Королева пустыни - Джорджина Хауэлл

В перерывах между приемами посетителей Гертруда писала всеобъемлющие доклады и меморандумы, теперь признанные как самые ясные и наиболее удобочитаемые документы, выходившие из арабского бюро.

С полдюжины британцев, правивших вместе с Коксом, арабистами не были и об Ираке знали мало. Незнакомые с местными обычаями и нуждами жителей, они сперва подчинялись начальнику штаба армии в Месопотамии, потом министерству по делам Индии в Лондоне. От британских правительств в Дели, Каире, Хартуме и Лондоне требовалась поддержка людскими ресурсами, снабжением и деньгами. Следовало сохранять дружественные отношения с возникающим королевством Ибн Сауда и с шейхами Кувейта и Мухаммара. На восточной границе с Персией неустойчивое правительство района трясли измены племен, а на западе англичане старались провести разграничения с территорией Сирии. Каждый департамент нового правительства занимался подгонкой своей политики под местные обычаи и обстоятельства, одновременно защищая ее перед Дели, Лондоном и местным военным командованием.

Гертруда была гением общения. Иногда она писала по семь статей одновременно и при всякой возможности искала способ напомнить военному министерству о данных арабам обещаниях и обязательстве учитывать их благополучие. Она все больше времени посвящала поиску способов выполнить эти обещания с честью и пользой для Британии, Запада и всего остального мира.

В октябре 1917-го ее сделали командором нового ордена Британской империи – награда, которую могли получать женщины наравне с мужчинами. Впервые она об этом узнала из письма от Хью и Флоренс. Потом пришло поздравление от сэра Реджинальда Уингейта, нового верховного комиссара Египта, а также добрые пожелания от друзей и коллег. Реакция Гертруды была весьма сдержанной. При всей ее любви к признаниям с неожиданной стороны (и чем неожиданнее, тем лучше) она была полностью самодостаточна в своей мотивации и преследовала выбранные цели, не радуясь одобрению и не опуская руки из-за критики. Предположение, будто ее мотив – честолюбие или любовь к титулу, было бы для нее отвратительно. Воспитанная в традиции служения обществу, она даже школьницей сожалела, что дед счел возможным для себя принять баронетство. Гертруда посмотрела имена других удостоенных звания командора Британской империи, и впечатления они на нее не произвели. «На самом деле мне глубоко безразлично… Это просто абсурдно, и, насколько я могу судить по списку, на этот новый орден до черта заслуг не нужно».

Вероятно, Гертруда видела слишком много дурацкой официальщины в Европе и на Ближнем Востоке, чтобы с каким-либо почтением отнестись к этому формальному признанию ее способностей. И тот факт, что она женщина, по ее мнению, никакого отношения к делу не имеет. Столь же мало интереса она проявила, когда в марте 1918 года ее наградили медалью основателя Королевского географического общества за путешествие в Хаиль, но в этом случае признание было за действительно опасное достижение, и потому Гертруда ответила более любезно: «Это слишком большая честь». Произошло это всего четыре года назад, но ей уже казалось, что событие принадлежит давнему прошлому, почти другой жизни. Хью вместо нее посетил обед Географического общества в Лондоне, принял медаль и очень живо описал этот вечер в письме дочери. Эти две почетные награды вызвали новый всплеск интереса к Гертруде и тому, что она делает на Ближнем Востоке, и Беллов начали просить об интервью о ней. Она же все еще отвергала лесть общественности и проклинала «всю эту рекламу». Гертруда в недвусмысленных выражениях объяснила Хью и Флоренс, что не нужно иметь дело с прессой: «Пожалуйста, пожалуйста, не рассказывайте ничего про меня и не давайте моих фотографий газетным репортерам! Я это так часто говорила, что думала, будто вы поняли… Письма, где просят интервью или фотографии, я всегда выбрасываю в корзину, и покорнейше прошу вас поступать точно так же от моего имени».

