Путь в Иерусалим - Ян Гийу

Арн обнял друга, и они расстались. Арн уехал во имя своей мечты, а Кнут остался ради власти.

Поездка в Хусабю заняла у Арна меньше времени, чем могла бы отнять у любого другого на всем Севере, ведь скандинавские жеребцы гораздо медлительнее его Шималя. Хозяин быстрого скакуна даже успел завернуть в Арнес, чтобы рассказать своим новости и сменить одежду.

Но вот наконец он скачет прямиком в Хусабю, и усадьба уже открылась его взору. Он едет медленно, опустив поводья, и Шималь пританцовывает в нетерпении, порываясь вперед. Чем ближе Арн подъезжал к Хусабю, тем меньше он думал о странностях, открывшихся ему в борьбе за власть.

Альгот сын Поля был приглашен в Арнес, чтобы договориться о приданом, и родня Арна порадовалась, что все разговоры ведутся в отсутствие жениха, только между Эскилем, Магнусом и Альготом.

Такое положение вещей вдвойне устраивало самого Арна. Во-первых, его совершенно не волновало, хорош или плох его брак с Сесилией с точки зрения их отцов. Во-вторых, ему не терпелось встретить Сесилию наедине и сказать ей все, что он хотел, без подозрительных взглядов ее отца или дружинников.

Все было слишком уж хорошо, чтобы казаться правдой. Скоро он будет у нее. Скоро он будет держать ее в своих объятиях и скажет ей, что обручение состоится в Хусабю, на день святого Эскиля.

Магнус с Экилем решили, конечно же не спрашивая Альгота, так: обручение — в Хусабю, свадьба — в Арнесе; Сесилия получит в подарок от жениха Форсвик. А о ее приданом теперь надо договориться с Альготом. И они полагали, что он не будет противиться их предложениям.

Арна вопрос о приданом не занимал. Леса или берег — что может сравниться с великим чувством, дарованным человеку Богом?

Пусть Альгота не заботили чувства дочери, пусть Магнус не принимал всерьез чувств младшего сына. Но Альгот благодаря этому браку сохранял себе и своему роду жизнь и состояние. Так понимал это Арн, наблюдая борьбу за власть.

То, что еще недавно, при их последней с Сесилией встрече, выглядело мрачным и безнадежным, теперь превращается в свою противоположность. Как Гудрун и Гуннар, Арн и Сесилия всегда неустанно будут благодарить Пресвятую Деву Марию за вновь явленную силу и за то, что еще раз Она показала людям, что превыше всего — любовь.

Когда Арн подъехал к усадьбе, его заметили рабы, сажавшие репу. Они побежали в дом сообщить о его приезде. На дворе поднялась суета, и скоро слуги и дружинники выстроились в два ряда перед воротами в усадьбу. Когда Арн въезжал в усадьбу, слуги ликующе восклицали; дружинники гремели оружием, а рабы стучали всем, что попадалось им под руку.

Выйдя на крыльцо, Сесилия бросилась было навстречу Арну, но сдержала себя и, выпрямившись, ожидала, когда он приблизится. Ее бабушка Ульрика вышла следом, со строгим выражением лица, но, увидев Арна и ряды прислуги, остановилась в ожидании, точь-в-точь как ее внучка.

В душе Арна бушевали страсти. Он соскочил с Шималя, которого взял под уздцы подбежавший слуга. Арн чувствовал, что краснеет, сердце громко стучало в его груди, и юноша решил, что вот-вот потеряет сознание. Он должен собрать всю свою волю, чтобы учтиво подойти к Сесилии под взглядами окружающих. Ведь она ожидает его спокойно и чинно, опустив глаза.

Но вот она мельком взглянула на него, и их глаза встретились. Откинув всякое приличие, они бросились друг к другу в объятия, что в общем-то не подобало молодым людям, которые еще не объявили о помолвке. Но тут снова раздались ликующие возгласы прислуги, и поднялся такой шум, что нельзя было разобрать ни слова.

