Алмазный башмачок - Джейн Фэйзер

Михаэль спокойно стоял в центре площади. Рядом с ним двое секундантов дотошно осматривали рапиры, которые должны быть одинаковыми по весу и длине. На руки у них были надеты перчатки, чтобы не порезаться об острые лезвия. Но и они не знали, насколько один клинок страшнее и смертоноснее другого.

Но вот шум в толпе усилился. На площади появился виконт Кирстон. Секунданта при нем не было. Он приветствовал кивком головы князя, который вежливо поклонился ему в ответ. Противники сбросили камзолы, сделали несколько шагов вперед и склонили головы перед королем.

— Да направляет Бог руку правого, — провозгласил король. — И да простит Он не правого.

Корделия как завороженная смотрела на дуэлянтов. Казалось, что она застыла на месте, руки и ноги ее оцепенели.

Она не могла ни мигнуть, ни шевельнуть губами и лишь едва дышала. Все окружающие пропали для нее, она видела только двух человек в центре площади.

После формального приветствия клинками поединок начался. Противники кружили друг около друга по свежему песку, которым была посыпана площадь, присматриваясь, оценивая мастерство соперника. Михаэль не спешил нанести Лео первую рану, которая должна была принести ему победу. Уверенный в успехе, он позволил себе фехтовать с соперником снисходительно, как бы демонстрируя ученику свое мастерство.

Над туманным горизонтом быстро поднимался красный диск солнца. Лео целиком слился с танцующим острием своей рапиры. Все его существо обратилось в глаза и волю, сосредоточившиеся на сверкающем серебре рапиры противника. Он не испытывал страха. Чувство опасности пропало. Он знал, что должен измотать своего соперника. Тот, человек в летах, должен устать скорее, чем он сам. Но для этого Лео было необходимо не давать ему передышки, заставлять его все время двигаться, постоянно наступать и в то же время не оказываться слишком близко к нему.

Лишь через несколько минут после начала поединка Михаэль понял, что произошло. Поначалу князь считал, что именно он ведет схватку, но потом внезапно осознал, что только отражает удары, а не наносит их. Это сложилось неожиданно для него, и теперь он чувствовал себя словно прижатым к стене, хотя знал, что к его услугам вся городская площадь. Парировав очередной удар соперника, он пошел в наступление и сделал выпад. Но Лео вовремя отпрыгнул назад, и рапира Михаэля лишь слегка задела его сорочку.

Лео легко дышал. Глаза его блестели, как острие рапиры.

Михаэль приблизился к нему едва ли не вплотную. Лео сделал выпад, но его нога поскользнулась, и он упал на одно колено. Рапира Михаэля успела рассечь рукав рубашки на той руке, в которой он держал оружие. Но Лео снова вскочил на ноги и отпрянул назад с проворностью зайца. Он перебросил рапиру в левую руку почти незаметно для Михаэля, и перед князем оказался новый противник. Левша, удары которого далеко не просто парировать.

Лео владел рапирой, держа ее левой рукой, не так свободно, как правой, но он знал, что это дает ему преимущество, по крайней мере до тех пор, пока Михаэль привыкнет к этой перемене. И он должен использовать эти несколько минут.

Михаэль перешел в наступление. Задел ли его клинок тело соперника? Хотя рукав не окрасился кровью, для действия яда хватило бы мельчайшей царапины. Солнце светило ему прямо в глаза, он моргнул и отступил назад, пытаясь повернуть своего противника против солнца. Но тут взор его в самом деле помутился, он попытался было вытереть глаза рукавом, но противник не давал ему ни малейшей передышки. Отступив еще дальше, он повернулся спиной к солнцу и снова моргнул, пытаясь избавиться от пелены на глазах. Но пелена осталась. Лео, словно танцуя, сделал изящное движение, клинок его просвистел где-то совсем рядом, и Михаэль понял, что он отразил выпад чисто инстинктивно. Он снова потряс головой, пытаясь прочистить свой взор, моля Бога, чтобы Лео хоть на мгновение ошибся или поскользнулся. Зацепил ли он его тогда клинком? «Прошу тебя. Боже, сделай так, чтобы я его ранил».

И вдруг его зрение само собой прояснилось. Но эта ясность и свет солнца были столь же ослепляющи, как и та пелена на глазах, которая застилала их прежде.

Что-то явно странное происходило у него со зрением. Он невольно снова потянулся рукой к глазам.

Корделия, стоявшая по-прежнему как каменная статуя, уловила все же легкое движение Матильды и услышала, как она что-то прошептала.

Пока Михаэль пытался отогнать от себя страх и неуверенность, Лео снова сделал выпад, выбросив вперед рапиру на всю длину руки. Михаэль, за секунду до того как его зрение снова заволокла пелена, увидел в этом последнюю надежду для себя и попытался применить froisse — прием, которым, если провести его с достаточной силой, можно обезоружить противника. Но Лео отпрянул с легкостью циркового гимнаста, и их клинки только скрестились со звоном. Рука Михаэля была вытянута на всю длину. На то, чтобы снова принять боевую стойку, ему потребовалось бы не больше секунды, но именно в эту секунду рапира Лео проскользнула под рукой Михаэля и глубоко вонзилась между его ребрами.

Лео медленно сделал шаг назад, вырвав клинок из раны.

Михаэль рухнул на колени, прижимая ладонь к ране, между его пальцами обильно струилась кровь.

На площади царило полное молчание, все затаили дыхание. Корделия не шевелилась. Ужас так сковал ее, что она не могла сдвинуться с места, даже когда Михаэль упал на колени в песок. Лео возвышался над ним с оружием в руке, кончик рапиры был алым от крови.

Но вот по рядам прошло движение, и Корделия, выбравшись из толпы, рванулась к двум мужчинам в центре площади.

— Не смей! — воскликнул Лео, увидев, что ода с восторгом во взоре хочет броситься к нему.

Он произнес это не очень громко, но так весомо, что она остановилась на бегу. Дело еще не было закончено. И она не могла обнять его при всех над телом умирающего мужа, как бы страстно ни желала этого.

Она застыла рядом с ними, глядя на мужа, который все еще стоял на коленях, отчаянно зажимая рану, словно веря в то, что таким образом он может остановить кровотечение и исцелиться. Глаза его как-то странно косили.

— Я ранил тебя, Лео? — тихо произнес он. — Ведь правда, я же ранил тебя?

Лео взглянул на свой рассеченный рукав. И в этот момент, собрав последние силы, Михаэль схватил свою рапиру и попытался в выпаде достать ею Лео. Стоявшая рядом Корделия интуитивно успела ударить ногой по. клинку так резко, что Михаэль боком упал на вылетевший из руки клинок, и песок под ним снова окрасился кровью.

Лео с презрением посмотрел на тело поверженного врага.

— Умрите в бесчестии, милорд, — тихо произнес он, и это прозвучало как проклятие.