Мои печали и мечты (Сборник пьес) - Алексей Слаповский

НАТАЛЬЯ. Вы что?! Вы совсем с ума сошли? Вы знаете, где я работаю? Владик! (Склоняется над мужем).

КРАВЦОВ. Документы предъявили все.

НАТАЛЬЯ. Мы здесь живем, какие еще документы! Я в суд подам за вторжение в частную квартиру!

КРАВЦОВ. Это не вторжение, а освобождение заложника и пресечение других противоправных действий.

Наталья поднимает мужа, помогает ему сесть, тот держится за живот.

Снежана, Матвей и Михаева отдают Кравцову паспорта, он их рассматривает.

КРАВЦОВ. Михаев Матвей… Знаем, знаем. Производство водки из солярки, нарзана из канализации, итальянской мебели из русских опилок.

МАТВЕЙ. Наговаривают на меня. А вы без доказательств не имеете права! Мы с Сергеем Ильичом на эту тему уже беседовали.

КРАВЦОВ. Неужели? А почему я не знаю?

МАТВЕЙ. Теперь знаете.

КРАВЦОВ. Ладно, мы эту тему еще продолжим.

МИХАЕВА. Матюша, о чем он?

МАТВЕЙ. Потом объясню.

КРАВЦОВ (смотрит паспорт Снежаны). Тишкова Анна Анатольевна. Минуточку. Вы что, актриса, что ли?

СНЕЖАНА. А вы ходите в театр?

КРАВЦОВ. Племянник у меня там работает, Витя Лахов, знаете, конечно?

СНЕЖАНА. Само собой.

КРАВЦОВ. Я на каждую премьеру хожу, всех актеров знаю. Вы как здесь?

СНЕЖАНА. Шла по улице, эти налетели, смяли, побежали. Я вообще-то на елку в детский дом шла. Шефское выступление.

НИНА. Врет она, она проститутка!

СНЕЖАНА. Я пошутила. Наверно, не очень удачно. У нас спектакль идет «Снегурочка», я там в таком вот наряде прихожу в дом и встречаю человека, которого любила. А он как раз собирается жениться на другой. Ну, и я, то есть героиня, Снежана ее зовут, она делает все, чтобы расстроить брак. Даже проституткой представляется. Я и решила порепетировать. Вообще эта роль меня испортила, я перестала верить в любовь и счастье. (Нине). Не выходи за него, он тебе предложение делал, а сам у меня в кухне телефончик спросил. В кармане у него, в блокнотике записан, можешь посмотреть. Ох, какая же я стерва…

МАТВЕЙ. Нина…

Нина идет к себе в комнату.

КРАВЦОВ. Девушка, я с вами еще не закончил!

НИНА. Да пошел ты!

КРАВЦОВ (Наталье). Плохо дочь воспитываете.

НАТАЛЬЯ. Помолчали бы насчет воспитания. Изуверы. Учтите, завтра же и Сергей Ильич будет в курсе, и Анатолий Игоревич, и сама Светлана Ефимовна!

КРАВЦОВ. Это хорошо. Пусть знают, что порядочные люди связались с асоциальными элементами.

НАТАЛЬЯ. Они сами сюда вломились! Потому что ваш этот за ними гнался! И за побои мужа тоже ответите!

КРАВЦОВ. Какие побои? Заболел у человека живот, бывает. Вы лучше ловите момент моей доброты, я ведь вас всех в лимузин могу пригласить. А пока — отдыхайте. С наступившим вас, здоровья, счастья, успехов в труде и личной жизни! (Поворачивается, чтобы уйти, но натыкается на лежащего Караморчука, который кажется грудой тряпок, из-под которой видны только ноги). Опа! А это уже совсем интересно! (Делает знак «космонавтам», те сдергивают коврик и пальто). И кто его?

КУЛИЧЕНКО. Ваш сотрудник. Загнал до сердечного приступа. Он не выдержал и умер.

МИХАЕВА. Буквально только что, мы как раз собирались врачей вызвать и органы, как положено.

КРАВЦОВ. Сотрудник, говорите? Следствие покажет. Неприятное у вас положение.

НАТАЛЬЯ. Вы на что намекаете? Мы, что ли, его убили? Зачем нам убивать пожилого больного человека?

КРАВЦОВ. Мало ли. Человек умер — квартира освободилась. А вы в коммунальной службе работаете, можете ее оприходовать под себя.

НАТАЛЬЯ. Откуда вы знаете?

КРАВЦОВ. Обижаете! Думаете, мы будем кому попало дверь ломать? Мы сначала узнали, кто, чего. Это сначала мои бойцы наугад по этажам бегали, а потом я подключился. Начал логически мыслить. Они мне говорят: в восьмой квартире старик больной, не открыл. Пробиваем по базам — какой там старик в восьмой квартире? Нет никакого старика в восьмой квартире. А есть в восьмой квартире семья, про которую мы тут же все узнали. И тут же все стало ясно. (Куличенко). Кстати, у меня коренной слева внизу ноет, можно к вам на днях заглянуть?