В Хусабю уже знали, что должно произойти в скором времени, и многие из слуг надеялись последовать за Сесилией после свадьбы. Все считали, что у Сесилии и молодого господина Арна с ними будут обращаться лучше, чем где бы то ни было. Об Арне рассказывали только хорошее. И речь шла вовсе не о том, как он владеет мечом и луком, — об этом говорили за кружкой пива господа. Известно было, что Арн обращается с рабами как со свободными людьми.

Бабушка Ульрика кашлянула в третий раз, и Сесилии с Арном пришлось оторваться друг от друга. Они вошли в дом, чтобы гость, по обычаю, выпил и преломил хлеб. Ульрика начала выспрашивать о подарке для невесты, о приданом, о том, где будут праздновать помолвку. Арн вынужден был собраться с мыслями, чтобы толково ответить на все ее вопросы, будто они действительно занимали его, и ему пришлось описать местоположение Форсвика, количество мыз, размеры главной усадьбы, число рабов в доме и прочее, о чем он и сам-то не знал в точности. Только после этого Ульрика задала вопрос о более важных вещах: как настроены Фолькунги в Восточном Геталанде и есть ли еще у свеев свой тинг. Арн уверил ее, что Фолькунги Восточного и Западного Геталанда объединились с Эриковым родом и он думает, что Кнут сын Эрика будет избран королем на тинге свеев. Арн сам слышал об этом, проезжая по Свеаланду, и похоже, в этом нет никаких сомнений. Короля Эрика сына Едварда в Свеаланде очень любили, и как понял Арн, к Карлу сыну Сверкера подобных чувств не испытывали. Кто же такие братья Коль и Болеслав, об этом у свеев мало что знали. Возможно, что Кнут сын Эрика уже избран королем свеев, и теперь он должен прибыть на ландстинг в Западный Геталанд, чтобы его и здесь избрали королем.

Госпожа Ульрика порадовалась добрым вестям и поняла, что она замучила расспросами молодых людей. Они придавали мало значения тому, что, конечно же, было важнее их нежных чувств. И как же она удивила их, когда сказала, что погода стоит прекрасная и им стоит совершить прогулку верхом в Чиннекулле. При этих словах Сесилия вскочила и обняла свою строгую бабушку.

Девушка сразу велела седлать смирную кобылку и переоделась: на ней был широкий, теплый зеленый плащ, застегнутый пряжкой на груди и спадавший до пят. Привычно перекинув подол через руку, Сесилия живо вскочила в седло, прежде чем Арн или кто-нибудь из рабов успел ей помочь. Пришпорив свою кобылку, она быстро поскакала прочь, пока Арн брал суму с хлебом, свининой и деревянными кружками для воды, приготовленными служанкой на случай, если прогулка затянется, как она сказала ему, нескромно рассмеявшись. Оказавшись на расстоянии, Сесилия повернулась в седле и крикнула Арну, чтобы он догонял ее. Арн, опьяненный счастьем, засмеялся в ответ и, нежно похлопав Шималя по крупу, пошутил, что они отправляются на охоту с удачным исходом. Одним махом вскочив в седло, так что стоявшие рядом зашептались в изумлении, Арн поскакал за Сесилией. Он пустил Шималя коротким галопом, чтобы не сразу догнать развевающийся вдали зеленый плащ и рыжие кудри.

Когда же королевская усадьба скрылась из виду, он пустил коня во весь опор. Быстрее ветра Арн обогнал Сесилию, повернул Шималя и снова понесся к ней, но в последний миг свернул в сторону и начал скакать кругами вокруг нее, наслаждаясь нежным смехом любимой, который делал его лихим и смелым. Он поднялся в седле, балансируя в воздухе руками, и вновь промчался мимо нее на полном скаку, а она, дивясь его искусству, придержала кобылку. Но когда он, смеясь, обернулся, раскинув руки, то не заметил толстую дубовую ветку, и она смахнула его на землю, словно рукавицу.