Традиционно там, где устанавливала свое правление Британская империя, она вводила собственные концепции юстиции, администрации, языка и военного управления, и в том числе британское понятие общественного служения, свободного от коррупции. К моменту, когда англичане пришли в Ирак, у них уже не было ни денег, ни воли, ни людей, чтобы установить жесткую имперскую структуру, поскольку ресурсы истощились в мировой войне. Основной целью было победить турок и их немецких союзников и защитить нефтяные интересы Британии.

Уничтожив турецкую армию, англичане могли бы отступить в укрепленную Басру, чтобы устранить угрозу своим поставкам нефти, а население оставить на произвол анархии и голода. Этот экономически здравый подход горячо отстаивали влиятельные политики в Лондоне и Дели, в том числе Уинстон Черчилль, тогда министр вооружений, а впоследствии государственный секретарь по делам колоний. Но в то же самое время среди британской администрации и в секретариате возникло серьезное чувство ответственности за жителей и гордость за учреждение для них хорошего правления после злоупотреблений, происходивших при власти Османской империи. По мере того как англичане забирали себе все больше и больше Месопотамии, отношение к ним менялось. Мало-помалу население начинало видеть улучшение условий своей жизни и понимать, что британцы желают местным жителям добра. Они видели, что налоги возвращаются в общины, а не проматываются на платежи оккупационной армии и не улетают в Лондон.

Америка вступила в войну незадолго до того, намереваясь положить конец бойне и ограничить опустошающее влияние цепной реакции, поразившей такую большую часть мира. Президент Вудро Вильсон пользовался поддержкой своего электората при предоставлении средств и войск, чтобы закончить войну, но мандата подпирать старые колониальные режимы не имел. Многие американцы сами сбежали от старых дискриминирующих тираний и отстаивали дух самоопределения, сторонником которого был президент. Этот дух пронизывал все дискуссии о будущем Ближнего Востока.

Предстояла жизненно важная реконструкция. Во многих городах была необходима перестройка общественных зданий и рынков. Ирригационные системы, дороги, мосты, железные дороги требовалось чинить и расширять, проводить телеграфную связь.

Образование и правосудие должны были стать доступными всем. Следовало набирать и обучать полицию, бороться с преступностью и определять закон – и все это с должным учетом местной религии и убеждений. Надо было собирать оружие: Гертруда описывает сбор пятидесяти тысяч винтовок как «положенное начало».

Однако специалистов-администраторов, способных все это делать, катастрофически не хватало. В армии, Индии и Египте искали наиболее подходящих и способных людей на каждый пост, и такие люди могли быть экспертами в своем деле, но наверняка ничего не знали про Ирак. Наконец такого человека находили в пыльном суданском офисе или далекой индийской провинции, он выходил на причал или на перрон в пропотевшем от жары полотняном костюме, его встречали с распростертыми объятиями и тут же, лишь дав распаковать вещи, везли в офис Гертруды. И там он проводил несколько часов, пока она разъясняла ему его работу, которую нужно выполнять на местах на территории, где каждый округ совершенно отличается от соседних этнически, религиозно, экономически и социально. Какова бы ни была общая политика, проводить ее следует осторожно и разумно, так как она должна соответствовать подходам и умениям – или отсутствию умений – местных жителей. Гертруда объясняла статус-кво, проблемы конкретной общины и кто есть кто. Новичок затевал дебаты, рассуждая в терминах британских приоритетов, но всегда бывал переубежден и начинал мыслить в терминах местных нужд. В результате политика, разработанная в столице, не рухнула, как это часто бывает, когда ее применяют к реальному миру. В конфликты интересов администрации и местного населения Гертруда вносила согласие, зная, какими льготами можно склонить аборигенов к сотрудничеству. Поскольку она была восточным секретарем, добрая часть ее дня проходила в торговле льготами правительства для сглаживания административных путей.