Успеть до коллапса - Дэмиан Фэлтон

— Но он вроде ничего не сжёг, — сказал себе Шэд. — Ну и эмоции! Восстановление — это хорошо, но лучше бы он побыл дигиталом ещё немного.

“Это будут о-очень непростые два часа!”, — проверив время до прибытия, он вышел из душа.

Глава 20. Модьйос, Пранор, Ноа-Най

Псарни Модьйоса. Мальройские чертоги. Планета Ра’Окор. Раудан.

Модьйос Эрлиан не любил заборы, изгороди и прочие преграды, которые мешали нормальному обзору и свободному перемещению вне дома. На территории его особняка огорожен был только один участок — псарен. Но это была необходимость, соблюдения закона Ра’Окора, запрещающим разгул огромных собак на воле. На родине уникальных ищеек-орчи уже не было места для их жизни без ограничений, как в давние времена Золотого века Альянса. До раскола венедских домов.

Уже мало кто в Совете полнил причину этой старой, как мир, ссоры. И ещё меньше знали о том, что произошло на самом деле, на Илларе, где изначально находился храм Ниега, возведённый самим Одом, если верить венедским анналам.

“Четыре с половиной тысячи лет Замир, Хикаро и “Семиглазка” создавали Раудан. Четыре с половиной тысячи лет Золотого века. Почему же после того, как великих основателей не стало, Раудан перестал развиваться?”, — размышлял Модьйос, шагая под пышными и старыми дамсарами, чьи кроны накрывали мощёную дорогу густой тенью.

Модьйос очень любил эту тропу от своего крыла до псарен: тишина, приятная вечерняя прохлада и красивые цветы, обвивавшие могучие стволы деревьев. Сверху доносились тихие песни птиц, от пышных зарослей пуштана поднимались светлячки. Две луны уже взошли, и свет от них лился мягкий, спокойный, немного волшебный. Смотря на них, Модьйос удивлялся тому, как постоянно и скоротечно время. Он помнил эти луны такими с самого детства, но порой не верил, что ему уже восемьсот сорок лет.

Но он всё так же обожал шорох дороги под мягкими туфлями, аромат лужаек в сумерках, который потом сменяется запахом леса, тёмные кроны, за которыми видно небо цвета индиго и звук далёкого лая. Каждый вдох наполнял тело лесной свежестью.

Этот лес посадил ещё дед Эрлиана Ивлазар, он же построил и псарни: огромный дом с небольшой территорией для выгула. Модьйос снёс это убожество почти сразу, как стал верховным послом Ра’Окора. После он велел построить два одноэтажных здания, которые было легко обслуживать и ремонтировать, и расширил территорию в десять раз.

Орчи это вам не маленькие карманные собачки. Самая крупная особь могла быть в холке со взрослого венеда. В конце концов, этих поджарых ищеек когда-то использовали как ездовых животных и даже охотились верхом на них.

Окрас орчи был тёмным: полосатым или полностью чёрным. Продолговатые глаза прекрасно видели в плохую погоду и в темноте. Высокие острые уши могли уловить даже шорох крошечной сурны на другом конце сада, а нюх не знал себе равных. Орчи не раз помогали Совету в расследованиях на других планетах.

Из-за запрета выпускать орчи на волю, никто на них больше не ездил верхом, но Модьйос с детства мечтал это изменить, но пока не мог.

За двумя огромными пышными маорами показался высокий забор и дверь на территорию псарен. Когда Модьйос вошёл, вдоль дороги, ведущей к фонтану между двух зданий псарен, включились огни.

Модьйос направился к фонтану. От дороги отходили аккуратные тропы к небольшим домам прислуги, которая здесь жила и работала. У них тоже имелось всё необходимое: уютное жильё со всеми удобствами. Многие слуги имели здесь собственный сад с огородом, потому что им нравилось работать с землёй.

Дойдя до фонтана, Модьйос оглядел два широких пологих холма. Одиночные старые дамсары и маоры возвышались на склонах точно великаны в сумерках. В небольшой долине была тренировочная площадка для собак с многочисленными препятствиями.

Модьйос громко свистнул. От тени старого маора, на склоне одного из холмов, отделилась свора. В лунном свете она стремительно потекла к Модьйосу черным пятном. Через несколько секунд уже можно было рассмотреть прижатые уши и длинные чёрные лапы.

— Ши! Ши-и! — Модьйос успокаивал и приветствовал свору одновременно

Огромные собаки остановились перед ним. Затем их предводительница подошла к хозяину.

— Дарну, — сказал он, гладя её шелковистую шерсть. — Ну здравствуй, моя королева! Как ты тут, девочка?

Дарну была альфа-самкой и неоспоримым лидером стаи. Модьйос нежно погладил её холку, после этого самка села, позволив остальной стае подойти к хозяину. Модьйос гладил, угощал собак, а те вели себя, как и подобает элитным и прекрасно обученным ищейкам орчи: не ставили на человека лапы и не облизывали лицо. Эти псы знали себе цену.

Дарну принесла с тренировочной площадки мяч, и некоторое время они играли. Затем собаки убежали в холмы, а Модьйос устало присел на бортик фонтана. Закончился ещё один тяжёлый и долгий день. Но сейчас ему казалось, что чем дальше, тем дела становились хуже и хуже.

Скандал с Гуронами и Магдзенами ударил по репутации Совета. Севериан сбежал, Коун арестован, а люди Ао Мина рыщут по всему Раудану в поисках Севериана Гурона. Через три дня назначено первое слушание о мошенничестве этих двоих. Ао Мин уже смог найти две сделки, которые старые опрусы успели провернуть, и наверняка были ещё.

“Только новых скандалов нам ещё не хватало!” — раздражённо думал Модьйос.

Разбирательство над Магдзеной и Гуроном будет очень громким, и об этом узнают и Раудан, и Итра. Модьйос, как Старейшина, обязан обеспечить справедливый суд, который установит истину.

Сидя у фонтана и любуясь двумя растущими лунами, он успокоился и прислушался к своей интуиции венедского воина. Внутреннее чутьё говорило, что он всё делает верно.

Модьйос нащупал под бортиком фонтана потайную кнопку и нажал её. В паре метров от Старейшины плитка на площади сдвинулась, открывая подземный вход. Вниз вела винтовая лестница. Модьйос спустился по ступенькам, открыл ещё одну дверь и вошёл в небольшое помещение. Здесь всегда работало автономное слабое освещение, но с появлением Старейшины, иллюминация стала ярче. В центре комнаты стояла медицинская капсула, внутри которой лежала, облачённая в белую одежду, молодая и прекрасная женщина с золотыми волосами.

Сия дэани по-прежнему была в глубокой коме. Уже двести