Молот и крест - Гарри Гаррисон

– Ну, хорошо, хорошо, – сказал он. – Ты, несомненно, что-то задумал и, может, когда-нибудь нам расскажешь.

– А тем временем, – вмешался Альфред, – раз уж ты пошел на такие беспокойства, чтобы привезти леди, будет вежливо подумать, что ей теперь делать. Нельзя же оставлять ее стоять за палаткой.

Шеф снова осмотрел на враждебные лица, взглянул в глаза Годиве, полные слез.

«Нет времени на все это! – кричало что-то внутри него. – Убеждать. Уговаривать. Улещивать людей. Делать вид, что они важны. Они все колесики в машине, и я тоже! Но если они считают, что могут отказаться повернуться...» – Простите, – сказал он. – Прости меня, Годива. Теперь, когда я уверен в твоей безопасности, другие мысли заняли мою голову. Позволь представить тебе моих друзей...

Драккары шли по мелкой мутной Узе, западной границе территории ярла Пути, которого они пришли уничтожить. Сорок в линию. На некоторых кораблях пели. Корабли проплывали мимо зеленой летней местности, и лишь мачты и свернутые паруса виднелись с плоской равнины. Но на корабле Айвара молчали. Там знали время без песен, без отметки запевалы. К тому же, когда на палубе стоит Айвар Рагнарсон, всех, даже испытанных ветеранов, которые хвастают, что никого не боятся, охватывает напряжение.

Чуть дальше кормчий, свободные гребцы и рабы, управляющие машинами Айвара, видели деревянный мост через реку, не очень большой мост, не часть города, просто место, где дорога пересекает реку. Никакой вероятности засады. И все же ветераны становятся ветеранами, потому что не рискуют без необходимости. Даже Айвар, который совершенно не обращал внимания на собственную безопасность, сделал все, что полагается. За ферлонг от моста фигура на носу в алом плаще и зеленых брюках повернулась, послышался резкий окрик.

Гребцы подняли весла, потом снова опустили их в воду, развернув лопасти. Корабль остановился, остальной флот выстроился сзади. Айвар помахал двум группам всадников на обоих берегах, хорошо видным на плоском лугу. Они рысью двинулись вперед проверять мост. А на кораблях принялись привычно снимать мачты.

Никакого сопротивления. Ни одного человека. Но когда всадники спешились и пошли по мосту навстречу друг другу, они поняли, что люди тут были. Ящик. Оставленный прямо посреди моста, где его обязательно должны увидеть.

Дольгфинн, командир разведчиков, без всякого энтузиазма смотрел на ящик. Это ему не нравится. Оставлено кем-то, кто прекрасно знает обычаи флота викингов. Такие вещи обязательно содержат послание или вызов. Может быть, голова. И вне всякого сомнения, предназначено это Айвару. И, подтверждая его мнение, на крышке виден был грубый рисунок – высокий человек в алом плаще, зеленых брюках и серебряном шлеме. За себя Дольгфин не опасался – он приемный отец Сигурта Рагнарсона и послан Змееглазым присматривать за безумным родичем, и если Айвар хоть с чьим-то мнением считался, то только с мнением старшего брата. И все равно Дольгфинн не радовался предстоящей сцене. Кто-то пострадает, в этом он был уверен. Дольгфинн вспомнил сцену, когда много месяцев назад Вига-Бранд бросил вызов всем Рагнарсонам, сообщая им о смерти их отца. Хороший материал для саги, подумал он. Но дела с тех пор обернулись не так хорошо. Может, Бранд, хоть и кажется простодушным, предвидел это заранее? Но что же будет дальше?

Дольгфинн отбросил эти мысли. Может быть, ловушка. Но у него нет выбора, придется проверить. Он поднял ящик – ну, по крайней мере не голова, слишком легкий, – подошел к краю моста, спрыгнул на гребную банку корабля и направился к Айвару, который стоял на носовой полупалубе, возле большой полуторатонной машины. Молча поставил ящик, указал на рисунок, снял с пояса нож и рукоятью вперед протянул Айвару, чтобы тот поднял прибитую крышку.

Английский король приказал бы слуге выполнить эту работу. Но глава пиратов не думал так о своем достоинстве. Четырьмя резкими движениями Айвар вытащил гвозди. Он взглянул бледными глазами на Дольгфинна, и лицо его неожиданно расплылось в улыбке удовольствия и предвкушения. Айвар знал, что это оскорбление или провокация. И сразу подумал об отмщении.

– Посмотрим, что приготовили для нас люди Пути, – сказал он.

Отбросил крышку, просунул внутрь руку.

– Первое оскорбление. Каплун. – Он поднял мертвую птицу, погладил ее перья. – Кастрированный петух. Интересно, что это может означать.

Айвар подождал, пока не убедился, что ни Дольгфинн, никто другой не собираются говорить, потом снова поднял что-то.

– Второе оскорбление. Привязано к каплуну. Какая-то солома. Ветки.

– Это не ветки, – сказал Дольгфинн. – Это сноп. И мне не нужно говорить тебе, что он означает. Его имя часто у тебя на устах в последние недели.

Айвар кивнул.

– Спасибо за напоминание. Ты слышал, Дольгфинн, старую поговорку: «Раб мстит один раз, трус никогда»?

Я не сказал, что ты трус, подумал Дольгфинн, но промолчал. Прозвучало бы как извинение. И если Айвар намерен воспринять это как оскорбление, ничего не поможет.

– А ты слышал старое высказывание, Айвар Рагнарсон? – ответил он. – «Часто кровавый мешок приносит дурные вещи». Посмотрим, что на дне мешка.

Айвар снова протянул руку и извлек третий и последний предмет. На этот раз он смотрел на него с откровенным недоумением. Это был угорь. Змееподобная рыба болот.

– Это что?

Молчание.

– Кто может мне сказать?

Воины только качали головами. Слегка пошевелился один из рабов из Йоркского собора, скорчившийся у машины. Но глаза Айвара ничего не упускали.

– Обещаю исполнение любого желания тому, кто мне объяснит значение этого.

Раб со страхом распрямился, понял, что все смотрят на него.

– Одно желание, господин?

Айвар кивнул.

– По-английски мы называет это «угорь» [английское слово Eel созвучно по произношению с названием острова Еly]. Я думаю, это означает место. Эли, ниже по Узе. Остров Эли, в нескольких милях отсюда. Наверно, это значит, что он, Шеф, ждет тебя там.

– А я, значит, каплун? – спросил Айвар.

Раб сглотнул.

– Ты обещал выполнить желание, господин, тому, кто скажет. Я выбрал. Я выбрал свободу.

– Ты свободен, – ответил Айвар, отступая от банки. Раб снова глотнул, оглянулся на бородатые бесстрастные лица. Медленно пошел, шел все увереннее, когда никто его не тронул, поднялся на поручень, на рулевое весло. И побежал к ближайшему укрытию, прыгая, как лягушка.

– Восемь, девять, десять, – считал про себя Айвар. Копье с серебряным наконечником было у него в руке, он поднял его, сделал два шага в сторону. Лезвие вонзилось рабу между лопатками под шеей, отбросив его вперед.

– Кто-нибудь еще хочет назвать меня каплуном? – ни к кому не обращаясь, спросил Айвар.