Зияющие высоты - Александр Александрович Зиновьев

которыми нечего называть в реальности. Рисунки ЭН воспринимаются как злободневный памфлет. Потрепанный интеллигент с модной бородкой и грошовым жалованьем, выслушивающий нотацию уборщицы в общественной уборной… уборщицы с интеллектом государственного деятеля… и титанические фигуры в работах ЭН… какая тут связь? Абсурд! Да, абсурд. Но абсурд реальности, а не вымысла. Ведь потянуло же НК именно к ЭН, а не в иное место. Когда мои знакомые просят меня рассказать, что изображено на рисунках ЭН, я теряюсь и несу какую-то чепуху. О музыке, которую надо учиться слушать, и о пиве, к которому надо привыкать. Ссылка на музыку остается незамеченной. Ссылка на пиво убеждает. Когда сам ЭН начинает пояснять свои работы посетителям мастерской, я ухожу, чтобы не видеть физиономий слушателей.

Вот смотри, говорит ЭН, две монографии. Выпустили их официальные издательства. По идее они меня не должны на пушечный выстрел подпускать. А в обеих монографиях приводятся мои работы. КК и ММ — наши друзья. По идее они должны помогать мне всеми доступными средствами. А на деле? КК принимает меры к тому, чтобы в его журнале, упаси бог, не напечатали что-нибудь обо мне. Наше здание официально признано лучшим с точки зрения сочетания архитектуры и скульптуры. Его даже на премию выдвинули. Правда, без меня. А КК на полжурнала дает материал о второстепенном здании такого же рода в Т. Полгода ММ уговаривал меня написать статью в его журнал. Я бросил дела, написал. И что? Прошло два года. Про статью думать забыли. Рукопись, и то потеряли. Что происходит? БП, забежавший на минуту занять у ЭН полсотни, делает туманные намеки насчет установок. Это вздор, говорю я. Установки результат, а не причина. Даже хозяйские установки были лишь оформлением и завершением чаяний широких народных масс, а не вымыслами злодея. Что происходит? Ничего особенного. Идет до ужаса нормальная жизнь, и наши друзья поступают как обычные нормальные люди. Они защищаются от последствий твоего существования, и только. В отношении к тебе реализуется настолько четко выраженный социальный штамп, что происходящее кажется совершенно неправдоподобным. Мы привыкли к тому, что социальные законы прокладывают себе дорогу через множество случайностей как более или менее заметные тенденции. А тут никаких тенденций и случайностей, прямо в лоб. Это-то и вызывает недоумение. На эту тему мы разговариваем не первый раз. И я говорю не для того, чтобы просветить ЭН, а для того, чтобы самому высказаться и очистить душу. Конечно, КК мог напечатать материал об ЭН, а ММ мог напечатать его статью. Они обязаны были это сделать хотя бы как личные друзья, не говоря уже о принадлежности их к некоей духовной общности, к которой они причисляют и ЭН, т. е. и как духовные собратья. Они могли это сделать и как должностные лица без всякого служебного риска для себя. Но не сделали. Не сделали по доброй воле, а не по принуждению. Не хотели сделать, хотя для внешнего оправдания предполагаются некие происки реакционеров и запреты высших властей. Запреты, повторяю, бывают. Но высшие инстанции в таких случаях обычно санкционируют лишь желание коллег и друзей помешать человеку стать более значительной личностью, чем это допускается соображениями их социального спокойствия. Именно коллеги и друзья есть самая высшая инстанция для творческой личности. Они суть реальная их цензура и предержащая власть. Почему наши друзья не захотели сделать для ЭН ничего такого, что способствовало бы укреплению его социальной позиций? Потому что, на самом деле, ситуация не такова, будто они вместе с ЭН противостоят как светлые силы неким темным силам, а такова, что они противостоят ему в качестве полномочных представителей этих темных сил. ЭН послужил невольным индикатором этого их фактического социального статуса. Понять это у них ума хватило. Не хватило мужества признать истинное положение вещей. К тому же ЭН своими масштабами катастрофически сократил и без того не очень-то большие размеры их как общественно значимых личностей. Я говорю о КК и ММ как о типичных представителях целой общественной прослойки. Поэтому ЭН стал как бы личным врагом целой группы людей, работающих в самых различных областях культуры. Если бы было возможно, они изъяли бы его из своего прошлого. Но они не в силах это сделать. В свое время проглядели. А бессилие вызывает злобу. Реакционерам (темным силам) ЭН не помеха. Они с ним соотносятся совсем в ином плане, не имеющем отношения к творчеству как таковому. В случае надобности они могут даже защитить его от светлых сил. Они не пустят его очень далеко, задержат на грани полупризнания и полузажима. Причем сделают это руками друзей и коллег. Наши друзья — типичные представители той прослойки нашего общества, в которой должен жить и работать ЭН. Эта прослойка не имеет устойчивого названия, что соответствует ее реальной неустойчивости и бесформенности. В нее на то или иное время попадают деятели науки и искусства, поставленные в своей служебной среде в привилегированное или исключительное положение в следующем смысле: более высокая образованность, известность и успех, возможность безнаказанно высказываться по острым проблемам и событиям, знакомство и причастность к западному образу жизни и западной культуре, связи с культурными организациями и возможность активно функционировать в них, причастность к высшим властям. 8 некотором роде это — наша интеллектуальная элита. По многим параметрам положение этой прослойки двойственно, В своей узкопрофессиональной и служебной сфере они явление исключительное. Сопоставляя себя с прочими лицами этой сферы, они создают о себе представление как о выдающихся личностях (мания гениальности, скажем так). Но в обществе в целом они суть элементы массового явления в ином разрезе этого общества. Их исключительность с этой точки зрения есть лишь результат разделения труда. Она оказывается иллюзорной. В качестве представителей массы людей такого рода они, как правило, обычны и заурядны. Отсюда комплекс неполноценности и стремление обрести более прочные социальные основания. Представители этой прослойки стремятся иметь все мыслимые в наших условиях блага — бытовой комфорт, степени, звания, чины, ордена, премии, заграничные поездки, высокие оклады и гонорары и прочее. Вместе с тем они хотят выглядеть несправедливо обиженными, обойденными, затираемыми. Они и чувствуют себя таковыми, ибо перед их глазами постоянно маячат менее образованные и менее способные сослуживцы, достигшие более высокого социального положения и значительно больших материальных благ. Один мой знакомый, который недавно вернулся из США и которого почему-то не выпустили в Англию, как-то при встрече в течение часа поносил наши порядки в таком стиле, что я почувствовал себя отсталым консерватором. В Англию он все же через некоторое время поехал. Они стремятся быть вполне благонадежными