Парадокс Атласа - Оливи Блейк

Рэйна решила никому не говорить о том, что выяснила: о Предпринимателе, о Джеймсе Уэссексе и его оружейном испытательном полигоне. Не высказывать подозрений. Вернется Либби Роудс или нет, это уже не забота Рэйны. Она свободна от обещания помогать, и Общество ей поперек горла. Надоело это застарелое чувство собственной ничтожности.

– Ненавижу тебя, – прошептала она, чувствуя, как щиплет в глазах.

Париса присмотрелась к Рэйне и кивнула.

– Знаю, – ответила она.

Рэйна быстро остыла, отпустила Парису и спокойно, избавившись наконец от напряжения, пошла к себе в комнату. Она закрыла за собой дверь и прижалась к ней спиной, стиснув в кулаки дрожащие руки. Как же все это ей надоело! Хорошо, что она предпочла сохранить тайну и что ей напомнили: она одиночка. Так легче. Спокойнее. Проще.

И если Каллум сказал правду, если за ней все же придут, тем проще.

Она сама убьет не задумываясь.

Тристан

Насчет электромагнитного излучения Нико не ошибся. Круг камней Калланиш был милый, как сказал Нико, но в целом непримечательный. Его и правда окружали полосы зеленого и пурпурного цветов. Они сплетались, а потом снова расходились всполохами, прозрачными полотнищами северного сияния, которое уходило вверх, к небу. А внизу, под ними, стояла Либби Роудс. Старше на год, без челки и без охапки книг у груди. На ней были желтый дождевик и черная водолазка, надетая под застиранную, заправленную в джинсы серую толстовку. Либби выглядела похудевшей и чуть выше, чем Тристан ее помнил: как будто она выпрямилась, но весь год почти не спала. Ее частицы, стоило к ним приглядеться, показались Тристану другими, измененными.

– Не думала встретить тебя здесь, – сказала Либби и засмеялась нервно, чуть ли не истерично, будто в любой момент (возможно, в этот самый) могла разреветься.

– Роудс, не надо. – Тристан шагнул к ней, и она снова засмеялась, уже виновато, и немного отступила.

– Я… Как ты это сделал? Это вообще по правде? Мне в последнее время очень яркие сны снятся. – Казалось, она готова смотреть на Тристана часами, днями, месяцами, многие жизни.

– Я пришел к тебе не физически, Роудс, так что смотри там, слишком не радуйся. Хронологически я все еще у себя. – Проникнуть в ее измерение на астральном плане оказалось несложно, и Тристан словно наблюдал за ней в телескоп. Только с Либби его разделяло не расстояние, а время, три с лишним десятка лет; а так он стоял в той же точке планеты, что и она. – И это точно не сон.

«Интересно, – подумал Тристан, – для Нико время течет точно так же?» Он приволок Нико с собой и поставил на стреме, тогда как сам завис между двумя фазами своего пребывания: в одной остался Нико, а в другой оказалась Либби. Тристан словно поднялся в будку регулировщика на перекрестке, но мог смотреть только в одном направлении.

Вряд ли Нико хорошо воспримет молчание. Отчасти потому, что терпение – не его конек; но вместе с тем в любой момент следовало ждать атаки. Остальная часть группы дала понять, что отсутствие двоих обитателей в доме не приветствуется, так как им всем надлежало поддерживать оборонительные чары. Париса прямо сказала: «Ты офигел?», а Рэйна вторила ей (молча, но с надутой, укоризненной миной); впрочем, Нико живо напомнил: дескать, вы мне слово давали и траля-ля… И тогда Каллум такой: не вопрос, парни, мы тут со всем отлично справимся, будьте спок.

При мысли о Каллуме Тристан скривился. Этот пусть вообще идет лесом. Впрочем, времени на злопыхательство не было. Тристан использовал столько магии, что враги Общества (да и родной папаша) могли запросто его отследить, и значит, на разговор с Либби в лучшем случае оставались считаные минуты.

– Это ведь кванты, да? Так и знала, – затараторила Либби. – Должно же быть что-то…

– Роудс, – тихо произнес Тристан, надеясь одной интонацией сказать сразу две вещи: «Я тут по делу» и «Ну, привет, тосковал по тебе», – у меня плохие новости.

– Хуже, чем то, что я застряла в прошлом? – спросила Либби. У нее было до странного приподнятое настроение, словно все происходящее казалось ей очень забавным.

– Ты придумала, как выбраться отсюда?

– Как раз тут и надеялась найти выход. Собираюсь проверить.

Увы, пришла пора разочаровать ее.

– Не сработает, – сказал Тристан. – Мне жаль.

Либби нахмурилась:

– Откуда тебе знать? Я ведь еще не начала…

– Я знаю, Роудс, но этого не хватит. Мне жаль, этого мало.

Когда до Либби наконец дошел смысл сказанного, она, сбитая с толку, спросила:

– Но… что же тогда? Хочешь сказать, я тут…

Осознав все окончательно, она побледнела. «Боже мой, – думала она, – я тут навечно».

– Есть другой способ, – поспешил сказать Тристан, одновременно боясь говорить дальше. Все станет только хуже, но ведь и молчать нельзя. – Времени в обрез, так что слушай внимательно, ладно?

Теперь Либби смотрела на него озабоченно, если не сказать – подозрительно: дескать, знала ведь, что ты – глупый мальчик, который не в состоянии о себе позаботиться.

– Почему? Что не так?

– Ничего. Просто за мою голову награду назначили. А так все в норме. – Он рассмеялся, а на ее лице появилось знакомое выражение тревоги. Снова видеть ее такой, испуганной, было как бальзам на душу. – За меня не переживай, Роудс, за мной Варона приглядывает. – В ее глазах промелькнула искорка радости, но Тристан предпочел пока об этом не думать. – Тебе нужно вызвать реакцию, Роудс, очень мощную. Места вроде этого работают как усилители, но тебе все равно их не хватит.

– Проклятье, – тихим голосом сказала Либби. – Этого я и боялась.

Тристан ощутил рывок за спиной, как будто хлыстом щелкнули.

– Тебе нужен выброс энергии, как от…

– Термоядерного синтеза, – очень уныло закончила Либби. – Но такая сильная реакция, даже если она мне удастся, повлияет… – У нее перехватило горло. – Заражение не пройдет много лет. Люди будут страдать десятилетиями, если не поколениями. Я… я так не могу.

А теперь ему предстояло самое страшное.

– Роудс, похоже, ты… уже это сделала.

Ответ или, точнее, лазейку нашел не Тристан. Он недели убил на собственные поиски, но успеха в конце концов добилась Париса (кто же еще?!). Спустя месяц после того, как Каллум с упоением открыл правду о том, что Либби скорее ногу себе отгрызет, чем вернется ценой подобного зверства, Париса отыскала Тристана в читальной комнате и, подвинув стул, изящно присела. Будто лань опустилась на траву посреди весеннего луга.

– Чем ты занимался у Джеймса Уэссекса? – спросила она.

То, что он с ней не разговаривает, ее, видимо, не заботило. Тристан, в принципе, и сам находил, что дуется слишком уж долго, однако, приняв однажды решение,