Кодекс «Альтмана» - Роберт Ладлэм

— Шкипер подлодки вызывает нас, сэр, — объявил интерком.

Брови Червенко взлетели до козырька капитанской фуражки. «Что на сей раз?»

— Переключите его на мостик.

Натянутый голос, в котором угадывался сдерживаемый гнев, произнес по-английски с акцентом:

— Полагаю, я говорю с капитаном Червенко. Я — капитан Чжан Цянь, командир подводной лодки «Чжоу Эньлай» китайской Народно-освободительной армии. Я получил приказ из Пекина вместе с вами задержать судно «Доваджер Эмпресс», объявленное вне закона, обыскать его и уничтожить контрабанду. Также мне предписано отправить на сухогруз своих людей, которые доставят судно и экипаж обратно в Китай.

Червенко застыл в неподвижности, глядя на темное Аравийское море, на интерком в своей руке и пытаясь унять бешеное биение сердца. Хвала Всевышнему, все кончено. Кто-то выполнил свою работу. Кто-то... вероятно, множество людей, которые шли на невообразимый риск и приносили огромные жертвы. Червенко понимал, что никогда не увидит этих людей и не узнает их имена.

— Я к вашим услугам, капитан, — любезным тоном произнес Червенко. — И, разумеется, после уничтожения контрабанды мы с удовольствием сопроводим корабль до Шанхая. Ведь мы не хотим, чтобы судно, объявленное вне закона, попало в чужие руки, не правда ли?

Эпилог

Пекин

Десять человек, сидевших за огромным резным столом в совещательном зале Джун Нань Хаи, одновременно повернули головы к двери слева от генерального секретаря. В зал вошел подтянутый молодой человек в форме лейтенанта военно-морского флота Народно-освободительной армии. Он прошептал что-то на ухо генеральному секретарю, и тот кивнул.

Когда юный офицер ушел, генеральный секретарь объяснил:

— Инцидент исчерпан. Капитан «Чжоу Эньлая» доложил о том, что экипажи его подводной лодки и американского фрегата «Джон Кроув» совместными усилиями задержали «Эмпресс». Было обнаружено много тонн запрещенных химикатов. Контрабанда уничтожена. Офицеры сухогруза взяты под стражу, и корабль возвращается в Шанхай в сопровождении американского судна.

В зале послышались одобрительные голоса.

— Положение было угрожающее, — заговорил Вэй Гао-фань, — но стоит ли позволять американскому фрегату сопровождать наше судно?

— Вероятно, капитан фрегата настаивал на этом, — любезным тоном произнес генеральный секретарь. — Обстоятельства сложились так, что мы вряд ли могли возразить. — Он перевел взгляд на генерал Чу Куайжуна, сидевшего у дальнего торца стола, и его глаза, прятавшиеся за толстыми линзами очков, превратились в крохотные каменные точки.

— Как такое могло случиться, генерал Чу? Столь опасное противозаконное предприятие, осуществляемое нашими согражданами буквально у нас под носом?

— Вероятно, на этот вопрос должен ответить я, товарищ секретарь, — сказал Ню Цзяньсин.

— Мы не обязаны отвечать за промахи спецслужб, — сердитым тоном перебил его Вэй Гаофань.

Ню даже не посмотрел на него и заговорил, обращаясь ко всем присутствующим:

— По всей видимости, наш коллега Вэй хотел бы переложить ответственность на тех людей, которым труднее всего защитить себя.

— Протестую! — воскликнул Вэй.

Генеральный секретарь велел ему умолкнуть.

— Если у вас есть объяснения, Цзяньсин, мы слушаем.

— Есть, — негромко сказал Ню. — Простое объяснение, которое базируется на нескольких факторах. Слабохарактерный бизнесмен, алчность, которую неизменно вызывает экономика свободного рынка, заговор нескольких западных корпораций, а также коррумпированность и самонадеянность одного из членов Постоянного комитета.

Как только Филин произнес последние слова, в зале воцарилась напряженная тишина. Потом раздались гневные протестующие крики, вопросы, обращенные к самому Ню.

Лицо Вэй Гаофаня исказила гримаса ярости:

— Ваше высказывание граничит с изменой, Цзяньсин! Я ставлю на голосование вопрос о доверии!

— Кого из нас вы обвиняете? — требовательно осведомился Ши Цзинну.

— Это немыслимо! — воскликнул кто-то из молодых членов комитета.

— Но, может быть, Цзяньсин сумеет подтвердить свои обвинения? — невозмутимо произнес генеральный секретарь.

В зале мгновенно установилась тишина. Все обратились в слух.

— Не верю своим ушам, — пробормотал кто-то.

— Уж поверьте, — проронил генерал Чу, перекатывая в тонких губах незажженную сигару.

Ню оттолкнулся от стола, подошел к двери, открыл ее и сделал приглашающий жест.

В зал вошел майор Пэн в форме Народно-освободительной армии. Ню подвел тучного контрразведчика к столу и остановился рядом с ним.

