Друиды - Морган Лливелин

нас доходили вести о победоносном продвижении Цезаря по землям бриттов. Население островов по большей части можно было считать отсталым. Они все еще, как в древности, сражались на колесницах; метод ведения боевых действий очень эффектный, но малоэффективный. Мы давно от него отказались. Тем не менее, они оставались кельтами, а значит, сражались доблестно, и пролили немало римской крови. Полностью завоевать острова Цезарю так и не удалось

К концу года Цезарь вернулся в северную Галлию, а затем отправился в Рим, как обычно, оставив укрепленные зимние лагеря на землях белгов. Сюда должны были прибыть заложники, обещанные побежденными бриттами. Я отметил, что Цезарю покорились только два британских племени.

Следующей весной Цезарь повел четыре легиона и почти тысячу всадников в земли треверов, к западу от Рейна. Говорили, что треверы установили неплохие отношения с некоторыми германскими племенами. Цезарь потребовал от них покорности. Могущественный вождь треверов Индуциомар отказался. Цезарь взял в заложники весь его клан, включая семью, в качестве гарантии, что вождь не станет поддерживать мятежных германцев. А затем опять пришло время бриттов. На острова отправился целый флот и мощная армия. Взятие заложников для обеспечения гарантий практиковалось издревле. Мы тоже так делали. Но держать в плену стольких людей никто до Цезаря не решался.

Опасаясь восстания в Галлии во время его нового похода на запад, Цезарь прихватил с собой вождей галльских племен, которые он уже «умиротворил». Одним из них стал Думнорикс из эдуев, брат Дивитиака. К этому времени все эдуи присягнули на верность Цезарю. Даже грозный Думнорикс научился говорить только то, что от него хотели слышать. Но Цезарь оставался настороже. Он хотел держать Думнорикса при себе, под своим приглядом.

Благородных заложников собрали на северном побережье Галлии. Пока загружались военные корабли, Думнорикс воспользовался хаосом погрузки и бежал. Ему помогли всадники эдуев, предположительно сохранявшие верность Цезарю. Опасаясь за свою жизнь, Думнорикс решился на побег в сторону дома.

Цезарь отложил выход в море и послал людей в погоню. Римская конница настигла беглеца. Думнорикс оказал сопротивление, и его безжалостно убили, несмотря на крики о том, что он свободный человек и находится на свободной земле.

Когда до нас дошли вести о его гибели, я приказал пожертвовать нескольких быков в Священной Роще в честь мужественного человека. При следующей встрече я говорил Риксу:

— Он не принадлежал к нашему племени, и все же он — один из нас. Я назначил жертву, чтобы показать галлам, что между нами не должно оставаться племенных различий, что у всех у нас общая судьба.

— Боюсь, ваша символическая жертва для Олловико, например, пропадет впустую. — Рикс был необычно мрачен. — Он больше думает о мече, прервавшем жизнь Думнорикса.

Да, мы опять отправились в Аварик. Олловико колебался. Участь Думнорикса заставила его усомниться в успехе восстания против Рима. Рикс вызвал меня помогать убеждать короля битуригов.

Я был доволен, что мы встретились с Риксом подальше от Священной Рощи, и подальше от Бриги. А жена моя интересовалась Риксом. Она не раз спрашивала меня, есть ли от него какие-нибудь сведения и в порядке ли он.

Цезарь кое-чему научил меня. Я включил озлобленного Крома Дарала в состав своего отряда, чтобы присматривать за ним самому и не создавать поселку лишних проблем.

— Я плохо держусь на лошади, — скулил Кром. — Оставь меня. Я обещаю, что буду вести себя хорошо. Я только задержу тебя.

— Глупости! Веди себя хорошо при мне! — отрезал я.

— Но я не могу... Моя спина...

— Ничего с твоей спиной не случится. Она не так плоха, как ты пытаешься показать.

— Да... — продолжал он ныть. — Вот если бы ты прислал ко мне Бригу! Она умела лечить мою спину!

— Я пришлю к тебе Сулис, — бодрым тоном отвечал я. — Но потом. А сейчас пойдешь со мной. Времена трудные, путешествие опасно, лучше, когда тебя окружают верные друзья. — Я покривил душой, потому что уже давно не числил Крома в числе своих друзей. Но и врагом я его не считал.

Прибыв в Аварик, мы с Риксом пили с Олловико и без конца спорили с ним. Вот уж упрямец! Ну, просто пень на поле. Рикс готов был выйти из себя, и мне пришлось удерживать его от напрасных слов и поступков. Иначе мы потеряли бы битуригов как возможных союзников. Легко было представить, что будет после того, как мы побьем короля в его собственном доме. Нет, нам, во что бы то ни стало, нужно его племя!

Мы вынудили его дать нужное нам обещание, но чего это стоило! Разговоры вымотали нас не хуже битвы. Выйдя из дома короля, мы отправились на поиски вина. Позже, уже за кубком, полным до краев, Рикс спросил меня:

— Кстати, как там поживает твоя маленькая жена, Айнвар? Как ее? Брига, да?

— С ней все в порядке, — заверил я его. — Толстая стала. Ждет моего ребенка.

Он откинул голову и захохотал так громогласно и заразительно, что народ сначала повскакал с лавок, а потом тоже принялся смеяться, хотя и не знал, чему.

— Ну да! Вы так усердно над этим трудились! — потешался Рикс, хлопая меня по спине.

Мне удалось отделаться самодовольной улыбкой.

— От меня — подарок твоему первому ребенку, — пообещал Рикс. — И для твоей женушки тоже что-нибудь найдется. Она ведь не простая женщина, а? И подарок заслуживает не простой. Думаю, я знаю, чего бы ей хотелось. — Он подмигнул.

Когда сыну Лакуту исполнился год, он получил имя. Назвали его Глас. Имя включало в себя намек на зеленый цвет. Вообще у нас часто использовали цвета в именах. Иногда дети рождались с очевидными признаками: например, темные волосы, красные губы или яркое родимое пятно. Но когда для сына Тарвоса стали произносить предсказания, почти за каждым знаком скрывалась зелень травы и листьев, суля ему изумрудное будущее. Я размышлял над вопросом, куда приведет его это имя.

Беременность Бриги проходила нормально. Сама она становилась все спокойнее. Я и раньше замечал, как беременные женщины впадают в такое состояние. Достаточно было посмотреть на Бригу и Лакуту, тихо воркующих, склонив голову друг к другу. Не иначе, эти две заговорщицы рассуждали о вопросах творения, в которых мужчины, разумеется, ничего не смыслили. Я завидовал их единению. Впрочем, я часто завидовал, когда дело касалось Бриги.