Америка в пяти измерениях - Алла Байдакова

В Чикаго, где серые канадские гуси стали настоящим бедствием, даже проводилась кампания по поиску гусиных яиц как часть масштабной кампании по борьбе с засильем лапчатых в городе. Была объявлена «мобилизация» – набор добровольцев. Всем, кто выразил готовность участвовать в этой акции, надо было разыскивать гнезда диких серых канадских гусей в парках города. Обнаружив яйцо, доброволец ни в коем случае не должен был предпринимать в отношении его каких-либо действий. Ему надлежало оповестить о своей находке сотрудников специальной службы, которые уничтожали эмбрион в яйце методом «научного встряхивания» яйца или обмазывания его кукурузным маслом. Кстати, в Чикаго мы как раз ни одного гуся и не видели, хотя утверждается, что они буквально заполонили не только городские водоемы и парки, а также буквально все лужайки и газоны.

Чикаго – потрясающе красивый город. У него множество прозвищ – его называют «городом ветров», «городом небоскребов», а еще «большой луковицей». И это даже и не прозвище, а, скорее, некая вольная интерпретация его имени. Название Чикаго – это измененное французами слово шикааква из языка местных индейцев, означающее: дикий лук, или черемша. Так именовалось местное растение, имеющее научное название Allium tricoccum. Мы были в этом городе недолго – приехали утром и вечером уехали. Поэтому не будем ничего рассказывать о нем. Ведь о таких городах пишут целые книги. Скажем только, что нас поразило сочетание деловитости и артистизма в духе этого города. В Чикаго великолепные музеи, но он, кроме того, может похвастаться еще и тем, что его жители и гости могут любоваться творениями Пикассо и Шагала прямо на улице.

Из Иллинойса мы отправились в Индиану, потом повернули на север в Мичиган, проехали немного по этому штату и к вечеру въехали в штат Огайо. Честно говоря, про этот штат (американцы произносят его название Охайо), мы знали мало, но то немногое, что нам было известно, сразу вызывало улыбку. Дело в том, что в Лос-Анджелесе у нас был друг-американец. Вообще-то он был родом из Техаса, но практически всю взрослую жизнь прожил в Калифорнии. А потом судьба заставила его переехать в штат Огайо. Приехав как-то в Калифорнию, он печально рассказывал о своей жизни в Огайо. «Там нет ни одной горы, – жаловался он. – Это совершенно плоский штат». Он не увлекался горными лыжами или альпинизмом – просто он привык, что практически везде на горизонте в Калифорнии видны горы. «Видно, в прошлой жизни я сильно согрешил, что теперь мне приходится жить в Огайо», – сокрушался он.

Но с отсутствием гор мы бы легко примирились, тем более что нам предстояла здесь всего одна остановка. Ночевать нам предстояло в городе Толидо. И вспомнилась старая песня Джона Денвера Saturday Night In Toledo, Ohio («Субботний вечер в Толидо, Огайо»). Слова у нее, скажем прямо, не очень вдохновляющие. Оказаться в Толидо в субботу вечером – это все равно, что оказаться нигде, так «жизнерадостно» начинается песня. И есть в песне и такая строчка: «Здесь сворачивают тротуар ровно в десять, и людей уже не увидеть». Написана была эта песня, вызвавшая настоящий гнев местных жителей, под впечатлением поездки Джона Денвера и его группы в этот город в 1967 году. Приехав в город около 10 часов вечера, они обнаружили, что все закрыто.

К гостинице в Толидо мы подъехали как раз около десяти часов вечера. Конечно, с того момента, как здесь побывал Джон Денвер, уже прошло сорок лет. Но мы знали, что в Америке и сейчас немало городов, которые практически «закрываются» в десять вечера. Но, честно говоря, очень хотелось поужинать. Ресторан в гостинице был уже закрыт, но нам посоветовали постучаться в бар, который вообще-то тоже был закрыт. Вас обязательно пустят и накормят потрясающим сэндвичем с ростбифом, пообещали нам. В баре действительно горел свет, хотя дверь и была закрыта. Мы постучались, и нам открыла дверь приветливая хозяйка этого заведения. В пустом небольшом зале за столиком сидели трое: пожилой темнокожий мужчина и две темнокожие дамы, причем одна из них была одета в какой– то немыслимый туалет серебристого цвета. Оказалось, что у нее день рождения, а хозяйка этого бара – ее подруга, вот они и решили отметить здесь праздник. Не спрашивая ни о чем, нас пригласили к столу, приготовили те самые фирменные сэндвичи с ростбифом, налили вина. А уж когда узнали, что мы русские, восторгам не было предела. Все наши попытки покинуть компанию, ссылаясь на то, что завтра рано вставать, оканчивались неудачей. Да, честно говоря, нам и уходить не очень-то хотелось. Такого веселого дня рождения мы давно не видели. Могли ли мы когда-нибудь представить, что будем когда-нибудь праздновать день рождения какой– то незнакомой негритянки в городе Толидо в штате Огайо!

Утром мы отправились в путь. Дорога шла через Пенсильванию, и здесь уже пошли знакомые края. Вот и штат Нью-Джерси проехали. Здравствуй, Нью-Йорк! Сколько мы не виделись? Ровно шесть лет.

Глава 29. Новая Англия

О доме Бродского и бабочках Набокова, сепаратизме Вермонта и голубике штата Мэн, изобилии ресторанов и их отсутствии, а также о квитанции на оплату проезда через мост…

Новая Англия действительно невелика, но, по крайней мере, в ней все рядом.

Мы вернулись в Нью-Йорк в октябре 2006 года. Казалось бы, мы приехали в город, который очень хорошо знали, где многое было изъезжено, а многое и пройдено пешком. Но город, в который мы вернулись, оказался совсем не похож на прежний Нью-Йорк. И дело даже не в том, что на том месте, где раньше стояли башни-близнецы, теперь чернела огромная страшная дыра. Изменился весь дух города – он как-то притих, исчезла веселая самоуверенность. Нам даже показалось, что и уличных музыкантов стало меньше. И во многие небоскребы был закрыт свободный доступ.

Разумеется, нам хотелось проехать и пройти по всем любимым местам. Но прежде всего мы решили съездить на Мортон-стрит. Спроси у какого-нибудь ньюйоркца, и он удивленно спросит, а где это? Улица действительно небольшая и ни в каких путеводителях не значится. Ничем не приметен и дом под номером 44, но в историю нашей литературы адрес Мортон-стрит, 44 вошел уже навсегда. По этому адресу в Нью-Йорке долгие годы жил Иосиф Бродский.

Улица Мортон-стрит расположена в южной части Манхэттена, в районе под названием Вест-Виллидж. Начинается она от Гудзона и тянется до Гринвич-Виллидж. Впрочем, «тянется» – это очень громко сказано, протяженность Мортонстрит всего пять блоков. На доме под номером 44 нет никаких мемориальных табличек, да и сам дом не похож на пристанище великого поэта. В нем уже давно идет какая-то иная жизнь. Обшарпанная дверь, потертая лестница, бачки для мусора – все серо и неуютно. Но сам дом остался таким, каким он запечатлен на некоторых нью-йоркских фотография Бродского. В доме 4 этажа, а сам он жил в самом нижнем, полуподвальном. Квартира у него была маленькая: всего две комнаты и крохотная кухня. Главным достоинством своего жилья он считал небольшой садик, где он мог принимать друзей. Далеко не все обитатели Мортон-стрит знают, что на их улице жил лауреат Нобелевской премии. И это при том, что здесь есть свой совет, который изучает местную историю. Про Мортон-стрит известно, например, что свое имя она получила от генерала ополчения Джейкоба Мортона. Подсчитано и сколько деревьев растет на этой улице – ровно 44. Известно также, какие фильмы и сериалы снимались здесь. А вот про Бродского как-то забывают.