Попаданец для драконши - Алиса Рудницкая

и более выжатой. Впрочем, меня тоже порядком все достали. Ласла собрала целый консилиум из магов, специалисты поналетели и понаехали со всех уголков Вадгарда и всю неделю только что душу из меня вытащить не пытались. Какие только надо мной мудреные ритуалы не проводили, какими только зельями противными не поили… но пока что результаты радовали. Большая часть экспертов сходилась на том, что к становлению магом я вполне пригоден.

Сегодня — о счастье — у меня был своеобразный выходной. Выходной, в который я хотел съездить глянуть на оканчивающуюся реставрацию замка Снежных Рысей. Но моя рыцарша выглядела так, что все желание отпадало куда-либо ехать.

— Может, останешься дома? — заботливо спросил ее я. — Со мной съездить Отна, а если хочешь — я позову с собой Джус, думаю она обрадуется возможности промяться. А ты отдыхай.

— Вы очень добры, сон Розалинд, — покачала головой Кая. — Но это моя работа, и мне будет неудобно, если я с вами не поеду. Будто я зря получаю жалование. К тому же не так уж я и устала.

Это было ложью. Не так уж устала… бред, да ее буквально шатало. Видя это, я сочувственно спросил:

— Все еще возишься с этой цепью?

— Да, — вздохнула тяжело Кая. — Но я почти закончила. Еще три-четыре дня, и все…

— Не перенапрягалась бы ты так сильно. Нам не к спеху…

— Мне поставили жесткие сроки, — подавив зевок, проговорила девушка. — Пара, что владела эйтовой цепью до нас, хочет взамен другой артефакт, который мне по силам создать с моими новыми руками. Однако руки — это руки, а вот сил мне едва хватало. Пришлось экстренно накапливать энергию, чтобы все получилось.

Я задумчиво ее осмотрел. Кая за эти месяцы стала такой родной. Серьезная, спокойная, со своими голубыми глазами и светлыми прядями в сухих волосах, со своим плащом-парашютом, черными руками, голубыми ногтями… Она, такая надежная, всегда заботилась обо мне, чтобы не происходило. Сейчас же мне — впервые за время нашего знакомства — хотелось позаботиться о ней хоть как-нибудь. Потому я не придумал ничего лучше, чем похлопать по кровати рядом с собой.

— Иди сюда, — улыбнулся ей я. — Передам тебе немного своих сил.

— Это как? — насторожилась сипуха. — Сон Розалинд, ваша сила вам самому еще понадобится.

— Да не беспокойся ты, — улыбнулся ей я. — Пойдем. И хватит уже называть меня по фамилии. Хотя бы наедине звала бы меня по имени и на “ты”.

Кая покосилась на тихонечко вышивающую в уголке Альти, и служанка тут же вскинула головку.

— Мне уйти, о мой милый сон? — спросила мышка встревоженно.

— Как сама посчитаешь нужным, — покачал я головой. — Ничего такого я со своим рыцарем делать не собираюсь.

— Тогда я схожу соне Кае за кофе, — тут же поднялась со своего места мышка. — А то сон Ганс прав, вы такая сонная-сонная, что даже мне глядя на вас спать хочется! Ну, сона, сон, я ушла.

И она, раскланявшись, выпорхнула вон из комнаты. Мы с Каей проводили ее взглядами, а потом сипуха настороженно пересела на край моей кровати. Я же вздохнул, пододвинулся к ней поближе и обнял, понимая, что лучше бы Альти осталась. А то выглядело это так, будто я попытался к девушке пристать. Но… ничего такого у меня и в мыслях не было.

Кая застыла на миг, не зная, как на это отреагировать, а я пояснил свои действия:

— Вот так у нас, в нашем мире, придают друзьям и родным сил.

— Сон… — промямлила Кая, а потом крепко-крепко обняла меня ответ. Я с удивление понял, что под чуть балахонистым бело-сине-голубым одеянием сипухи было припрятано довольно хрупкое тело. Обманчивое ощущение. С одной стороны руки, талия и ноги тонкие, а с другой — далеко не мягкие, потому что под кожей не только кости, но и упругие, сильные мышцы.

— Меня так мама всегда обнимала, — сказал ей я. — Особенно когда я болел. Обнимала, стискивала и говорила — вот тебе немного моей силы, поправляйся скорее. Но я же мужчина. Я вечно бузил и брыкался, считал это большой глупостью, не понимал. Сейчас понимаю…

Я осторожно утянул Каю на постель, сбросил с себя одеяло и закутал ее в него. Чувство странное было… неужели до этого я ни о ком так не заботился? Как бы я не старался, я не мог вспомнить — ощущал ли я раньше что-то подобное? Такую… нежность? Сипуха же, расслабившись, прикрыла глаза. Кажется ее просто напросто выключало от усталости.

— Ганс… — сказала она тихонько, — а вы скучаете по дому? По семье?

— Нет, — покачал я головой. — Не скучаю.

— Почему? — приоткрыв один глаз, спросила Кая.

Тяжело вздохнув, я устроился поудобнее рядом с ней на боку.

Я… не мог скучать. Чувство было такое, будто меня от них отрезали. Отрезали связывающую меня с ними пуповину. Иногда я вспоминал о родных, думал о них, думал о том, как они перенесли мое исчезновение. Но по настоящему не скучал ни по маме, ни по отцу, ни по сестре. Та жизнь казалась такой далекой, почти чужой. Так вспоминаешь, например, о школе или садике — просто как о пройденном этапе жизни, в который ты никогда не вернешься.

— Вы их не любите? — потупилась Кая. — Они вам что-то плохое сделали?

— Я их люблю. И вспоминаю с нежностью. Но это я их люблю, а им меня любить не за что, пожалуй… я доставил им столько проблем своей болезнью. Да и вообще…

— Зря вы так, Ганс. Родители всегда любят своих детей, какие бы они ни были.

Она зевнула — на этот раз не сдерживаясь, спрятав рот под одеялом и зажмурившись.

— А у тебя? — решил поинтересоваться в ответ я. — У тебя есть семья?

— Нет, я сирота, — ответила Кая, прикрыв глаза. — Только не думайте, что я грущу. Пожалуй, уже нет. Я сделала все, что было в моих силах, чтобы оправдать смерть отца, и теперь я спокойна.

— Война?

— Не совсем. Мама… была очень хрупкой по словам отца. Она умерла при родах. Мой же отец был шахтером. Жили мы при старом короле довольно бедно, но папа один меня вырастил, не отдал в приют или еще куда-нибудь. Нет… он был замечательным, очень добрым и спокойным человеком, очень трудолюбивым. Когда началась война шахтеров оставили в тылу, чтобы они добывали железо на оружие. Отец… загонял себя. Самый упрямый человек на всей кете… Как-то раз он сказал мне, что готов ради победы работать на полном пределе своих сил и умереть с киркой в руке. Потому даже