Огни святого Эльма - Владимир Евгеньев

Затем она поплыла, еле двигая руками и ногами. Жить не хотелось совсем. «Теперь я развратная женщина, — думала Соня, — но я всегда ею была. У меня не осталось ничего, ни ребенка, ни мечты, ни любви. Если я вернусь домой, там уже ничего не будет. Мне не нравится учеба и вся моя жизнь. Я вообще неспособна любить. Почему все так сложилось? Возможно, там, в будущем и будет что-то хорошее, но все равно все будет испорчено грязью, проблемами, всякой мерзостью. Гадкая жизнь. На самом деле, я давно потеряла себя. И теперь не могу со всем этим жить. У меня нет ничего, в нравственном и материальном смысле ничто не держит меня на этой земле». Она чувствовала себя крайне опустошенно. Как будто было лето, благоухали травы и пели птицы. Но настала холодная промозглая осень, и уже нет и следа от этих прекрасных цветов, все смыто дождями, и лежат опавшие беспомощные листья на грязной земле.

А море было абсолютно спокойным, чуть покачивалась от ветра прозрачная бесконечная гладь воды. Горизонта не было видно, вдалеке голубые волны сливались с чистым безоблачным небом. Роскошный тропический лес оставался позади, вода была теплой, но постепенно по мере удаления от берега становилась прохладнее. Соня решила покончить с собой, но она хотела последний раз насладиться океаном. Она отлично плавала. Светило жаркое солнце, которое, однако, не радовало Софию. «Я уже тонула один раз, это было ужасно, а сейчас я просто уплыву далеко-далеко, устану, потеряю сознание, и ничего не почувствую, но, если мне даже будет больно, я не боюсь. Душевные страдания страшнее самых ужасных физических мучений. Это будет так прекрасно и трагично умереть в равнодушном бескрайнем ошеломляюще-красивом море. А то, что со мной было в больнице в Амстердаме — это просто бред человека, потерявшего сознание. После смерти нас ждет освобождение».

Ветер к тому времени утих, безбрежный морской простор являл собой дивное зрелище. Особый влажный воздух, соленый ветер раньше всегда неизъяснимым образом наполнял душу Сони радостным волнением. А сейчас он приносил только тревогу и расстройство. «Все это было в другой жизни, где еще оставалось счастье». У нее по лицу текли слезы, и они смешивались с морской водой.

Через час Соня ужасно устала, берегов почти не было видно, и вместо решимости покончить с собой ее душу заполнили сожаление и страх. Она из последних сил держалась на воде. Вдруг она увидела темнокожих людей, которые плыли на узком деревянном суденышке с носом, украшенном причудливой резьбой. Они быстро орудовали веслами. Когда они приблизились, Соня увидела, что из одежды на них только набедренные повязки, головы подстрижены наголо, только на макушках остаются пряди причудливой формы и различной длины, а на шеях крупные деревянные бусы. Она с удивлением рассматривала их грубоватые лица с крупными чертами и мускулистые худощавые тела, раскрашенные красными и белыми полосами. Они смеялись и говорили что-то на своем языке. София стала громко кричать и махать им руками. В тот момент ей почему-то очень захотелось жить, дышать, страдать, мучиться, но все-таки жить. Они заулыбались, подплыли к Соне и посадили ее в суденышко.

Дикари внимательно оглядели Софию с ног до головы, переглянулись, что-то обсудили на своем языке, и затем перестали обращать на нее внимания. «Видимо, они что-то решили по поводу меня, надеюсь, не принести меня в жертву и не съесть на обед», — подумала она. Соня представила себе, как толпа дикарей танцует вокруг нее ритуальный танец и ей вырезают сердце. В этом есть что-то от мученичества, очистительного страдания, о котором говорят многие философские системы. Но, с другой стороны, может быть, это было бы просто мазохистское сексуальное удовольствие лежать обнаженной среди толпы дикарей и умирать, чувствуя на себе возбужденные взгляды. Соня поморщилась.

«Где та тонкая грань, за которой пусть порочные, но красивые сексуальные фантазии переходят в мерзость и грязь? По каким тонким струнам души проходит черта, которая отделяет пусть запретную, но искреннюю любовь, дарящую радость и страдание, от циничного разврата под яркой маской трепетной страсти? А, может, нет ни того ни другого, а есть только вечный первобытный животный инстинкт, который властвует над людьми во все времена? И это ни хорошо, ни плохо, и этому инстинкту надо подчиняться. А стихи, романтика, духовная близость это лишь красивая обертка, которую человечество придумало, чтобы получать более изысканное удовольствие? И тогда все мои переживания, это глупость, предрассудки и условности. Но почему тогда мне так плохо на душе?» Мужчины очень энергично гребли, и судно быстро скользило по морской глади. Соню бил озноб, и ноги слегка дрожали от усталости. Вскоре она увидела вдалеке маленький остров, покрытый зеленью.

Они подплыли к берегу. Мужчины ловко затащили лодку на песок. Один из них дал знак Соне, чтобы она следовала за ними, и они пошли по узкой тропе сквозь джунгли. София несколько раз спотыкалась и с трудом поспевала за своими спутниками, которые шли очень быстро, хотя несли на плечах огромные сети с рыбой. «Может, мне не стоит за ними идти и это опасно? — подумала Соня. — Впрочем, хуже все равно уже не будет». Примерно через полчаса они вышли на открытое место. Соня удивилась, откуда такая огромная поляна среди тропического леса? Она увидела множество соломенных хижин, между которыми было некое подобие улицы. Несколько обнаженных детей играли на дороге, больше никого не было видно, видимо, все скрылись от полуденного зноя. «У них тихий час как у нас в отеле» — подумала Соня и грустно улыбнулась.

Мужчины знаками указали ей следовать за ними, они прошли по дороге около двухсот метров. Стояла страшная жара, идти было тяжело, София не могла думать уже ни о чем, ей страшно хотелось пить. По дороге они встретили одну женщину, одетую только в набедренную повязку, на руках и ногах у нее было множество деревянных браслетов, а в нижней губе огромный деревянный диск. Ее волосы были заплетены во множество косичек, а лицо раскрашено белой краской. На голове она несла огромный кувшин, видимо, с водой. Увидев Соню, дикарка остановилась и стала удивленно ее разглядывать. Мужчина, который шел первым, показал женщине с кувшином какой-то знак рукой, и последняя быстро опустила глаза и поспешила по своим делам. Наконец, они зашли в большую соломенную хижину. Около нее была небольшая скамейка.

Один из провожатых остался снаружи, а второй зашел внутрь и показал знаком Соне следовать за ним. Она увидела, что в помещении находятся разная утварь, посуда, деревянные скамейки, а у стены находится большая кровать не то из соломы не то из тростника. Рядом с кроватью сидел мужчина средних лет с худым озабоченным лицом, одетый по-европейски. Туземец подошел к нему и что-то показал знаками, европеец внимательно оглядел Соню, понимающе кивнул и сказал: