Фаза ингибиторов - Аластер Престон Рейнольдс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как же так, Сидра? Ты взломала все системы в Солнечном Доле, переписала нашу информацию и обратила против нас наши орудия. Как, черт побери, ты сумела так попасться?
– Не хочу тебя разочаровывать, но победа над Солнечным Долом была детской игрой. Я же говорила, что люблю играть. – Она невинно улыбнулась. – А это… это уже игра для взрослых. И она многого не прощает.
– Ты не можешь проиграть.
– Не могу?
– Да. Мы потеряли леди Арэх, и кто теперь, кроме тебя, обладает всей оперативной информацией? Не я и не Пинки. Это твоя война, Сидра. Может, я и в самом деле оружие, в котором ты нуждаешься, но именно твой разум его направляет. Так что умереть ты не можешь. Ты должна жить. Ради нас.
– Нужно было завершить работу над гидеоновыми камнями. Если бы я позволила «Косе» полностью меня вылечить, нам просто не хватило бы времени, чтобы полностью интегрировать камни. – Она вздохнула, крепче обхватив руками колени. – Я… произвела кое-какие расчеты, Клавэйн. Я обменяла на камни свое здоровье, и это нас спасло.
– Значит, расчеты оказались неверны!
– Помнишь, леди Арэх говорила, что нужно делать шаг за шагом? Я все слышала и считаю, что она была права. Это был именно тот шаг, который следовало сделать.
– И теперь ты умираешь?
– Нет. По крайней мере, надеюсь, что нет. Но все средства корабля оказались бессильны, а частички девятилапов, как ты уже заметил, атакуют мою последнюю линию обороны, так что остается только один вариант. И боюсь, он весьма радикален.
Вечерняя прохлада пробрала меня до костей.
– Продолжай.
– Я прилетела вместе с тобой к жонглерам образами. Мы оба поплывем к ним, но по разным причинам. Ты – чтобы связаться с братом. Я – чтобы восстановить прежнюю биологическую матрицу, в которой уже не будет этих частиц.
– Такое возможно?
– Я входила в это море однажды и пыталась общаться с жонглерами.
– Безуспешно?
– Не совсем. Я узнала о твоих намерениях, а это значит, что восстановимы и мои собственные воспоминания, хотя бы частично. Возможно, жонглеры сохранили эхо той встречи. Я попрошу восстановить меня – такой, какой я была в тот день.
– В самом деле радикально, – кивнул я.
– Ответ верен.
– Что насчет новой памяти, накопленной после того, как ты побывала на Арарате? Что с ней случится?
– Вероятнее всего, она исчезнет – или, по крайней мере, уйдет в море. Но со временем я смогу ее реконструировать. Корабль знает, что я делала, и ты тоже знаешь. Вы свидетели.
– Это безумие, Сидра.
– Так и есть. Безумие высшей пробы. Необходимое безумие высшей пробы. Поможешь мне? Когда мы доберемся до жонглеров, я могу оказаться слабее, чем ты ожидаешь. Мне не справиться в одиночку.
– Мне тоже не справиться в одиночку.
Сидра грустно покачала головой:
– Да мы с тобой прямо парочка увечных монстров, Клавэйн. Как думаешь, море нас излечит?
Я взглянул на тускнеющий горизонт, несший нам обоим отчаяние и надежду.
– Либо излечит, либо убьет, – ответил я.
Глава 24
Наступила ночь – наша первая ночь на Арарате. Собрались грозовые тучи, непрерывно поливая остров дождем. Небо рассекали молнии, порой ударявшие достаточно близко, чтобы озарить остатки Первого лагеря судорожным светом фальшивого дня. По морю медленно катились темные зеленые волны – будто дышало окутывающее планету чудовище, черное, с множеством щупальцев и дурным нравом, которое мы рисковали самым неделикатным образом пробудить.
Мы вернулись в теплое безопасное нутро «Косы», где гроза нам нисколько не досаждала. Хотя все трое бывали раньше на Арарате (пусть даже я почти ничего об этом не помнил), Сидра настояла, чтобы мы подверглись тщательному обследованию на случай, если в биологической среде планеты что-то изменилось. Но если в нас и проникло нечто пагубное, то оно было слишком мелким – средства Сидры ничего подозрительного не выявили. За исключением насморка и легкого жжения в глазах, которые вряд ли продлились бы долго, мы не ощущали никаких последствий, напрямую связанных с Араратом.
Прежде чем отдыхать, мы с Пинки отправились в анабиозный отсек и заново составили реестр спящих с учетом их физического состояния и возраста. Насчет Барраса и Розы-или-Нет вопрос был уже решен, но выбор других, кого предстояло разбудить в первую очередь, потребовал раздумий. Нам нужны были свиньи достаточно опытные для того, чтобы принимать решения, и вместе с тем достаточно здоровые, чтобы заниматься физическим трудом. Если мы не успеем создать поселение, выжившим придется плыть вместе с нами, невзирая на любые подстерегающие опасности.
Определившись с выбором, мы перевели криокапсулы в режим медленного пробуждения: пройдет минимум тринадцать часов, прежде чем кто-нибудь из этих свиней мало-мальски придет в себя. Мы сами нуждались во сне, но прежде чем обратиться к двенадцати пробужденным, нам требовалось получить хотя бы призрачные очертания плана, чтобы Баррасу и остальным не казалось, будто их бросают на произвол судьбы.
– Сидре становится хуже, – сказал я, когда Пинки закрыл панель ручного управления на последней из двенадцати капсул.
– У Сидры наверняка есть уши во всех частях корабля.
– В таком случае наш разговор нисколько ее не удивит. Она возлагает надежды на то, что жонглеры смогут исправить случившееся с ней в Свинарнике, вернув ее к той версии Сидры, что побывала здесь в прошлый раз.
– И что ты по этому поводу думаешь?
– Думаю, что мы, возможно, многого не понимаем. – Я понизил голос из уважения к предыдущему замечанию Пинки. – Но она слабеет, и мы наверняка видим лишь вершину айсберга. Ты же помнишь, как она едва не упала в обморок. Если бы ты ее не подхватил, наверное, она разбила бы голову о камни.
– Я бы скорее беспокоился насчет камней.
– Меня тревожит мысль: не слишком ли мало у нас времени? Как только будет готова лодка и гроза утихнет настолько, что выход в море не станет самоубийством… думаю, пора будет плыть.
– И ты хочешь, чтобы я поплыл с вами?
– Если Сидра права, в прошлый раз, когда я здесь был,
