Книга шахской славы. Часть 1 - Хафиз-и Таныш Бухари

порядке, в наилучшем виде выступили [войска]. Они передвигались, [совершая] переход за переходом.

Стихи /107а/

Гнедой конь счастья под августейшим [ханом] и зонт над [ним],

Справа и слева [ему] сопутствуют божья помощь и победа.

[Хан] вознес царские шатры до чертогов Сатурна и начертал на победоносных знаменах коранические стихи о победе[755] и торжестве. Полумесяц его зонта, доходящий до неба, подобен блестящему солнцу, драгоценные камни на его благословенной короне озаряют блеском венец Джамшида. [Пучок] волос на его победоносном знамени напоминает благоухающие локоны райских красавиц, громкие звуки трубы [вызывают в памяти стих]: “...в тот день, когда подуют в трубу”[756].

Стихи

Когда взошла звезда счастья, предвещая победу,

Взошло солнце, освещающее мир,

Загрохотала медная чаша [барабана],

Присоединились к ее звукам звуки золотой флейты.

Труба возвещала о победе,

В ответ ей звучал барабан, [обтянутый] кожей.

Увидев знамена в розовом свете [зари],

Ты сказал бы, что зацвел гранат,

Копья пронзали сердце небес,

Знамена принимали меры, чтобы залатать их.

Наконечники копий пробивали небеса,

Звезды все время [искали] спасения от копий.

Наконечники копий поднимались вверх так дерзко,

Что просверливали очи звезд.

Знамена так высоко вздымались в облака,

Что намочили свои локоны [-бунчуки] водой из облаков.

Хан, величественный, как небо, могущественный, как Джам,

У которого полумесяц знамени проложил путь к небу,

Выступил под зонтом, подобным небу,

Словно [занял] место солнца на небе.

Оттого что всадники ехали стремя в стремя, [так тесно],

Зефир не находил пути между ними и подбирал поводья,

Всадники растоптали землю подковами коней,

Словно расстелили на ней железный [ковер].

От знамен небеса стали похожими на рыболовную сеть,

От следов подков, [подобных] полумесяцу, земля стала похожей на спину [чешуйчатых] рыб.

От [воинов, одетых] в кольчугу, задрожало сердце мира,

От подков коней равнина [стала казаться] опутанной цепями.

В таком великолепном виде этот шах

Поднял знамя битвы и сражения до луны,

На каждой стоянке он поднимал стяг до луны,

Переходил он от стоянки к стоянке, словно луна.

Передвижение победоносного войска вызвало в памяти [стих]: “Сотрясется земля своим сотрясением”[757]. От звуков барабана и трубы в голубой чаше небес прозвучали [стихи]: “Возгласили в трубу: это день воскресения”[758].

Войско августейшего [хана], совершив переход за переходом, на берегу Джейхуна разбило царскую палатку величия и счастья, [подняв ее] до высшей точки неба. Щедрый хакан выбрал место у реки, словно месяц, [вступивший] в созвездие Водолея. Победоносное войско [хана] под покровительством и с помощью того, кого просят о помощи (т. е. бога), при счастливом предзнаменовании, под счастливой звездой переправилось через Джейхун.

В этой прелестнейшей местности узнали следующее. Бадахшанское войско протянуло руку к грабежу и разбою, некоторые селения Балха были сметены ураганом грабежа. Навваб Пир-Мухаммад-хан с многочисленным войском, несметной ратью немедленно /107б/ с поспешностью выступил из Балха и направил поводья в сторону врагов государства. В связи с этим событием хан, величественный, как Искандар, [Абдулла-хан] тотчас же пришпорил [быстрого], как молния, коня и довел до слуха врагов торжественные звуки успешного наступления. В [селении] Кара-Халкум[759], входящем в упомянутый [Балхский вилайет, Абдулла-хан] присоединился к дяде по отцу благодетельному государю [Пир-Мухаммад-хану]. После того как [Абдулла-хан] удостоился чести встретиться [с дядей] и беседовать [с ним], следуя смыслу [стиха]: “И советуйся с ними о деле”[760], он устроил совет со столпами государства и знатью страны. Некоторые балхские эмиры, такие, как Мухаммад-Кули-бий аталык, Ходжам-Йар аталык, Ходжа Маг аталык, Мухаммад-Мурад аталык, Али-Мурад-бий, мирза Али-бий, став на колени, заявили: “Не представляется правильным сражаться с ним (врагом) в степи, лучше вернуться и найти убежище в крепости. Если [враг], преследуя нас, придет туда, мы погоним на него ратных коней. Мы твердо надеемся, что они уйдут оттуда”. Из бухарских эмиров счастливый Турум-бий дурман выступил на середину и заявил: “Для состояния дел страны будет наиболее удобным, если мы пойдем на врага, где бы он ни был, вступим с ним в бой и любым способом будем бить [его]. Выгода, на которую указали [балхские] эмиры, является большим заблуждением. Ведь ясно, как только мы покинем эту местность, враг, осмелев, очутится в этой степи, и мы, испытывая страх перед ним, отступим. И еще. С нами большое войско, отступать будет трудно. Как бы не произошло [в нем] волнение, подавление которого может оказаться за пределами возможности”. Могущественный хакан [Абдулла-хан] одобрил совет эмира Турума, от сильной ярости и гнева в ту же ночь он покинул эту местность (Кара-Халкум). На следующий день он остановился в Чашма-йи Казиран[761], [где] стояли враги. Дядя его величества Пир-Мухаммад-хан с другими султанами и воинственной ратью, [где были] такие, как его сын Дин-Мухаммад-султан, храбрый султан Хусрав-султан, волей-неволей также выступили вслед за [Абдулла-ханом]. На следующий день прибыл из Бухары с остальным войском счастливый эмир Джан-Али-бий ибн Чагалтай-бий найман. Он достиг благословенного лагеря [Абдулла-хана] и удостоился счастья поцеловать руку его величества.

Встреча лицом к лицу двух рвущихся к битве войск, построение их наподобие Искандаровой стены, бегство мятежного бадахшанского войска от страха и ударов, [нанесенных] войсками могущественного [Абдулла-хана]

На следующий день, когда владыка светил небесных полчищ — солнце — вынул золотой меч из ножен мщения, он рассеял и разогнал бесчисленное, несметное войско /108а/ звезд с поля битвы голубого небосвода.

Месневи

На другой день, когда этот небесный мятежник — солнце —

Поднял отливающий золотом меч,

[От удара меча] посыпались искры звезд с неба так,

Что забил родник пылающего огня.

Горизонт уподобился раскаленному углю,

Взмыли вверх огненные знамена.

Алые знамена шаха эпохи

Зажгли пожар мятежа в небе.

От полумесяца знамени [хана] заволновалось небо,

Подковы коней вступили в огонь битвы.

На той арене притеснения

Полумесяц знамени [хана] предсказывает бедствие.

Барабанщики эпохи вызвали сотрясение

В чертогах [всех] семи небес.

Барабанщик кричит от волнения, словно горлица,

Ремень барабана уподобив ошейнику горлицы.

Звуки трубы, раздавшиеся как в день воскресения мертвых,

Напомнили молодым и старым о дне Страшного суда.

К полудню два войска, [стоящие] друг против друга, заволновались, словно река Нил или