Золотой пергамент - Марина Клингенберг

Юрген помолчал немного, а потом проговорил со слабой улыбкой:

— Конечно, мне бы не хотелось, чтобы Таранос оставался здесь. Но мне кажется, что сейчас это неважно. Твой правитель наверняка переживает из-за всего случившегося… Наверное, стоит сначала объяснить ему, как и почему произошло все это. Если он посчитает нужным найти и наказать Тараноса — он пошлет сюда людей… Возможно, тебя… Но он будет знать, что происходит и почему.

— Ты прав, — вынужден был признать Арес. — Ладно, в любом случае я должен найти Врата.

— Я помогу, — сказал Юрген. — Для начала можно просто опросить людей в городе — возможно, кто-то что-то слышал… Ведь должно же быть объяснение, почему вновь рассвело.

Арес благодарно кивнул.

Тем же днем они спустились в город, где очень быстро справились со своей миссией. Вдвоем они составили неплохую команду — Юргену, как местному, доверяли и многое рассказывали, не задавая лишних вопросов. А с Аресом он мог не бояться нападений — в военное время никто не упускал случая поживиться даже за счет ближнего своего. Аресу пришлось несколько раз обнажать меч — правда, для трех из шести нападавших этого оказалось достаточно, чтобы они бросились наутек.

День еще даже не начал клониться к вечеру, а Арес и Юрген уже вернулись обратно на холм и обсуждали полученную информацию. Оказалось, золотые Врата появились совсем рядом с Тилией, но на территории Асбелии. Никто не знал подробностей; поговаривали, однако, что был впечатляющий бой, в котором участвовали король Сигфрид и король Роланд, что не обошлось без магии — над полем боя постоянно видели яркие вспышки света, — а потом вдруг появились Врата, и сражение прекратилось. Правители враждующих стран договорились о дневном затишье.

— Что ж, — сказал Арес. — Значит, мне нужно идти в Асбелию.

— Но там идут бои! Это опасно. Ведь тебе еще нужно найти Ключ… Его Хранителя. И победить его.

— Честно говоря, я не знаю, смогу ли использовать Ключ от Врат Рассвета. Но заставить Хранителя использовать его на благо градеронца, то есть меня… — Арес подумал и быстро нашел решение: — Думаю, я смогу обменять эту услугу на пергамент и перо.

— Но как ты пройдешь в Асбелию? — продолжал волноваться Юрген. — Ты не сможешь поджидать там Хранителя. Все время бороться…

Арес уставился в стол. Юрген был прав целиком и полностью. Можно пробить себе дорогу мечом, можно с помощью Ключа, но удерживать занятую позицию дни, или, быть может, недели? Это было невозможно.

— Ты можешь использовать пергамент, — вдруг сказал Юрген.

— Нет! — вскинул голову Арес. — Ни за что. Ты знаешь, я могу сделать еще хуже.

— Да, если будешь стараться сделать так, как сделал с Тараносом… Провести себя в Асбелию незаметно от других.

— Но как же иначе? — не понял Арес.

Юрген посмотрел на него очень серьезным взглядом.

— Ты можешь завершить эту бессмысленную войну.

— Что?!

— Да. Сражения прекратятся, и ты спокойно приблизишься к Вратам. Ты спасешь множество жизней и с лихвой окупишь все то, что сделал прежде.

— Но это немыслимо! Это так же опасно! Ведь я не знаю, чего хочет мироздание, и кто должен победить. Я понимаю, что ты беспокоишься о своей стране, но…

— Я беспокоюсь не о Галикарнасе, — мягко прервал его Юрген. — Я беспокоюсь об обеих странах. Ведь я не говорю о победе Сигфрида. Завершить войну — не значит прописать имя победителя… Разве нет?

Арес нерешительно коснулся золотого пергамента. Должен ли он рискнуть еще раз изменить мироздание?

Он размышлял об этом до глубокой ночи. Юрген больше не заговаривал об этом — не старался склонить его к какому-либо решению, просто предоставил выбрать самому. Но Арес не знал, как должен поступить, и не будет ли решение остановить войну в первую очередь выгодой лично для него. Если бы только он просто поговорил с Руэдейрхи, предложил доставить пергамент лично ему, чтобы тот сам выбирал, нужно ли ему господство над Эндерглидом или же нет… Но Арес решил все за него, и серьезно поплатился за свою самонадеянность. И, конечно, когда он вернется в Градерон, расплата будет жестокой. Сейчас ему уже вовсе не казалось, что Руэдейрхи питал такую же ненависть к Эндерглиду, как те, кто нападал на Врата Рассвета.

