Государыня - Александр Антонов

Пока торжествовали после своих побед братья Глинские, князь Михаил выехал с полутысячей воинов под Мозырь — помочь брату Ивану. Но тот со своей тысячей управился сам и овладел городом. Победа далась князю Ивану Глинскому легко, потому как его двести воинов были вооружены пищалями огненного боя и устрашили защитников. Небольшой гарнизон литовцев сдался на милость врага. Князь Иван встречал брата как победитель. Михаил порадовался вместе с ним.

   — Спасибо тебе брат Иван, — сказал он при встрече. — И помни, что надо делать в городе. Выпроводи всех служилых литовцев и поляков, определи к службе своих, - наказывал Михаил брату.

Позже, уже сидя за столом в палатах мозырского наместника, которого изгнали, Михаил промолвил:

   — Нам теперь, братец, нужно идти на Клецк, а там Житомир и Овруч ждут.

   — Одолеем, батюшка–брат, и эти города. Мои воины страха не ведают, усталости не знают, — задорно отозвался князь Иван, лихой, черноглазый красавец, в котором ярко проявилась ордынская кровь предка Глинских мурзы Абатуя.

   — Мне твоя уверенность по душе. Это крылья, на которых ты летишь. Одно меня беспокоит, Иванушка: управятся ли Василий и князь Илья со взятием Слуцка? Успеют ли до подхода королевских войск овладеть Минском? Там и стены крепкие и гарнизоны большие.

   — Так отправь моих полтыщи на помощь Василию, — ответил Иван. — Чего им в безделье пребывать!

   — Разумно говоришь, — согласился Михаил.

Старший брат так и поступил. Разделив тысячу Ивана, он присоединил его воинов к своим и двинулся на Слуцк, который был ближе к Мозырю, чем Минск. Глинский уже знал, что несколько дней назад из Кракова вышло большое войско Сигизмунда. Оно шло двумя колоннами, и одна из них приближалась к Слуцку, другая — к Минску. Михаил Глинский беспокоился теперь об одном: подоспеет ли на помощь восставшим рать великого князя Василия?

Глава тридцать пятая. ИЗГНАНИЕ ЕЛЕНЫ

Вечером в Великую субботу, накануне Светлого Христова Воскресения, княгиня Елена почувствовала в груди маету. Она не находила себе места и, чтобы избавиться от тяжёлого предчувствия, мерно ходила по опочивальне, пытаясь думать о чём-то благотворном, повторяла молитвы. Скоро ей предстояло тяжёлое испытание. Она ждала родов, оставалась всего какая‑то неделя. Елену посещал страх перед тем, что её ждало, но она и страх отгоняла молитвами.

Верная Елене боярыня Пелагея, видя такое состояние государыни, пыталась хоть как‑то развеять её мрачные мысли, вдохнуть бодрость и веру в то, что всё пройдёт благополучно. И в этот субботний вечер Пелагея не оставила Елену своими заботами. За час до полуночи, когда в соборном храме Вельска должна была начаться божественная литургия, Пелагея сбегала в храм и поговорила с настоятелем храма Евтихием.

   — Не придёшь ли ты, святой отец, отслужить Пасху для матушки–государыни? Или пришли кого‑нибудь, — просила настоятеля Пелагея. — Случай у неё особый, без молебна никак нельзя.

Светлоликий старец Евтихий посочувствовал Пелагее, но отказал:

   — Паства моя ноне соберётся в великом множестве. Как быть ей без пастыря? Вот ежели бы загодя, позвал бы из церкви Преображения отца Мефодия.

   — Как же мне быть, святой отец? Мается матушка-государыня, места себе не находит, а мы ей помощи не оказываем.

   — А ты, славная, побуди её в храм прийти. В молении она очистит свою душу от тревог.

   — Как можно, святой отец! Она вельми тяжела, на сносях она. Неделя не кончится ещё, как роды прихлынут.

   — Побуди, побуди, — убеждал Евтихий, — и благодать на неё снизойдёт, душа просветлится, ибо Спасителя узрит. Сама и приведи матушку. Бог вам в помощь…

   — Убедил ты меня, святой отец, бегу в палаты, может, сумею вразумить. Помоги мне Всевышний…

С тем и вернулась Пелагея в палаты, всё пересказала Елене. Она же слушала, жалеючи себя: «Как я дойду? Как выстою службу, нескладная?» Но где‑то в глубине души прозвенело благостное начало: «Дойдёшь и выстоишь! Дойдёшь и выстоишь!» На Пелагею Елена все- таки посетовала:

   — Вечно от тебя покоя нет.

   — Так ведь благодать снизойдёт, — твердила Пелагея и не ошиблась.

Елена отважилась: «А ничего со мной не случится на людях. В храм ведь зовут, где ноне празднуют исход от небытия к бытию, от ада на небо». Подумав так, Елена сказала:

   — Твоя взяла, боярыня. Вели обрядить подобающе.

