Ловушка для Сэфес - Екатерина Белецкая

«Аффтар жжот!»

«В Бобруйск, жывотное!»

«Киса, ку-ку, как тарелка? Салатику положишь?»

Настала его очередь.

Теперь он начал понимать, что это такое – когда тебе не верят…

Таэни Френо стояла у трапециевидного окна библиотеки, выходящего на городскую площадь. Стояла неподвижно, опустив безвольно руки. Она уже всё знала, но и сейчас в ее душе теплилась безумная, иррациональная надежда на то, что всё – неправда, всё не так, всего этого не было, и не происходит сейчас.

На окраине Далиара в это время садился корабль официалов Орина, который нес на борту тела тех, кто еще недавно был Серыми Птицами. «Он мертв, – отрешенно думала Таэни. – Я осталась совсем одна. Таори мертв, и все другие – тоже. Как Пятый тогда сказал? В доме повешенного не говорят о веревке? Я не могу не думать о веревке. Не могу. Мой дом теперь – дом повешенного».

Мелкая осенняя морось висела в воздухе. Таэни не плакала. Глаза ее оставались совершенно сухими, и то, что сейчас происходило с ее душой, до конца не понимала даже она сама. Душа стала подобна высохшей ветви, и теперь северный осенний ветер ломал эту ветвь – у самого корня…

Плачь, засохшее дерево,Небо расчерчено росчеркомКлетками, ветер глядитЗаполошно и гладитМертвое.Плачь, листьями древними,Стылой землею,Водою небесною,Птицей, ушедшей за облако,Ветром, до болиИзломанным сердцемИ осенью…

– Господи, как же хорошо вернуться домой!

Рауль упал в свое любимое кресло и закинул ноги на стол, едва не опрокинув панель терминала. Белесые стены кабинета засветились, и через секунду вокруг зажглась панорама города – вид с высоты километра. Панорама ожила, начала медленно вращаться по кругу; перед ними проплыли высотные башни.

– Не расслабляйся, – строго сказал Клео. – Доклад для Совета Федерации готов?

– Почти, ты же знаешь, – откликнулся Рауль. – Я так и чувствовал, что они мигом соберут экстренное совещание. Будут обсуждать, не пора ли снова ввести к нам войска и зажать нахальный Эвен в кулак, пока еще не поздно. Сколько мы отсутствовали по местному времени? Четыре часа? Да, оперативно они среагировали, ничего не скажешь. Все-таки не зря мы совершили эту эпопею – по крайней мере, раздобыли запись инцидента из первых рук. Конечно, чинуши все равно будут кричать об угрозе агрессии, но, думаю, мы их заткнем. Соблазним лакомым куском: они передерутся за право получать доходы с Транспортной Сети. Не в первый раз. Я выкручусь, Клео, не беспокойся.

– Знаю, знаю, – проворчал Клео, присаживаясь в соседнее кресло, – верю. Только не перегибай палку. Не раскрывай все карты сразу.

– Вот она, Клео, – продолжал Рауль, – та независимость, о которой мы всегда мечтали. И независимость, заметь, стоящая отнюдь не на оружии. Мы теперь не одиноки. За нами – Сэфес со всеми их связями. Федералы больше не смогут нами играть, как марионетками, они будут вынуждены с нами считаться. Черт подери, мы еще превратим Эвен в планету-сад!

– И на Марсе будут яблони цвести, – произнес Клео. – Узнаю тебя, Нарелин Эльве.

Рауль удивленно воззрился на партнера.

– Что? А Марс-то здесь причем?

– Это строчки из древней романтической песни, – пояснил Клео. – Я полагал, что ты ее знаешь, ведь ты, а не я, обожаешь копаться в искусстве Терры того периода. Ты максималист, Нарелин. Похоже, это свойство всей твоей расы. И хорошо, что наши союзники этого не знают, иначе они предпочли бы не связываться с таким упрямцем, как ты.

Рауль помолчал и кивнул.

– Да. Похоже. Яблони, озера. Почему нет? Конечно, это безумно дорого, однако…

– Однако, – оборвал его Клео, – это мы обсудим потом. Скажи мне лучше другое. Сколько раз за время этой гонки ты вспоминал о том, кто ты такой?

На пару секунд Рауль задумался и смущенно признался:

– Только на Окисте, да и то… ненадолго.

– И замечательно, – заключил Клео. – А знаешь, почему я этому рад? Потому что я не хочу, чтобы ты спятил. Да, мне жаль терять того мальчишку, каким ты был когда-то… но так у тебя есть хотя бы шанс остаться в здравом рассудке. А постоянные прыжки из ипостаси в ипостась заведут тебя в такие дебри, что даже Вэн Тон помочь тебе будет бессильна. Осознал?

Рауль молчал, играя настройками панорамного вида.

– Возможно, ты и прав, – наконец сказал он. – Не знаю.

– Зато знаю я. Хватит детского баловства, Рауль. Я люблю тебя и люблю нашу планету, и хочу, чтобы в кресле Консула сидел здравомыслящий и сильный человек, а не взбалмошный романтик, который хоть и дорог мне. Но будет неспособен справиться с возложенной на него задачей. Однажды ты уже поставил Эвен на грань катастрофы, и я не хочу, чтобы это повторилось. Доступно излагаю?

Рауль кинул на Клео удрученный взгляд.

– Какой же ты моралист. Ладно. Давай приступим к делу.

Перед ним развернулся в воздухе объемный терминал.

– Итак, к вопросу о докладе федералам. Главное, чего нам стоит опасаться – реакция союзников Томаса Грема.

За прозрачной стеной горел очередной закат. Радал сидел на полу и смотрел на чужой город. Замерев, без движения – так же, как сидел вчера… Как пару дней назад.

Поселить мальчишку пришлось в одном из жилых блоков «интерната». Отведенная ему комната была, можно сказать, почти роскошной; через прозрачную стену открывался отличный вид на город. Подлинный вид с высоты нескольких сотен метров, не смоделированный, в отличие от искусственного обзора в кабинете Рауля.

Блонди надеялся, что другие мальчишки растормошат Радала, или хотя бы неугомонный Котенок Фери его оживит. Увы, ожидания не оправдались. Никого Радал к себе не пускал – ни в первый день, ни во второй, ни в третий. Ни с кем не хотел разговаривать – ни с блонди, ни со сверстниками. Каждый вечер запирался в комнате, и на том все заканчивалось. На третьи сутки Рауль решился включить камеры наблюдения.

Радал сидел у стены-окна, застыв в неподвижной позе, и смотрел на город. Сомнамбула. Минута, другая. А потом Рауль увидел, как Радал сгорбился, сжался в комок и заплакал.

Рауль отключился и зарекся наблюдать. Хватит с нас и биомониторинга.

Судя по всему, состояние мальчика до сих пор было шоковым. Гибель близких, распад монады, к которой маленький Блэки принадлежал. Впрочем, свои чувства Радал скрывал хорошо. В первый же день Клео отправил его на обследование – серьезное, методичное, по полной программе. Тот и не подумал воспротивиться, перенес все процедуры молча и безропотно. Невозмутимый, спокойный, даже слишком спокойный для своего возраста.

И вот, наконец, Рауль пришел к Радалу сам. Стоять под закрытой дверью пришлось долго – Радал не откликался на вызовы. Блонди уже было повернулся, чтобы уйти, когда створка двери скользнула в сторону. Впервые за эти дни.