Современный румынский детектив - Штефан Мариан

— Могет быть, могет быть.

— Так после войны скрылся бандюга Черна, До ночи сосал воздух через кишку. А потом…

— Ладно, дядя Илья, эту историю мы знаем. Скажи лучше, как ты догадался, что они беглые?

— Дак вот, люди добрые и господин начальник, посылает меня баба нынче утром до крестного Флори просить бричку. "Слухай, муженек…" — говорит…

— Господи помилуй, да ты настоящий сказитель! Эдак и до петухов не успеешь рассказать. Оставь в покое бабу, златоуст!

— Дак дохожу я до совета, а там, гляжу, дед Митрий — полевой сторож — точит лясы с двумя пришлыми, стриженными под ноль. Один шупленький, с порезом на роже и такими подлыми глазами, что не дай бог увидеть их ночью…

Челнок прикусил зубами проклятье.

— …второй — вылитый ты, дядя Григорий, чуток потолще, вроде боярского холуя.

— Пошел ты к…

— Дед ко мне с разговором: был ли в тиатре, куда путь держу… И вдруг мигает по — лисьему да и говорит: "Как встретишь Митрия Киперь, дак скажи ему, чтобы поспешал в совет, тута дожидаются его люди по делу". Ну, думаю я про себя, раз дед посылает за самим собой, значит, тут дело нечисто. Как свернул за угол, дак сразу до милиции. Хорошо, господин начальник оставил там человека…

— Так уж получилось.

— А могло получиться иначе.

— Где же полевой сторож? — Ходит, ищет…

— Головастый дед! Коль не поймает их, захворает.

Во двор въехала машина. Димок глянул вниз и шепнул на ухо Профессору:

— Майор Дашку!

Из машины вышел долговязый штатский с землистым лицом. Его глаза, две черные пуговки, казались безразличными, но Димок знал их силу.

— Сам черт ему не брат? — спросил Профессор шепотом.

— Ага. Зырит, будто не видит тебя, и враз зажигает фары. Сверла, братец! У кого хошь коленки задрожат.

Силе нахмурил брови:

— Слушай, Димок, за беглыми гоняются другие, вовсе не Дашку, так? — Так.

— С чего бы он напросился?

Вор опустил глаза и ответил неуверенно:

— Не знаю. Откуда мне знать?

— Не знаешь, Челнок?

— Что я, гадалка? Может, зуб на тебя имеет…

— Или на тебя. Ты говорил, он мытарил тебя четыре месяца.

— Сказал я такое?

— Разве нет?

— Окстись! Приснилось. Ша! Вот они, входят.

Силе внимательно посмотрел на него и приник ухом к перекрытию.

Крестьяне ушли. Начальник отделения рапортовал:

— …Таково правило у сторожа: прибирает одежду и дожидается, чтобы пришли голыми в село… Часа через четыре после его последней проделки я получил циркуляр. Проверил документы, они в порядке. Посмотрите сами.

Последовала долгая пауза, затем послышался голос майора:

— Да, вроде в порядке…

— А все-таки я подумал, что не мешает на них взглянуть. Если бы они знали за собой вину, то не пришли бы за одеждой, я и послал ребят им наперерез.

— Но они пришли.

— Пришли… Сторож Митрий заговорил им зубы и дал нам знать через односельчанина… Чуть было их не взяли. Они исчезли в последний момент.

— Жаль!

— С вашего разрешения, далеко они уйти не могли. Мужики поджидали их на всех направлениях. Наши считают, что они притаились в пруду и дожидаются темноты.

— М — да… Какого дьявола он задерживается?

— Кто, простите?

— Сержант с собакой. Димок вцепился в руку Силе:

— Хана! Пес сразу нас унюхает!

— Что ты предлагаешь?

Челнок почесал затылок в задумчивости.

— Выйти из берлоги.

— Как? Светло ведь… Глаза вора сузились.

— Ша! Каиафа! По — моему, он что-то чует!

В самом деле, подперев ворота, Митрий Киперь внимательно разглядывал стропила…

Над селом проносились тяжелые тучи, налитые влагой. Ветер срывал кружевные накидки с цветущих черешен, волочил их по дворам.

У корчмы остановился грузовик. Из-под брезента выглядывали три гроба. Димок мигнул многозначительно:

— Хошь, устрою тебе похороны, дядя?

— Шутить охота?

— Нисколько! Я серьезно.

Силе недоумевал. Вора распирало, и он выпалил скороговоркой:

— Если удастся забраться под крышки, только они нас и видели!

— То есть?

— До сих пор не дошло, дура? Видишь номер машины? Она не здешняя. Водитель пропустит рюмку — другую да и включит скорость. Кто станет проверять документы у мертвецов?

— В этом что-то есть…

— Поехали!

Зелень в глазах Беглого посветлела.