КУЛИЧЕНКО. Хам!

КРАВЦОВ. Альмагель выпейте, помогает. У вас, наверно, кислотность повышенная. У меня вот повышенная, я диету соблюдаю. Ничего жирного, острого, сырых овощей нельзя, лук репчатый и чеснок — категорически, черный хлеб ни в коем случае, минералку только не газированную. Хочется, а не ем, терплю. Нам с вами надо в форме все время быть, с людьми работаем. (Достает телефон, нажимает на кнопки). Печенкин? Я тут в основном разобрался, Мезгиря взял и Маргошу, но тут еще жмурик случайный. Да нет, от сердца помер естественным порядком. Позвони врачам и сам приезжай, надо оформить, как полагается. Все, давай. («Космонавтам»). Накройте его обратно.

Они начинают выполнять приказ, но вдруг останавливаются.

КОСМОНАВТ. А он, похоже, живой. Веки дергаются.

КРАВЦОВ (наклоняется). Точно. Дедушка, с прибытием обратно! Ты думал, отмучился, нет, придется еще потерпеть!

Затемнение.

Все, кроме удалившихся пришельцев, сидят за столом. Молчат. Долго.

КУЛИЧЕНКО (наконец встает с рюмкой в руке). Ну, вот… Мы на себе испытали мой постулат, то есть народный… Что жизнь — зебра.

НИНА. Зерба.

КУЛИЧЕНКО. А?

НИНА. Зерба. Блюовь. Нежих и венеста.

Матвей берет ее за руку. Она ее дергает, но не сильно.

КУЛИЧЕНКО. Короче, пусть даже нам плохо, но — слышите? — кому-то ведь хорошо!

За окном петарды, фейерверки, радостные крики.

НАТАЛЬЯ. А кому-то, наоборот, еще хуже.

МИХАЕВА. А в нашем доме под прошлый Новый год вот так тоже пускали всякие фейерверки, и одна ракета влетела через форточку в квартиру и там взорвалась. Люди чудом живы остались.

Все невольно оглядываются на окна. А там все громче звуки и все ярче огни.

РЕБЕНОК

(пьеса в двух действиях)

Олег Семенович Чембуков, профессор, историк, 67 лет.

Нина Кирилловна, его жена, редактор издательства, 62 лет

Виктор, их сын, веб — дизайнер, 38 лет

Ирэна Петровна Лохайло, бывшая (очень давно) учительница, домохозяйка, 55 лет.

Борис Яковлевич, ее муж, большой чин в управлении вторичных ресурсов, 60 лет.

Ирина, их дочь, работница туристической фирмы на свободном графике, 35 лет.

Лара, няня, около 40 лет

Психиатр, около 25 лет.

Адвокат семьи Лохайло, возраст неважен.

Адвокат Чембуковых, возраст неважен.

Первое действие

Квартира — студия, где снесены все перегородки. Художественный беспорядок. Длинный стол вдоль одной из стен, на котором выстроились два компьютерных монитора (да еще на постели валяется ноутбук), принтер, другие устройства, проигрыватель, на полу огромные стереоколонки. Дизайн агрессивный, стены морковного цвета, на стенах постеры, увеличенные фотографии, карта мира с флажками, книжные полки повешены под углом, с люстры свисают металлические цепи. Огромная самодельная кровать — топчан, где и спят, и работают, и смотрят телевизор, и едят.

Открывается дверь, входят Олег Семенович и Нина Кирилловна. Она проходит в комнату, ищет вазу, куда поставить принесенный букет цветов. Он волоком втаскивает довольно большую картонную коробку продолговатой формы.

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Нина! Помочь можно вообще — то?

НИНА КИРИЛЛОВНА. Сказал бы. (Идет к мужу.)

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Я уже втащил.

НИНА КИРИЛЛОВНА (осматривается). Да… Давно я здесь не была…

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Не звали! Как они еще ключ нам доверили, удивляюсь!

НИНА КИРИЛЛОВНА. Живут, будто студенты в общежитии. Да еще ребенка в этот бардак привезут. (Начинает наводить порядок, переставлять предметы, вытирать пыль и т. п).

Олег Семенович выходит и возвращается со второй коробкой.

Заплатил бы водителю, он бы внес.

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Он уже уехал. Бросил все у подъезда, и… (Машет рукой, выходит, возвращается с третьей коробкой).

Нина Кирилловна продолжает трудиться.

(Осматривается). Мне интересно, где она должна была спать? (Пауза). Окончательно решили, что Марфа?

НИНА КИРИЛЛОВНА. Виктор сказал: основной вариант. Мне нравится.

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Вычурно. И коляски, я вижу, тоже нет. Они позвонить могли?

НИНА КИРИЛЛОВНА. Олег, успокойся. Насчет кровати позвонили же.

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Это ты позвонила.