Повелитель императоров - Гай Кей

Касия ничего этого не заметила. Она наблюдала за другим человеком — он находился совсем близко от них, — за тем из Зеленых, который сейчас снова встал на свою колесницу: мускулистым, уверенным в себе, окруженным вниманием. Люди вокруг него смеялись его шуткам, как смеются, когда шутит некто важный, вне зависимости от того, смешные ли это шутки.

Кресенз из команды Зеленых находился на самом пике своей профессиональной карьеры, как ей рассказал Карулл (среди многих других вещей), на прошлой неделе и сегодня утром он победил в очень важных гонках в отсутствие Скортия. Зеленые были в восторге, купались в лучах его славы, а сам он откровенно торжествовал.

Касию искренне заинтересовало то, как легко она смогла заметить в нем страх.

Он стоял прямо под ними в своей колеснице, методично наматывая поводья вокруг тела. Это Карулл ей тоже объяснил. Но всадник Зеленых все время оглядывался назад и налево, где другой возничий, Скортий, сейчас залезал в колесницу, ближе к тому месту, где стояли все статуи. Интересно, подумала Касия, видят ли остальные эту тревогу или просто дело в том, что после года, прожитого У Моракса, она настроена на подобные вещи. Неужели так будет всегда?

— Святой Джад на солнце, он скачет на второй колеснице! — выдохнул Карулл, словно читал молитву. В его голосе звучало восхищение; на лице, когда она бросила на него взгляд, застыло выражение, похожее на страдание.

Она так заинтересовалась, что задала вопрос. Он объяснил ей и это тоже. И объяснил быстро, потому что как только все поводья были на месте и помощники отбежали прочь на внешнюю и внутреннюю стороны дорожек и то же самое сделали служители в желтых одеждах, распорядитель Сената в катизме уронил белый платок. Горн протрубил единственную ноту, серебряный морской конек нырнул сверху вниз, и гонки начались. И тогда взметнулась туча пыли.

В тот день Клеандр Бонос перестал быть болельщиком Зеленых. Он не перешел в другую факцию, а скорее — как часто объяснял потом, в том числе в своей памятной речи на суде по обвинению в убийстве, — почувствовал, что поднялся над приверженностью к одной факции во время первого заезда, после полудня во второй день гонок на Ипподроме, той весной.

Возможно, это произошло еще до начала заезда, когда он увидел, как человек, которого его друзья пырнули ножом и избили ногами на темной улице, человек, которому, как он сам слышал, велели лежать в постели до лета, вышел на песок и заявил свои права на вторую колесницу Синих. А не на серебряный шлем, принадлежащий ему по праву.

Или даже еще раньше, можно сказать и так. Ибо Клеандр, который искал глазами свою мать и бассанидского лекаря, всматривался в глубину туннеля, а не любовался возничими, занимающими свои места на дорожках. Он сидел внизу и достаточно близко, поэтому он — может быть, единственный из восьмидесяти тысяч зрителей, — заметил, как Кресенз, возничий Зеленых, изо всех сил ткнул локтем в бок какого-то человека, как раз тогда, когда они вышли на свет, а затем он увидел, кто этот человек.

Это он запомнил навсегда. Его сердце сильно забилось и продолжало молотом стучать в груди все время до старта заезда, который начался как раз в тот момент, когда его мать и лекарь вернулись на свои места. Они оба, когда он бросил на них взгляд, показались ему неожиданно напряженными, но Клеандру некогда было задуматься над этим. Шли гонки, и Скортий вернулся.

Морской конек нырнул вниз. Восемь квадриг рванулись с изломанной стартовой линии к белой отметке на дорожке, после которой они могут покинуть свои дорожки и начать свои опасные маневры.

Инстинктивно и по привычке взгляд Клеандра метнулся к Кресензу, когда первый возничий Зеленых стегнул свою упряжку кнутом, стартуя по шестой дорожке. Неудачная стартовая позиция, но парень, управляющий первой колесницей Синих, находился на пятой, так что это не имело особого значения. Скортий стоял гораздо дальше, на второй дорожке, и его упряжка была слабее. Клеандр не понял, как и почему это произошло. Второй возничий Зеленых получил дорожку у самого ограждения и должен был постараться удержать ее, пока Кресенз не пробьется к нему.

Так обычно разворачивались события при подобном распределении мест на старте.

Но на этот раз, кажется, Кресензу предстояло двигаться по более медленному маршруту. Упряжка Тараса, первого возничего Синих, по крайней мере не уступала в скорости упряжке Кресенза. Кресенз не мог подрезать его у белой линии, не перевернув и не подставив собственную упряжку. Две другие первые упряжки подоспеют вместе, и тогда Зеленые вдвоем возьмут в оборот возницу Синих, как они делали все утро. Заезд длинный, семь кругов. Времени полно.

Но все знали, что старт имеет громадное значение. Гонка могла закончиться раньше, чем будет пройден первый участок. А в этом заезде участвовал Скортий.

Клеандр повернулся, чтобы посмотреть, что происходит со второй упряжкой Синих, и больше не отрывал от нее глаз. Скортий точно предвидел время появления платка и сигнал горна, превосходно провел старт и уже яростно хлестал коней. Он вихрем пересек линию, увеличивая расстояние между собой и Зелеными у ограждения. Возможно, ему даже удастся занять внутреннюю дорожку, как только они достигнут белой полосы. Она уже близко.

— Который из них он? — спросила сидящая рядом мачеха.

— На второй дорожке, — хрипло ответил Клеандр и показал рукой, не отрывая взгляда от трека. Только позднее ему пришло в голову, что называть имя не возникло необходимости. — Он правит второй колесницей, а не первой! Смотри, как он попытается занять внутреннюю дорожку.

Копыта коней ударили по белой полосе. Скортий не стал пытаться пробиться к ограждению.

Вместо этого он резко повернул вправо, двинулся к краю дорожек, далеко обогнав менее быстрые квадриги Белых и Красных на третьей и четвертой дорожках. Оба возницы воспользовались неожиданно появившимся свободным пространством и рванулись позади него влево, пожертвовав скоростью ради жизненно важных внутренних дорожек.

Позднее Клеандр поймет, какую это сыграло роль. Они ушли влево, для этого им пришлось снизить скорость, и, таким образом, образовалось свободное пространство. Все дело было в пространстве. Клеандру потом казалось, когда он вспоминал эти события, что эти гремящие, скученные на старте колесницы, вращающиеся колеса, тридцать два несущихся коня, машущие кнутами напряженные люди были маленькими деревянными фигурками, которыми мальчишка играет в Ипподром на полу своей спальни. И этим подобным богу мальчишкой был Скортий.

— Берегись! — крикнул чей-то голос прямо у них за спиной. И не без основания. Две квадриги Синих шли пересекающимся курсом, мальчик на первой колеснице, как и ожидалось, рвался к внутренней стороне, Кресенз скакал рядом с ним, а Скортий устремился прямо на них обоих, совершенно не в том направлении, прочь от ограждения. Клеандр видел, что рот Скортия широко раскрыт и он что-то кричит в этом хаосе пыли, скорости и неожиданности.