Хроника Маджипуры. Валентайн Понтифик - Роберт Сильверберг

— Что такое, Панделюма? — поинтересовался Валентайн, когда умолк последний аккорд.

— Драконы, милорд, приближаются с юга,— ответила она тихо.

— Много?

— Очень много, милорд.

— Видите? — вырвалось у Тунигорна.— Мы созвали их этой глупой песней.

— Тогда мы споем им,— сказал Валентайн,— еще один раз. Начнем сначала,— добавил он, обращаясь к Карабелле.

Лорд Молибор был прекрасный и смелыйИ любил бушующее море…

Число драконов в новом стаде было несколько сотен… огромное сборище животных, такая огромная масса, с девятью громадными королями в центре стада. Валентайн, оставаясь внешне спокойным, тем не менее почувствовал угрозу и опасность большой силы, так как они исходили от животных. Но они— прошли мимо корабля, никто не подошел ближе трех миль к флоту, и быстро исчезли на севере, плывя с необъяснимой целеустремленностью.

Глубокой ночью, когда Валентайн спал, а мысли его всегда были открыты для направляющей силы снов, странное видение посетило его. В середине широкой равнины, усеянной остроконечными камнями и странными, рябыми растениями, с жесткими, без листьев ветками, огромное количество людей передвигалось легкой скользящей походкой в направлении далекого моря. Он увидел себя среди них, одетым так же, как и они, в раздувающееся платье из какой-то дымчатой белой ткани, которая вздымалась от собственной гармонии, так как не было ни малейшего намека на ветер. Никто вокруг не был ему знаком, и все же он не чувствовал себя в одиночестве. Он знал, что тесно связан с этими людьми, они его приятели-паломники в каком-то странствии, продолжающемся много месяцев, возможно, даже много лет. И вот они приближались к своей цели.

Вот лежит море, разных оттенков, сверкающее, его поверхность перемещается, словно там, в глубине, ворочаются какие-то титанические существа или, возможно, в ответ на усилия янтарной, раздувшейся луны, тяжело разлегшейся в облаках.

У берега мощные волны поднимаются, как яркие прогнутые прозрачные лапы, и падают вниз, в абсолютной тишине невесомо ударяя в сияющий берег, словно это и не волны вовсе, а только их призраки, А там, вдали, позади всего этого буйства, темный массивный силуэт неясно вырисовывается в воде.

Это, несомненно, морской дракон, называемый драконом лорда Валентайна, который, как говорят, самый большой из всех. Это король морских драконов, которого никогда не касался гарпун ни одного охотника. От его огромной сгорбленной спины исходит яркое свечение, загадочный сверкающий аметистовый блеск, который наполняет небо и окрашивает воду в темно-фиолетовый цвет. Раздается звон колоколов, глубокий и протяжный, на одной неизменной ноте, мрачное лязганье, угрожающее расколоть мир пополам в сердцевине. Дракон неумолимо приближается к берегу, и его огромная пасть раскрывается, как вход в пещеру.

— Наконец, мой час настал,— торжественно произносит король драконов,— и вы — мои.

Паломники, загипнотизированные сильным пульсирующим светом, исходящим от дракона, плывут в направлении прибрежной полосы моря, в направлении разинутой пасти.

— Да. Да. Идите ко мне. Я — водяной король Маазмоорн, и вы — мои!

Теперь король-дракон достиг мелководья и волны расступаются вокруг него, он с легкостью выходит на берег. Колокольный звон бьет еще сильнее, этот ужасный звук настойчиво завладевает атмосферой и давит на нее так, что с каждым новым ударом воздух становится тяжелее, ощутимее, теплее. Король-дракон развертывает пару огромных крылоподобных плавников, которые растут за его головой, и они выбрасывают его на влажный песок. Как только массивное тело опускается на землю, первые паломники достигают его и без колебания входят в эту огромную пасть и исчезают, за ними идут другие, бесконечная процессия добровольных жертв, спешащих вперед, навстречу королю-дракону, нетвердой походкой идущему по земле.

И вот они входят в громадный рот, засасываются внутрь, и среди них Валентайн. Он идет вниз, глубоко в яму желудка дракона. Он входит в сводчатую комнату неопределенных размеров и видит там целый мешок проглоченных, вернее, миллионы, миллиарды людей — скандаров, урунов, хьертов, лименов, су- сухарисов, гайрогов,— всех народов Маджипуры, попавших в пищевод короля-дракона.

А Маазмоорн все еще движется вперед, дальше в глубь суши и продолжает глотать свой корм. Он проглатывает весь мир, глотает, глотает и еще жаднее глотает, пожирая города и горы, континенты и моря, заталкивая внутрь себя всю огромную территорию Маджипуры, пока, наконец, не захватывает все. И вот он лежит, свернувшись кольцом, вокруг планеты, как раздутая змея, съевшая огромное шаровидное существо. Колокола отзванивают победную песнь триумфа.

— Теперь, наконец, пришло мое королевство!

После того, как сон пропал, Валентайн полностью не проснулся. Он позволил себе немного побыть в полусне, зоне чувствительной восприимчивости, так он лежал спокойный, тихий, переживающий еще раз только что виденный сон: вон он снова попадает во всепоглощающую пасть… Окончательно проснувшись, Валентайн вновь вспомнил сон и задумался на мгновение, пытаясь истолковать его.

Потом первые утренние лучи солнца упали на него, и он поднялся. Карабелла лежала рядом с ним, не спала, наблюдала за ним. Он ласково посмотрел на нее, затем нагнулся и поцеловал.

— Ты видел сон? Это было послание? — нежно спросила она.

— Нет, я не чувствовал присутствия Леди или Короля.— Он улыбнулся.— Ты всегда знаешь, когда мне снится сон, не так ли?

— Да, я всегда чувствую, как сон спускается на тебя. Твои глаза начинают двигаться под веками, губы дергаются, ноздри раздуваются, как у охотящегося животного.

— Я казался обеспокоенным?

— Нет, вовсе нет. Возможно, вначале ты хмурился, но потом ты заулыбался, и великое спокойствие овладело тобой, словно ты шел навстречу своей судьбе и полностью принимал ее.

— О, ну тогда я буду снова проглочен морским драконом! — засмеялся Валентайн.

— Так тебе это снилось?

— Более или менее. Хотя не совсем так, как это произошло в действительности. Это дракон Кинникена вышел на сушу, и я пошел прямо по его пищеводу, как и весь остальной мир, на мой взгляд, А потом он съел также и мир.

— А ты можешь пересказать свой сон? — попросила она.

— Только обрывки и фрагменты,— ответил он,— полная картина ускользает от меня.— Он знал, что было бы слишком просто назвать сон только перетасовкой событий из его прошлой жизни, словно он уткнулся в куб развлечений и смотрел постановку из времени его ссылки, когда он действительно был проглочен морским драконом, после того как его корабль был разбит у берегов Радамаунтского Архипелага. Лизамона Халтин, проглоченная тем же глотком, прорубила путь к свободе через нутро чудовища. Даже ребенку было понятно, что нельзя принимать этот сон в его самом буквальном, автобиографическом смысле.