После выполнения своей первоочередной миссии Балиан, Кристиан и Юан позволили себе целых два выходных, тем более что на этом настаивал сам Роланд. Он был очень благодарен им за возвращение света (да и все остальные тоже — народ ликовал целый день) и настаивал на их возвращении во дворец, говоря, что они и так уже сделали для него и его страны слишком много. Также он предлагал переправить во дворец Теладора и Артура — он теперь тоже был тяжело ранен, но лекари утверждали, что его жизнь, как и жизнь генерала, в сравнительной безопасности. Лориана и многих других, однако, спасти не удалось, и это очень сильно омрачило радость, возникшую после появления Врат.

Но Балиан, Кристиан, Юан, Теладор и Артур предпочли остаться в лагере и немного позже снова выступить на поле боя — после того, как им станет немного лучше. По сравнению с Артуром, братья отделались довольно легко, но не могли смотреть друг на друга без жалости, особенно на Балиана. Его лицо было покрыто таким количеством ссадин, что встреть его кто-нибудь знакомый на улице — и не признал бы. Розетта от него не отходила и страшно ругалась.

— Ты что, лицом дрался?! — бушевала она. — Меч тебе на что?

— Шрамы украшают мужчину! — возражал Балиан фразой, которую с жалостью выдал Роланд, увидев его после боя с Сигфридом.

— Только не тебя, — категорично заявляла Розетта.

Ричард, тоже частенько сидевший с ними, довольно смеялся, после чего вступал в длительные перепалки с Балианом. Но один из лекарей, как-то раз услышавший такой разговор, успокоил всех, сказав, что это все всего лишь царапины и скоро даже намека на них не останется. Зато Юан, которому нанесли второй удар по тому же месту, хоть и чувствовал себя неплохо, обзавелся шрамом на всю оставшуюся жизнь. Однако это его ничуть не расстроило — он именовал это не иначе как «боевым ранением» и очень гордился пока еще ужасающим следом.

— Но все же мы молодцы, — с улыбкой подвел итог Кристиан. — До сих пор не верится, что нам удалось.

— Да, — Балиан с удовольствием подставил лицо ярким солнечным лучам. — Представляю, в каком шоке Гволкхмэй!

— Но ведь нам неизвестно, что творилось в Эндерглиде все это время, — вставил Юан. — Наверное, они рады, что так случилось.

— Надеюсь, — сказал Кристиан. — И, надеюсь, в Дилане ничего не изменится из-за того, что Врата Рассвета появились гораздо раньше обычного.

— Главное, что солнце есть, — сказал Ричард. — Вы даже не представляете, что здесь творилось на рассвете.

— Я представляю, — сказал Юан. — Меня облили вином, и я проснулся.

— А я подумал, что ты просто напился, — показал ему язык Балиан.

— Я не пью! — возмутился Юан и, подумав, добавил: — Тайком. Только когда Кристиан разрешает.

— Кристиан не разрешает, — зевнул Кристиан. — Пойду, навещу Артура.

— И я тоже, — вскочил на ноги Юан.

— Привет ему! — крикнул им вслед Балиан — он так устал после боев и вызова Врат, что уже много часов лежал, не поднимаясь.

Розетта тоже отошла — принести еды. Рядом с Балианом остался только Ричард.

— Воды, — скомандовал Балиан.

Ричард против обыкновения не возмутился, а подал ему мех с водой. Балиан подозрительно покосился на него, словно подозревал, что в мехе смертельно опасный яд. Но причина великодушия Ричарда выяснилась очень скоро. Он осторожно спросил:

— Ты правда дрался с Сигфридом?

Балиан, хлебнув воды, промычал что-то утвердительное.

— И как?

— Плохо, — пробурчал Балиан. — Я не победил, если тебя это интересует. Пришлось перескочить через него и удрать — а то там Кристиан и Юан голосили… Никто ж не знал, сколько они смогут у нужного места стоять. Но Сигфрид ждать не захотел и встал, как дерево. Зараза.

— А сам он как? — спросил с опаской Ричард. — Страшный?

— Такой же, как Таранос, только без рогов, — услужливо пояснил Балиан. — Но что-то с ним не то, — вдруг нахмурился он. — Он так сильно бьет, но мне кажется, он не настолько силен, чтобы… В общем, он явно использует какой-то особый прием. Поэтому я и не смог ему наподдать.

— Может, потому, что ты бился своей мордашкой, а не оружием? — вернулась Розетта.

— Оставь мое лицо в покое! — возмутился Балиан. — Я тебе только из-за внешности нравлюсь, да? Ну, так Кристиан красивее! — разобиделся он.

— Угомонись, герой, — Розетта дала ему по лбу, потом присела рядом, переложила его со свернутого плаща на свои колени и ловко сунула в рот кусок добытого хлеба. Балиан еще что-то невнятно проворчал, но послушно занялся обедом и постепенно оттаял.