Записки о польских заговорах и восстаниях 1831-1862 годов - Николай Берг

Не прошло и десяти минут после нашего прибытия в таможню, как стражник, стоявший у шлагбаума, вбежал к нам с испуганным лицом и объявил, что по шоссе от Кракова едут какие-то всадники, в красных шапках и темных бурках. Все чиновники выбежали вон и закричали: «Кракусы! Кракусы!» Я выскочил также на крыльцо и точно увидел два эскадрона на полных рысях, направлявшиеся к таможенной заставе. Поравнявшись с последним верстовым столбом, они придержали лошадей, по-видимому для того, чтобы собраться в одну кучу, – и потом понеслись во весь карьер к шлагбауму. Начальник, как говорили после, Мазараки, очень известный в тех местах, так как он арендовал разные имения в Меховском уезде, – и его адъютант мчались впереди. Подскакав к самому шлагбауму, начальник закричал сторожу: «Отворяй!» Шлагбаум был заперт; сторож долго суетился, ища ключ, однако нашел и отпер, – и повстанцы понеслись к корчме.

Пока это происходило, казначей таможни успел втолкнуть меня в бричку, сел подле меня сам и крикнул ямщику: «Пошел!» Мы мчались, а повстанцы висли у нас, что называется, на хвосте и, конечно, захватили бы в плен, если бы только догнали. Но мы примчались благополучно к корчме, где были казаки, совсем готовые к бою. Завязалась перестрелка, кончившаяся несколькими ранеными и убитыми с обеих сторон. После сего Мазараки с кракусами снова скрылся за заставой. Как мы узнали после, с их стороны был, между прочим, ранен один из иорданов, тоже наш помещик, собравший небольшую банду.

На другой день подобное нападение должно было повториться: повстанцы явились уже с отрядом пехоты, но мы имели у корчмы одну карабинерную роту, которую я послал накануне с дороги. Простояв несколько времени в полуверсте от корчмы, повстанцы воротились в Краков.

Донесение мое о появлении кракусов на самой границе и о стычке их с казаками произвело в Варшаве тревогу, вследствие чего фельдмаршал предписал начальнику дивизии, генерал-лейтенанту Панютину, сформировать значительный отряд из пехоты, кавалерии и артиллерии и двинуться с ним к Мехову (Панютин находился в Кельцах). Я тоже счел необходимым концентрировать свой батальон и собрал роты из Сломников, Шиц и Михаловиц в Мехов, оставя на границе, для наблюдения за неприятелем, одних казаков; Мехов же с уездом объявил на военном положении и отобрал у жителей всякое оружие.

15 февраля на заре мы услышали со стороны Кельц резкий лошадиный топот: это был авангард генерала Панютина. Мусульмане, считавшиеся конвоем наместника, на своих лихих карабахских конях – изрядная вольница, позволявшая себе по пути разные азиатские шалости. Более всего доставалось от них кондитерским. Так и в Мехове, они ту же минуту разбили кондитерскую, карабахских своих лошадей ставили по лучшим домам и тут же сами спали! Впрочем, фельдмаршал за все это щедро платил из своего кармана.

В 9 часов утра прибыл генерал-майор Безак, исправлявший должность начальника штаба, так называемого «Краковского отряда», а часом позже и сам командующий отрядом, генерал-лейтенант Панютин. Им отвели помещение на почтовой станции, как в лучшем доме города. Безак сей же час назначил войскам новую диспозицию: второму батальону Кременчугского полка выступить немедля, с мусульманами, в местечко Сломники и там остановиться, пока не подойдут в Мехов два батальона пехоты (4-й Севский и 4-й Кременчугский) и казачья конная батарея. В Краков послали для собрания сведений жандармского полковника Повало-Швейковского. Были слухи, что войска инсургентов намерены оставить Краков в ночь с 18-го на 19 февраля ст. ст.; поэтому я предлагал двинуть один батальон к границе, чтобы потом немедля занять Краков, но мне этого не разрешили.

19-го числа отряд из Сломников, состоявший, как сказано выше, из батальона пехоты, дивизиона мусульман и казачьей батареи, подвинулся к Михаловицкой таможне. Было 11 часов дня. Мы ждали с нетерпением возврата полковника Повало-Швейковского, но он не прибывал. Уже начали думать, что он не вернется вовсе, попав в руки повстанцев… Из предосторожности от внезапного нападения были приняты все меры: выдвинута вперед артиллерия на позицию и заряжены пушки. Так войска стояли и ждали неизвестно чего. Полковник князь Бебутов, начальник нетерпеливых горцев, не выдержал и стал проситься в город. После долгих соображений и советов наконец ему дозволили это, и он не только беспрепятственно въехал в город, но и разъезжал там довольно долго по разным улицам, после чего расположил свой отряд на площади в предместье Клепаже и стал дожидаться прибытия пехоты.

Этой пехотой была прежде всего моя карабинерная рота, почти бегом пробежавшая пространство от заставы до Кракова. Мы заняли все караулы, как то: у главной гауптвахты, у городской тюрьмы, у казначейства, и другие мелкие посты, переданные инсургентами избранным гражданам. Три егерские роты моего же полка расположились по приходе в казармах, что близ бывшего королевского замка, на Вавеле. Нам было очень приятно, что мы, русские, первыми вошли в город, упредив вступление австрийцев, которые, как говорят, потому не вступили в город перед нами, что принимали разъезжавших по Кракову мусульман за новый отряд повстанцев. Войдя после нас, часа через два, через три, они не нашли удобного помещения, и это, по-видимому, их сильно раздражало. Нечего и говорить о том, что они не нашли также и своего имущества и тяжестей, брошенных ими в городе при отступлении за Вислу две недели тому назад.

20 февраля утром князь Бебутов с мусульманами и казаки с полковником флигель-адъютантом Барятинским пустились преследовать инсургентов, уходивших форсированными маршами к Силезской границе, через местечко Кршешовице. Я, по смене с караула моей карабинерной роты, тоже отправился вслед за кавалерией, имея весь второй батальон Кременчугского полка и 4 орудия казачьей конной артиллерии. Грязь была страшная. Солдаты с трудом передвигали ноги, тем более что им приходилось нередко вытаскивать на себе увязнувшие пушки, хотя каждую везло 8 добрых лошадей. Едва в 9 часов вечера достигли мы до местечка Кршешовиц, не видавши никаких повстанцев, кроме нескольких отсталых. Князь Бебутов, как уверял после, сталкивался с ними не раз, но не решился, не имея пехоты, ударить.

На другой день, 21-го числа, мы получили предписание вернуться в Краков, куда прибыли, между тем, корпусные командиры трех покровительствующих держав: австрийский фельдмаршал-лейтенант граф Врбна, наш генерал-адъютант граф Ридигер и прусский генерал от инфантерии граф Бранденбург. Из них и трех резидентов составилась конференция, которая положила на первых порах «содержать прибывшие войска контрибуционным способом, располагая их частью в самом городе, частью внутри области». Таким образом австрийцы (пехота, артиллерия, шеволежеры, генерал-губернаторское управления и полковые штабы) поместились в Кракове. Прусские войска – в местечке Хршанове (по одному батальону от 10 и 11-го линейных полков, 4 эскадрона улан и батарея пешей артиллерии); второй батальон Кременчугского полка – в местечке Кршешовице, 4-й – в монастыре Могила, в семи верстах от Кракова. Все эти войска состояли под главной командой австрийского фельдмаршал-лейтенанта графа Кастильони, который вместе с тем был и генерал-губернатором города Кракова и области.