Франции покровительницу Пьемонта, который развернул революцию на Апеннинском полуострове. Российский двор шокировали поход Гарибальди на юг, падение Неаполя и благостное согласие с этим Сардинии. Крушение Королевства обеих Сицилий и вторжение в папские владения стали последней каплей, переполнившей терпение официального Петербурга.

«Когда же сардинские войска без объявления войны вступили в церковную область и граф Кавур объявил во всеуслышание о намерении присоединить Неаполитанское королевство к Сардинии, — пишет Татищев, — русская миссия была, по высочайшему повелению, немедленно отозвана из Турина. „Поступки сардинского правительства, — писал по этому поводу князь Горчаков, — не позволяют нам больше считать его безучастным в движении, охватившем полуостров. Оно само приняло ответственность за него и поставило себя в вопиющее противоречие с началами народного права. Выставляемая им необходимость бороться с анархией не может служить ему оправданием, коль скоро оно воздвигает преграды революции, дабы воспринять ее наследство, а не для того, чтобы остановить ее ход или исправить ее бесчинства. Подобные предлоги не могут быть допущены. Здесь речь идет не об итальянском вопросе, а об интересе, общем для всех правительств, о вечных законах, без чего никакой общественный порядок, никакой мир, никакая безопасность не могут существовать в Европе. Государь император не считает возможным оставлять больше свою миссию свидетельницей поступков, осуждаемых его совестью и убеждениями“»[517]. Вслед за Россией дипломатические отношения с Пьемонтом разорвали Испания, Португалия, Пруссия и Бавария.

При этом, когда Кавур получил сообщение прусского министра иностранных дел Александра фон Шлейница об отзыве своего посла из Турина и услышал, что Пруссия обвинила Пьемонт, ранее горячо поддерживавший доктрину невмешательства великих держав в дела Италии, что сейчас вопиющим образом грубо ее попирал, ответил, что когда-нибудь Пруссия будет благодарна Пьемонту за пример, какой он показал в Италии.

События на Апеннинах стали одними из краеугольных тем встречи российского царя Александра II, австрийского императора Франца Иосифа и прусского принца-регента Вильгельма 20–27 октября 1860 года в Варшаве. Все три монархии выразили единодушное негодование поведением Сардинского королевства и развернувшимися беспорядками в Италии. Австрия была не прочь посредством оружия восстановить нарушенный мир на Апеннинах, но в одиночку не решалась это сделать. Попытки Франца Иосифа уговорить Россию и Пруссию присоединиться к походу в Италию не нашли понимания. Каждая сторона видела свой резон в этом вопросе, но общее понимание сводилось к тому, что ключевая роль в событиях в Италии принадлежала Парижу.

Наполеон III был обеспокоен «варшавским свиданием» и возрождением принципов Священного союза. Это заставляло императора быть чрезвычайно осмотрительным. Однако между Францией, с одной стороны, и Австрией, Пруссией и Россией — с другой, наступил период некоторого охлаждения отношений. При этом «одним из факторов, способствовавших ослаблению международной напряженности, — пишет Холт, — было сочувствие к Италии, открыто проявленное либеральными государственными деятелями Англии Палмерстоном и лордом Джоном Расселом. В письме от 27 октября сэру Джеймсу Хадсону, италофилу и британскому посланнику в Турине, Рассел заметил: „Правительство Ее Величества не видит достаточных оснований для сурового осуждения, с каким Австрия, Франция, Пруссия и Россия выступили против действий короля Сардинии. Правительство Ее Величества обращает взоры на отрадную перспективу того, что люди построят основу своих свобод и укрепят свою независимость“. Письмо Рассела, в котором учитывалось слияние Папской области (за исключением Рима) и Королевства обеих Сицилий с остальной частью Италии, было тепло встречено итальянцами, когда было обнародовано несколько дней спустя. Омодео считает, что эта нота „стала основой англо-итальянской дружбы, продолжавшейся до 1935 года“, когда Муссолини вторгся в Абиссинию»[518].

* * *

К началу октября 1860 года ситуация в Италии выглядела следующим образом: Гарибальди разгромил бурбонские войска при Вольтурно и стал диктатором Сицилии и материковой части Королевства обеих Сицилий, а войска Сардинского королевства вышли к границе между Папской областью и Неаполитанским королевством.

Теперь Турин приступил к осуществлению второй части своего плана. 3 октября 1860 года в войска прибыл король Виктор Эммануил II (в сопровождении своей верной спутницы Розины), который взял на себя верховное командование. Предстояло вступить на территорию Королевства обеих Сицилий. Этот ход был точно рассчитанным военно-дипломатическим шагом. С одной стороны, в чужую страну входил сам король, который должен был обеспечить порядок на территории разрушавшегося государства, а с другой — именно Виктор Эммануил II, кому формально подчинялся Гарибальди, должен был встретиться с правителем Сицилии и Неаполя.

Кавур был настроен весьма боевито. Он полагал, что наступил самый важный момент и от того, кто останется на политической сцене — он или Гарибальди, — будет зависеть судьба единой Италии. В конце сентября, принимая посланника генерала, Джорджио Паллавичино, который полагал, что можно найти компромисс между Неаполем Гарибальди и официальным Турином, Кавур откровенно объявил:

— Если Гарибальди хочет войны, то я принимаю