   — И к чему это кого‑то звать? Сама обряжу по лучшему чину, — обрадовалась Пелагея, и всё у неё в руках загорелось.

Когда Елена в сопровождении придворных и челяди вошла в храм, там было уже тесно от прихожан. Они расступились и открыли путь к амвону. Елене было приготовлено царское место. Пелагея усадила Елену в кресло, отец Евтихий благословил её крестным знамением и начал службу. Он прочитал «Деяния святых апостолов». Слушая их, Елена умиротворилась. Время летело незаметно, и наступила полунощница [32] с каноном Великой субботе. Святую плащаницу внесли в алтарь, начались полуночные песнопения: «Христос истинный Бог наш». А в двенадцать часов зазвучала стихира «Воскресение Твоё, Христе…» и начался крестный ход вокруг храма.

   — Пойдём, матушка, и мы с тобой. Без маеты путь одолеем, — пела ей боярыня Пелагея.

   — Есть во мне силы, голубушка, и прибывают, — улыбнувшись, отозвалась Елена.

Пелагея и Анна Русалка помогли Елене встать, и она шла следом за протоиереем Евстихием. Тело её было лёгким, она не ощущала тяжести живота. Губы шептали благодарственную молитву. Елена обошла с крестным ходом храм и даже не заметила, как вновь оказалась у его врат, за коими начиналась пасхальная утреня, вознося «Слава Святей…» Елена опустилась в кресло и почувствовала ни с чем не сравнимое умиротворение. Глаза у неё смежились, и она уснула. Богослужение продолжалось.

Елене же снился сон. Будто идёт она среди горных отрогов по долине, а с нею рядом несколько жён. Было раннее утро первого дня после субботы. В час восхода солнца сделалось сильное землетрясение, и где‑то над отрогами появился ангел Господень. Вид его был, как молния, а одеяние белое, как снег. Елена услышала голос: «Ангел отвалил от двери гроба камень и сел на него. Господь же Иисус Христос воскрес из мёртвых. Воины, стоявшие на страже, попадали на землю, как мёртвые, а потом разбежались. Некоторые из них пришли к первосвященникам и рассказали им о случившемся. Первосвященники же дали им денег и научили говорить, будто бы ночью, когда они спали, ученики Иисуса Христа пришли и украли его тело».

Голос иссяк, а Мария Магдалина и следом за нею Елена и благочестивые женщины спешили ко гробу с благовонным миром, чтобы помазать тело Иисусово. Дорогой они говорили между собой: «Кто отвалит нам камень от гроба? » Прежде других подошла к двери Мария Магдалина, но, когда увидела, что камень отвален, побежала назад и оповестила женщин: «Унесли Господа из гроба, и не знаю, куда положили его».

Вслед за Марией Магдалиной подошли ко гробу Елена и жены–мироносицы и увидели ангела, который сказал им: «Вы ищете распятого Иисуса Назарянина. Он воскрес, его нет здесь. Вот место, где он был положен». Мироносицы и Елена в страхе побежали назад. На дороге им явился сам Иисус Христос и произнёс: «Радуйтесь!» Они, подступив, приникли к его ногам и поклонились ему.

Елена проснулась от глубокой тишины в храме. Слышно было, как потрескивали горящие свечи. Отец Евстихий, закончив проповедь о воскресении Иисуса Христа, обходил прихожан и кропил их святой водой. Не обошёл он и государыню.

Пасхальная неделя прошла в палатах Глинского благополучно. Елена больше лежала в постели. Она ждала начала родов и говорила Пелагее:

   — Он уже умостился и готов к появлению на свет.

   — Ты помоги ему, как час придёт, помоги, — советовала Пелагея.

   — Он услышал наш разговор и ножками стучится, — улыбнулась Елена.

А в это время к Вельску приближалась беда. Ещё в феврале наместник Остожек, будучи человеком исполнительным, написал на князя Илью донесение о том, что тот нарушил королевское повеление собирать войско, вместо того крикнул ватагу разбойников и схизматиков числом до семисот и увёл их на Туровщину к князю Михаилу Глинскому. «Ты уж, великий князь и король–господин, накажи ослушников, а мою вину прости. Я собираю новых воинов, тебе преданных», — писал пан Остожек Сигизмунду.

Прочитав послание наместника Вельска, Сигизмунд пришёл в ярость, встал перед иконой Святой Девы Марии и поклялся: «Берегись же, предательница Елена. Эту измену ни тебе, ни твоему князю не прощу!»

С того февральского дня прошло больше двух месяцев. Королём было собрано ещё одно войско. Он решил сам отправиться с ним и учинить на Туровщине суд и расправу, а по пути войти в Бельск и наказать Елену. У государыни, однако, нашлись защитники. Как‑то Сигизмунд остановился на ночлег в православном монастыре под Кельце. Во время вечерней трапезы инок Павлиний, который обслуживал гетманов, услышал из их уст, что король намерен наказать великую княгиню Елену. Как только его услужение закончилось, Павлиний поспешил к игумену, рассказал об услышанном и попросил: