Московское метро: от первых планов до великой стройки сталинизма (1897-1935) - Дитмар Нойтатц

1 января 1932 …… — / — / 34 (9,3)

Апрель 1932 …… — / — / 75 (1,9)

Декабрь 1932 …… — / — / 343 (4,3)

1 января 1933 …… — / — / 458 / 5,1

1 ноября 1933 …… 1312 / 401 / 1713 (5,2)

1 января 1934 …… — / — / 1935 (5,2)

Июнь 1934 по всему Метрострою …… 1830 / 673 / 2503 (3,6)

Июнь 1934 на шахтах и дистанциях …… 1511 / 555 / 2066 (4,7)

Январь 1935 на шахтах и дистанциях …… — / — / 1753 (5,0)

Численность членов партии и кандидатов, как следует из данных таблицы 39, была невелика и в течение 1933-1934 гг. колебалась на уровне 5% от общего числа занятых. К началу строительных работ она превысила 9%, это объясняется тем обстоятельством, что на стройку пока было принято мало рабочих, а среди инженеров и техников в первые месяцы значилось относительно много коммунистов{1897}. В разгар работ, в мае-июне 1934 г., их удельный вес снизился за счет прихода на строительство тысяч новых беспартийных рабочих. Относительно социального происхождения коммунистов сводных статистических данных не имеется. Сведения по отдельным строительным объектам дают основания заключить, что большинство коммунистов было деревенского происхождения, вступивших в партию только в 1931-1932 гг. и не годившихся для замещения партийных должностей{1898}.

В штатном плане парторганизации Метростроя в июне 1934 г. предусматривалось семь должностей освобожденных секретарей высшего уровня: парторг (Старостин с окладом 500 руб. в месяц), его заместитель (Осипов, 450 руб.), инструктор по массовой работе (400 руб.), инструктор по культуре и пропаганде ленинизма (400 руб.), инструктор по работе с представителями национальных меньшинств (300 руб.) и два технических сотрудника (по 175 руб.). На шахтах и дистанциях, в отделах и на вспомогательных предприятиях действовало 44 партийных освобожденных партсекретаря (с месячным окладом 350-400 руб.), 15 культоргов (350 руб.) и 17 технических сотрудников (17 руб.). Тем самым не во всех парткомах шахт и дистанций были должности культоргов и техсотрудников{1899}.

Сведения о деятельности парторганизаций шахт и дистанций сохранились лишь фрагментарно. Компактный фонд образуют, напротив, протоколы парткома центрального аппарата Метростроя{1900}.[221] Партийная организация (ячейка) каждые три недели проводила общие собрания, на которые приглашались члены партии. Часто устраивались также «открытые» собрания, в которых имели право участвовать и беспартийные. Повестка дня собраний партячейки включала самые разнообразные вопросы, от решений XVII съезда партии и важных речей Сталина до работы комсомольской ячейки, массово-политической работы, занятий политкружков, генерального плана реконструкции Москвы, выборов кандидатов в члены Моссовета, борьбы против Троцкого и Зиновьева, убийства Кирова, кампании по размещению займов, исключения из партии или организации майских праздников{1901}.

Протоколы общих собраний зафиксировали малосодержательные в целом высказывания и жалобы по проблемам партработы и хода строительства. Практический эффект от собраний сводился к выработке указаний парторгам, профкому и отдельным коммунистам, которые, как правило, ограничивались рамками внутрипартийной работы и не имели воздействия на администрацию предприятия. Выступления в значительной мере носили стереотипный характер и сводились к повторяющемуся набору элементов: ораторы много критиковали недостатки, обращая упреки по большей части в адрес администрации, «аппарата». Заметно при этом было принципиальное недоверие по отношению к беспартийному техперсоналу, прежде всего к инженерам старшего поколения. Партийных функционеров тоже критиковали за исключением председателя собрания и вышестоящих иерархов. Регулярно осуждали слабую партийную дисциплину своих коллег, которая выражалась, в частности, в том, что те редко посещали партсобрания. Присутствовавших на собрании коммунистов упрекали в том, что они «пассивно» ведут себя в своих бригадах, допускают отсутствие «политической заостренности» и неактивно воздействуют на окружение.