Тяжелые редкие капли лупили по крыше, вбивали мокрые гвозди в пыль улицы. Затем разверзлись хляби небесные, и в одно мгновенье село залило водой.

— Аида! — сказал Челнок.

Они слезли вниз и стали пробираться вдоль заборов. Дождь опустил тяжелые занавеси, в трех шагах ничего не было видно.

В несколько прыжков они оказались в кузове. Димок постучал по крышке гроба:

— Можно?

— За нами смерть гонится, а у тебя на уме одни глупости. Залезай скорее.

— До встречи на том свете!

— Типун тебе на язык!

Грузовик шел на полной скорости, тормоза стонали на поворотах.

Беглый приподнял крышку:

— Димок!

Вор высунул голову:

— Что, кляча, дрейфишь?

— С этим водителем прямым ходом попадем в больницу!

— Это бы еще ничего. Как бы не попасть туда, где нет ни боли, ни печали, ни вздоха, — пропел Димок.

— Брось свои глупости. Я постучу ему в окошко.

— Ты что, сдурел? Мы еще не выкарабкались, погоди.

— Как бы не было слишком поздно!

Грузовик притормозил, и беглецы исчезли под крышками. В кузов влезли два торгаша с множеством корзин. При виде гробов они по — христиански перекрестились:

— Да будет им земля пухом!

Уселись сзади и заговорили, уверенные, что их никто не слышит.

— Смотри у меня, гусей по восемьдесят, не дешевле!

— Не беспокойтесь, батя!

— Как не беспокоиться? Запрашивай сто, чтоб можно было уступать. И при сдаче не опростоволосься. Сначала давай 5 леев…

— Да знаю, знаю! Пока шарю по карманам, покупатель, может, и забудет….

Старик, поглядывая на гробы, проговорил, качая головой:

— Вот она какая, жизнь! Стараешься, гребешь себе, а вот с чем уходишь! С четверкой досок… Яйца пусти под конец, слышь, Нелу, когда на рынке поредеет. Начни с лея с полтиной… А ну, глянь, тама ли они?

— Тама.

— Да не яйца, дурак! Покойники.

— Что ты, батя! Упаси меня господь!

— Глянь!

— Да ни за что на свете! Тшшкэ глянул и глаз лишился, теперь милостыню просит.

Старик посмотрел на него с презрением:

— Материна школа! Набожный!.. Болван!

— Болван? А с Прибэу из Чокэнешть что было?

— А что было?

— Поспорил, что пойдет ночью на кладбище и воткнет нож в тещину могилу. Ведьма мучила его и после смерти, на себя не похож стал человек.

Глаза старика заискрились интересом.

— Подумать только! Ну и что?

— Тьма была — хоть глаз коли. Он выдул для храбрости пол — литра сливянки и подался.

— Один?

— Один. Наутро парни должны были увидеть воткнутый в могилу нож, и тогда Прибэу выигрывал. Так они нашли его самого, седого и полоумного.

— Попиты!

— Помешался со страху. Как он нож воткнул, так послышался стон. Он — удирать, а тут его за полу кто-то держит…

— Тьфу ты, нечистая сила!

— До сих пор гниет в больнице.

Димок только посмеивался. Он тоже слышал эту историю: парень воткнул нож в полу собственного пиджака…

Шальная мысль стукнула ему в голову. Он потихоньку приподнял крышку, высунул руку и похлопал торгашей по коленям.

Они обомлели, волосы у них встали дыбом. Увидев высунутую из гроба руку, они с воплями перемахнули на ходу через борт…

В боку горы неприветливо зияла темная пасть пещеры. Ветви елей и огромные, недавно свалившиеся обломки скал надежно скрывали ее от праздного любопытства. Из котла долины поднимался пар, затяжной дождь косо срезал вечерние тени.

Уже больше четверти часа Силе тер две палочки в надежде добыть огонь. Малый наблюдал за ним с деланным равнодушием. Они промокли до нитки, холод давал о себе знать все сильнее. Когда Силе, матерясь, бросил наконец палочки, Челнок вытащил из кармана спички.

— Попытай этим способом, петух. Силе позеленел:

— Что ж ты, прыщ, мучаешь человека?

— А ты не просил…

— Черту ты душу продал, Митря! Вор улыбнулся:

— Я целиком ему продался!

Они разожгли костер. Языки пламени жадно поглощали тьму, цепляющуюся за стены. Беглецы огляделись. Пещера была низкая, сужающаяся к входу, в случае надобности она могла приютить три — четыре человека, не больше. Дым уходил в щель, увлекаемый дыханием горы.

Димок обшарил корзины торгашей. Он поклонился Силе:

— Что прикажете подать?

— Что посоветуете?

— Овечью брынзу, печеные яйца и гуся на вертеле… Одежда подсохла, от костра шло приятное тепло, провизии