Сладкий грех. Искупление - Лина Мур

Крик и цокот копыт перебивают мои мысли. Я ещё улыбаюсь, когда вижу, как белое платье взмывает вверх, а Энрика скачет на лошади подальше отсюда.

— Энрика! — ору я во весь голос. Страх потерять, упустить свою жертву пронзает меня с ног до головы.

— Вот чёрт, — шепчет Бриан.

Расталкиваю людей и несусь ко второй лошади под крики и просьбы остановиться Энрику. Запрыгиваю на лошадь и скачу за ней. Я не упущу. Не дам сбежать. Она не бросит меня. Не сегодня. Осталось ведь чуть-чуть. Совсем чуть-чуть, а что делает она? Убегает от меня, поняв, какой я монстр на самом деле. Она не хочет быть моей женой. Я знаю. Она ненавидит всё вокруг, как и я. Энрика словно моё доброе отражение в этом мире, и я хотел бы посмотреть в него ещё раз.

Энрика бежит к краю скалы. Мои рецепторы улавливают сильные порывы ветра, притихших животных и птиц.

Я боюсь. Страх пронзает меня, видя её, стоящую на краю скалы, помешанную, со слезами на глазах и какими-то разговорами про чёртовы традиции. Я помню этот страх. Помню. Он ударяет меня в грудь. Я слышу всё, что говорит Энрика, а в голове совершенно другие картинки. Они убивают меня.

Выжить… надо просто выжить… я должен дышать. Дыши… дыши…

Белое платье срывается со скалы вместе с Энрикой. Ни звука. Ни писка. Ни крика.

Я смотрю на пустой край скалы и слышу, как за спиной бегут люди сюда. А я стою и не могу двинуться.

Мне так холодно. Я забиваюсь между высокими и пугающими корнями деревьев и слышу вой. Мне больно и страшно. Я боюсь. Я убил бедного волка. Я убил… я помню. Я не хочу. Мне нужно убежать. Поднимаюсь на дрожащие и покрытые синяками ноги. Дедушка постоянно бьёт меня и заставляет быть жестоким. Я не хочу. Я не такой. Я другой. Никто меня не любит и никогда не полюбит. Волк не полюбил, а я же пытался его спасти.

Вой нарастает у меня за спиной. Моё тело трясётся. Я голый. Мне так холодно и больно. По моим щекам текут слёзы. Ненавижу себя за то, что не могу быть сильным. Я ненавижу своё тело. Поднимаю голову и вижу тёмные ветви деревьев, а за ними звёзды. Они так ярко сверкают надо мной. Я вижу, как падает звезда.

— Я хочу быть сильным и ничего не бояться. Хочу, чтобы меня полюбили и помогли мне, — мой голос хриплый и севший. Я кашляю, потому что горлу больно. Глотать тоже больно. У меня за спиной раздаётся рычание, и я оборачиваюсь. Большой и сильный волк идёт прямо ко мне. Я опускаюсь на землю. Хочу умереть. Я не выживу.

Жмурюсь, зная, что мне будет больно. Умирать всегда больно. Я уже видел, как умирают люди. Дедушка их убивает. Они кричат, умоляют его, но он убивает их. Он хочет, чтобы я был таким же.

Мне так страшно. Что-то прохладное и мокрое касается моего плеча. Я открываю глаза и вижу волка рядом с собой. Крепко сжимаю губы, чтобы не кричать. Нельзя издавать звуки. Запрещено, иначе меня снова побьют. Волк снова трётся о моё голое плечо, и я осторожно глажу его по шерсти. Она такая жёсткая. А волк ложится рядом со мной и закрывает меня собой от начинающегося дождя. Я смотрю на небо, согреваясь рядом с волком, а он воет. Я повторяю его вой. Снова и снова. Вой, от которого мне так больно в груди. Вой… я вою…

Я вою. Моё сердце быстро и больно стучит в груди. Я вижу, как Энрика закрывает меня собой и угрожает всем, защищает свою стаю. Я её стая. Я выдумал ту волчицу для себя, чтобы выжить. Выдумал её тепло. Выдумал её добро ко мне и ласку. Выдумал нежность среди всей жестокости. Я всё выдумал. Я был один в лесу и создал волчицу в своей голове, только бы дышать дальше.

