Попаданкам не изменяют, дорогой дракон, или Замуж за истинного (СИ) - Ева Кофей

мать легче смириться. И не тронет тебя.

Я отсраняюсь, заглядываю в его глаза.

А он улыбается.

Так улыбается, что заходится сердце.

— Ты что… переживаешь за меня?

Я мотаю головой.

— Нашёл, чему радоваться… Мы говорим о расставании!

— Да, — Ричард не сводит с меня поблёскивающего взгляда, — но… ты переживаешь за меня?

— Хватит, — отчего-то я смущаюсь.

И сама не замечаю, как дракон вновь касается меня. Как я сама тянусь к нему, хочу, чтобы между нами не было никакого расстояния, не могу думать ни о чём другом, и касаюсь его горячих губ своими. Боже… если бы вся истинность была этим великолепным чувством поцелуя… я бы не имела ничего против. Меня бы уже не волновало ничего, кроме.

Пропускаю нежный, бархатный стон.

Рука Ричарда опускается с моей талии чуть ниже.

Нет, боже, нет… Нет… Да… Д-да… Но нет!

Мне удаётся извернутся и повалить дракона на спину. Сама нависаю над ним с довольной улыбкой, словно маленькая беззаботная девочка.

Эх, если бы оно так и было!

— Ты такая красивая, — Ричард вновь улыбается.

Я чмокаю его в нос. Затем не выдерживаю и ещё раз касаюсь губ.

— Ммм…

У Ричарда загораются глаза. Так внезапно. Словно окна в давно опустевшем доме.

Он заставляет меня лечь.

По телу пробегает дрожь.

Дракон обнимает меня, я утыкаюсь носом в его грудь.

— Спи, — говорит. — Спи, моя маленькая.

Ему мать приказала заделать ребёнка, а он пытается сдержаться.

Ну разве не герой?

Я прижимаюсь к нему и правда закрываю глаза.

Это мой истинный.

Я… попытаюсь ему довериться.

Глава 19

Парад

Расставаться с Ричардом — всё равно что лишиться части своей души. И ладно бы только эта боль в подреберье. Я смогла бы её перетерпеть. Но что делать с нитями, связывающими нас? Золотистыми, тёплыми и притягательными?

Богиня дала нам заснуть, дала нам силы на то, чтобы воздержаться от большего.

Но мы не отлеплялись друг от друга всю ночь. Мы были одним целым. И даже сон нам снился один на двоих, я уверена.

В этом сне мы жили в замке. В Кроуэле. Мы разводили овец и выращивали кофейные деревья. Мы целовались летом под их тенью.

Мы смеялись.

Мы помнили тепло рук друг друга.

Вся наша жизнь была похожа на рай.

А потом… потом мы проснулись. Нас словно зашвырнули в ледяную воду.

Свет утренний кажется каким-то белым, мёртвенно-белым и жёстким. Хочется зарыться носом в рубашку Ричарда, не видеть ничего, только вдыхать его запах, только видеть чудесный сон, где нет королев и королей, магических книг и мстительных призраков… Где есть только любовь. И любовь эта — настоящая.

У него не сонный взгляд. Вовсе нет. Дракон, мой дракон, он скорее напоминает мне кота в пике охоты на мышку. Ясные, большие глаза. Ухмылка. Сосредоточенность. Вот-вот и мой муж кинется на меня. И мне бы бежать…

Но я с сонным стекольным смехом запускаю пальцы в его чудесные волосы, оттягиваю слегка прядки и… тяну дракона на себя.

Что я делаю, что я делаю, что я делаю?

Мы мужественно продержались ночь. Он обнимал меня. И хоть до того милого райского сна мне и снились его руки на внутренней стороне бедра, его жар, его пульсирующее и обжигающее… желание. Хотя всё это и было, мы смогли не зачать ребёнка перед Апокалипсисом! Что ж, разумно.

Но вот то, что я делаю сейчас — нет.

Совсем, совсем нет.

Кто же знал, что расстаться утром будет куда сложнее, чем удержаться вечером?

Ричард оказывается слишком быстрым, истинность в моей груди трепещет. Словно огромная синекрылая бабочка.

Моя ладонь соскальзывает на его затылок.

Мы целуемся.

Губы касаются губ, теплота становится пленительным жаром, язык заставляет вздрогнуть, его рука на моей талии — застонать.

Кажется, между нами сейчас начнут взрываться фейерверки.

Мне с трудом удаётся упереться ладошкой о его твёрдую грудь.

Чувствую, как бьётся большое и неспокойное сердце.

Мой милый, мой хороший, мой… мальчик.

В этот момент я забываю всё. Я забываю все «но». Забываю, кто я такая, кто он такой.

И кто знает, что было бы дальше, если бы в дверь не постучали?

Дурацкая традиция прерывать меня в самый неподходящий момент, прикол этого мира, хоть раз сыграла мне на руку.

Ричард смог отодвинуться от меня.

Сирина тонким голосом по ту сторону двери говорит:

— Её Величество Королева Аквинтия придёт через… ой…

Она запинается, и я понимаю, что мать Ричарда уже здесь.

— Конечно, — отзываюсь, — пусть входит.

Давайте дружно сделаем вид, что у меня есть право голоса. Ага-ага.

Королева входит величественной походкой. Всё так же красива и холодна. Платье того же кроя, что и вчера. Но теперь цвет его теплее.

Я даже не напрягаюсь, не стараюсь прикрыться или принять приличную позу.

Совсем забыла, как всё работает в этом мире. Ричард совсем вскружил мне голову. Я себя чувствую так, будто бы это моей свекрови должно быть неловко, ведь это она ранним утром пришла в наш дом, в нашу спальню.

Ричард быстро касается моей ладони и поднимается. Он загораживает меня собой. Будто бы Аквинтия может броситься на его драгоценную истинную…

Она лишь несколько мгновений всматривается в нас и говорит:

— Вижу, со вчерашнего дня вы сильно не продвинулись.

— Ваше Величество, — начинает Ричард, — я хочу, чтобы вы держались подальше от моей жены. Вы не останетесь с ней наедине. Не будете ей докучать. Мне всё равно на правила. Она моя истинная, и она заставила меня обезуметь, я хочу, чтобы ты имела в виду это. Чтобы ты мне верила. Тебе это никогда не понять. Но, видит богиня, это чистая истина.

Аквинтия кривится, что слегка меня напрягает.

— Ум и мужское естество стоит держать как можно дальше друг от друга, — бросает она.

— Поясню, — едва ли не рычит Ричард. — Мы с Викторией не станем участвовать в параде, если ты не прислушаешься. Сделка очень простая: ты играешь свою роль, мы — свою. Иначе никто не будет зажигать священный огонь. И как ты это объяснишь людям — это уже твои проблемы. Это ясно?

Королева мрачнеет.

Как странно, она явно может злиться, может раздражаться.

Но любить — нет.

Разве это справедливо?

— Сделка будет действовать до конца парада. После я поговорю с вами, детишки, по отдельности. Ричард,