— Майор, будьте добры, доложите о своем расследовании.

Мягким бесстрастным голосом майор рассказал о том, как «Донк и Ла Пьер» обратился к Ю Юнфу с предложением о перевозке контрабанды, о том, как в дело вмешались Ли Аожун и Вэй Гаофань и, наконец, как Джон Смит добыл последнюю копию грузовой декларации и передал ее лично ему, Пэну, а затем он сам факсом отправил документ из Дацу в Постоянный комитет.

Неподвижное лицо Гаофаня побледнело. Все же он проворчал:

— Если не ошибаюсь, после трагической кончины Ли Аожуна, произошедшей час назад, в живых не осталось ни одного из тех людей, о которых упоминал майор. Кроме меня, разумеется. Но я категорически отрицаю...

Пэн пристально смотрел на Вэя:

— Некоторые из этих людей уцелели. Ли Коню жива... хотя и потеряла отца и мужа. Уцелели многие наемники Фэн Дуня. Жив капитан пехоты, а также ваш друг генерал, который отправил его на помощь Фэн Дуню. Все они уже дали мне официальные показания.

Несколько мгновений Вэй не шевелился. Его лицо обмякло, но он по-прежнему стискивал зубы.

— Ню Цзяньсин вынудил их солгать!

— Нет, — задумчиво произнес генеральный секретарь, глядя на Вэя так, словно впервые его видел. — В этом зале присутствует только один лжец.

Внезапно на лицо Вэя вернулась краска.

— Ню Цзяньсин и генеральный секретарь губят Китай, — объявил он коллегам. — Деяния Ю Юнфу — это симптом болезни, которой они заразили Народную Республику. Своим поступком я хотел обратить ваше внимание и внимание партии на то, что происходит с Революцией наших отцов. С революцией Мао Цзэдуна, Чжоу Эньлая, Чу Тэ, Дэн Сяопина. Я не уйду в отставку. Я покину это помещение вместе с теми, кто со мной согласен, и тогда мы увидим, кого поддерживает партия!

Он поднял свое массивное тело на тонких ногах и зашагал к двери. Несколько мгновений он выжидал там, стоя спиной к коллегам. Никто не последовал за ним.

Генеральный секретарь вздохнул.

— Завтра я соберу заседание Центрального комитета и Политбюро. Вас освободят от всех постов, лишат наград и привилегий. Вас исключат из партии, Вэй Гаофань.

— Разве что вы последуете совету, который дал своему зятю Ли Аожун, — сказал Ню Цзяньсин. — Но вы должны действовать незамедлительно.

— Подумайте о своей семье, — добавил генеральный секретарь, но в его голосе не было надежды.

Вэй молча стоял в дверях. Наконец он кивнул и вышел.

Вашингтон, округ Колумбия

Четыре часа спустя после того, как на борту «Эмпресс» были обнаружены и уничтожены незаконные химикаты, Чарли Оурей пригласил к Кастилье вице-президента Брэндона Эрикссона. Потом он распорядился готовить президентский лайнер к полету на Западное побережье, ответил на звонок By Баньтиаго, только что вернувшегося в китайское посольство на Коннектикут-авеню, и спустился в Ситуационную комнату к президенту, который беседовал по телефону с женой.

— Чертовски удачная развязка, Касси, — говорил Кастилья. Увидев, что Оурей просунул голову в дверь, он жестом велел ему войти. — Ты сможешь приехать, милая? Мне очень жаль, что тебе придется отменить обед в Оксаке... да, я знаю, ты рада не меньше меня. А дети? Прекрасно! Великолепно! Жду встречи. — Он повесил трубку, лучась улыбкой.

Дождавшись, когда президент вновь повернулся к нему, Чарльз сказал:

— Господин президент, звонил посол. Он хотел официально поблагодарить вас и передал вам послание от Ню Цзяньсина.

— Замечательно. Что говорится в послании?

— Ню передает вам приветствие и выражает надежду, что ваше здоровье продолжает оставаться непоколебимым.

Президент расхохотался.

— В чем дело? — спросил Оурей и озадаченно воззрился на Кастилью, который рассмеялся еще громче. Оурей заулыбался, потом, еще раз вспомнив слова Цзяньсина, фыркнул и засмеялся сам, хлопая себя по бокам. Жизнерадостный хохот наполнил звукоизолированное помещение, разгоняя мрачные тени минувшей недели.

— О, господи. — Президент вытер глаза.

— Да, забавно, — согласился Оурей.

— Вот что требовалось нам все это время — непоколебимость. Однако в устах китайца эта фраза означает доверие.

— Уверенность и надежду на будущее, — добавил Оурей.

— Именно так. — Лицо Кастильи посерьезнело. Он вернулся мыслями к следующей задаче. — Тебе будет нелишним узнать, что Департамент юстиции готов выдвинуть обвинения против Джаспера Котта. Это будет очень громкий скандал.