«Ты должен уничтожать своих жертв, Слэйн. Они твои жертвы. Мы их называем так, потому что им дорога только в ад. Не убьёшь ты, они убьют тебя. Всё просто, Слэйн», — звучит в голове голос отца.

— Она не выплывает! Вызывайте береговую охрану и скорую! Я прыгаю туда! — кричит Ангус, срывая с себя фрак. Его хватает за руку Сальма, моя мать, умоляя не делать этого.

Звуки исчезают. Я смотрю перед собой и вижу глаза Энрики и её улыбку. Она прикладывает ладонь к моей груди. Я чувствую жар её тела, который ласкает меня. Я смотрю в её глаза, наполненные светом и нежностью. Она шепчет: «Я люблю тебя».

Всё так просто. Ничего не делать. Ничего. Жертва мертва. Ты избавился от неё. Уйди. Осталось только уйти и не оборачиваться, как ты делал всегда. Ты закончил эту схему. Поздравляю. Ты снова победил. Энрика мертва.

Мои кости превращаются в накалённые металлические прутья, обжигая изнутри. Крик боли вырывается из моего горла. Мою голову наполняют разные голоса, но громче всех её. Энрики. Внутри меня всё крутит. Кости ломаются и собираются снова. Сердце вырезают ржавым ножом, причиняя ещё большую боль. Страх для меня — узнать, что мой ангел больше не живёт. Страх — это понять, что боль внутри меня, это и есть подсказка. Страх — это потерять единственного человека, который мне дорог. Страх — это лишиться своей стаи. Страх — это уничтожить своими руками свет в глазах женщины, которую я… я люблю.

— Энрика! — Я отталкиваюсь от земли и бегу. Я бегу. Камни срываются внизу вместе со мной. Я группируюсь и ныряю в ледяную воду. Я не чувствую температуры воды. Я просто знаю, что она холодная.

— Энрика! — Выплывая, кручусь в воде. Я ищу её.

— Энрика! — Волна накрывает меня, и я ныряю снова. Глаза щиплет от соли, но я плыву, ища руками её. Я хватаюсь за воду, а её нет.

— Энрика! — мой голос перекрывает шум бьющихся о скалы волн. Страх. Он так силён. Боль уничтожает меня, вырезает моё сердце.

— Энрика!

Я снова ныряю. Опять и опять. Я ищу. Кручусь на месте. Я боюсь. Мне холодно. Я чувствую холод. Он исходит изнутри. Холод. Потерял… убил… уничтожил… не успел.

— Энрика! Прошу… Энрика! — Меня качает на волнах. Вой исходит из глубин моего сердца. У меня есть сердце, и я его тоже чувствую. В эту секунду я начал его чувствовать. Моя стая… моё всё. Мой мир. Моё искупление. Моё прощение. Умоляю… умоляю…

— Энрика! — Замечаю ткань, всплывшую на поверхность. Я гребу, борясь с течением, которое уносит меня от неё.

— Пошёл ты на хрен! Она моя! — Ныряю под воду и плыву. Я двигаю руками и ногами, пока не хватаю ткань. Я тяну её на себя и тяну наверх платье Энрики. Делаю глоток кислорода и держу её в своих руках. Энрика бледная и холодная.

— Минуту. Потерпи.

Плыву к камню. Тащу Энрику на себе. Я борюсь с морем. Никто не заберёт у меня то, что я люблю. Больше никто не вырвет из моих рук то, чем я дорожу больше жизни.

Вытаскиваю Энрику на камень и надавливаю на её грудь. Делаю ей искусственное дыхание, замечая, что по камню струится кровь, смешанная с солёной водой. Чёрт. Снова и снова. Раз-два-три. Давлю ей на грудь, а потом прикасаюсь к её губам. Живи. Дыши. Где угодно. Живи… только живи.

Кашель вырывается изо рта Энрики. Я переворачиваю её. Рвота и вода брызгают из её горла. Нащупываю у неё на затылке шишку, пока придерживаю её на боку. Энрика ударилась головой, отсюда и кровь. Она бы выплыла, если бы не течение.

— Энрика! — Прижимаю её к себе и тру её плечи. Она дышит.