Собрания вела чаще всего женщина, партийный секретарь руководящего аппарата Балдон, профессиональный функционер с многолетним стажем, которая ранее поработала среди прочего в ЦК партии и Институте Красной профессуры[222]. В ее отсутствие функцию председателя часто брал на себя Абакумов. В протоколах собраний бросается в глаза менторский, назидательный тон заключительного слова Балдон, которая регулярно бранила инженеров и прочих членов партии, выступавших на собрании, и давала им понять, что они вновь упустили существо дела или говорили не по теме:

«Сегодня начальники отделов должны были представить план по реализации решений Моссовета — об этом мы ничего не слышали. Вместо этого рассказывали о недостатках{1902}. […] Из выступлений с очевидностью явствует, что многим надо еще как следует поработать над собой. Ни один не сказал, что мы должны сделать, чтобы охватить всю массу избирателей разъяснительной работой. Нужно меньше языком молоть о том, как с разбором подходить к каждому отдельному служащему{1903}. […] К партийному собранию нужно готовиться и не ограничиваться общими фразами, как Васюкин, который не работает над собой, как видно из его выступления, а он должен стать настоящим комсомольским организатором. Товарищ Позднев не сказал ничего по существу и сеял панику […]. Товарищи, мы много говорим о классовой бдительности, но в действительности некоторые члены партии не имеют о ней никакого представления. После собрания 31 декабря [1934 г.] некоторые члены партии отправились выпивать вместе с бывшими троцкистами»{1904}.

Непосредственный рабочий орган партячейки, партбюро, с 1934 г. — партком, заседал каждые 10 дней. В его состав входили 7-10 членов, среди прочих и председатель профкома при руководстве Метростроя Тынкова, а также отдельные начальники отделов. Абакумов, а также второй заместитель Ротерта Айнгорн, хотя и принимали участие в «расширенных» заседаниях бюро (парткома), но не входили в его состав. В отношении своих коллег в партийном руководстве Балдон держалась уже не столь надменно и нравоучительно, хотя и здесь заметна отчетливая разница в зависимости от ранга{1905}.

На бюро (парткоме) помимо вышеназванных тем серьезно обсуждались вопросы хода работ, организации труда, расстановки кадров и прочие управленческие проблемы. Заслушивались сообщения ответственных лиц из числа руководителей предприятия и функционеров, создавались комиссии, отдавались распоряжения руководящим лицам в центральном аппарате и в администрации шахт, парторгам, председателям профкомов, отдельным членам партии, на которых возлагалась ответственность за проведение на своем участке определенных мероприятий, даже если это не входило собственно в их компетенцию. Распоряжения касались не только проблем внутрипартийной жизни или массовой работы, но зачастую даже деталей практической работы на строительных объектах. Тем самым проявлялся параллелизм в руководстве, когда приказы начальства не согласовывались с исполнителями{1906}.

Основная тенденция производственных партсобраний заключалась в том, чтобы выразить недовольство темпами строительства, организацией труда, дисциплиной, бюрократической процедурой трудоустройства, а также держать под непрерывным давлением собственно членов партии и ответственных лиц в администрации. Из протоколов заседаний создается впечатление, что большинству представленных в парткоме лиц просто нечего было сказать руководству предприятием. Партком состоял, за некоторыми важными исключениями, в основном из коммунистов, которые занимали подчиненное положение в соответствующих отделах. Возможность повлиять на развитие событий и что-то изменить по существу у них с самого начала была невелика. Даже у членов парткома, которые занимали ведущие позиции в администрации в качестве начальника отдела или заместителя начальника Метростроя (Абакумов), не было чувства, что они определяют положение вещей. Их жалобы по поводу неустройства в собственных отделах оставляют впечатление критики некоего анонимного «аппарата» с запутанными структурами, против которых они напрасно старались бороться, даже занимая ведущие позиции.

Об активности парторганизаций шахт и дистанций можно судить почти исключительно по информации газеты «Ударник Метростроя» и по рассказам метростроевцев. Из этих источников выясняется, что в 1932-1933 гг. жизнь партячеек едва теплилась. Степень организации коммунистов на стройплощадках была невысока, так что они оставались маловлиятельным меньшинством. Немногочисленные партгруппы, образованные на этой начальной стадии строительства, не играли сколько-нибудь заметной роли в повседневной работе на строительных объектах{1907}. Партячейкам не удалось найти подход к массе беспартийных рабочих. Весьма скромными оставались успехи с помощью «агитколлективов» ударников, которые по поручению партячеек вели воспитательные беседы в бараках, покончить с карточной игрой и ширившимся пьянством{1908}.