Фантастика-1971 - Сергей Смирнов

«Путешествие в царство Офирское» имеет все внешние признаки классических утопий и, несомненно, написано не без их воздействия. Но есть и принципиальная разница: большинство западно-европейских утопий были по духу своему коммунистическими, призывали к равенству, а сочинение князя Щербатова — это довольно редкий вид реакционной утопии, призывающей сохранить существующие порядки. Конечно, с необходимыми исправлениями. Словом, автор рисует нам, какой бы он хотел видеть идеальную Российскую монархию.

«Швецкий» дворянин С., который служил в Ост-Индии и там выучился санскриту, возвращаясь на родину, попал около мыса Доброй Надежды в бурю, корабль сильно отнесло к югу, там мореплаватели встретили неведомую землю, где им была оказана помощь. Уже названия городов и рек Офирии свидетельствуют о том, что автор и не думает маскировать свои намерения. Путешественники попали в Перегаб на реке Невии, бывшую столицу государства. Однако теперь престол перенесен обратно в древнюю столицу Квамо (в этой анаграмме не хватает лишь буквы «с», есть еще в «Путешествии» река Голва, город Евки и т. д.). Так Щербатов осудил петровское начинание и выразил свои старорусские вожделения. Он вообще считает города источником повреждения нравов и всячески их поносит. Архитектурные сооружения, например, именуются «кучами камней». Часть городов пришлось снова обращать в деревни, к удовольствию жителей.

Говорят офирцы, как вы догадываетесь, на санскрите, недаром же С. изучал его в Индии. Для чего Щербатову понадобился именно санскрит, сказать трудно, потому что больше никакой ориенталистики он не допускает. Конечно, офирцы предельно добродетельны. Вино считается ядом, художества не достигли особого развития, так как царит культ пользы, скромности и простоты. Вот любопытный пример скромности и умеренности.

Описывается званый обед у начальника порта: «Скатерть была простая. Сервиз был жестяной, и хотя все с великой чистотой, но и великой простотой было. Кушанья было очень мало. Хотя нас было десять человек за столом, но обед состоял из большой чашки похлебки, с курицею и травами сваренной, из блюда говядины с земляными яблоками (то есть с картофелем. — В.Р.), из блюда рыбы вареной, затем жареной дичи и, наконец, из пирожного, сделанного с медом, на молоке и яйцах. Пили мы в зеленых стеклянных больших сосудах воду, а потом мы потчеваемы были разными напитками: водою из сосновых шишек с медом, водою из черной смородины и одним густым питьем из проса, наподобие нашего пива».

«По-видимому, — прокомментировал это место литературовед В.Святловский, — вельможе-автору показалось, что он перехватил в скудости питания, потому что после обеда из пяти блюд Щербатов ведет приглашенных в гостиную, где их еще угощают свежею земляникою, клубникою, черникою и морошкою».

Щербатов выступает против неограниченного абсолютизма, благоденствие народа обеспечивается мудрыми советниками монарха из знати. Разумеется, нет никакого отрицания частной собственности, никаких отголосков идей равенства.

Идеал Щербатова — полицейское государство, «в коем власть государственная соображается с пользою народною». Словом, «Путешествие» представляет странную смесь из весьма прогрессивных для России тех времен призывов, вроде ограничения произвола, и самых реакционных предложений — например, создать военные поселения, примерно такие, какие впоследствии создали Аракчеев и Клейнмихель.

Перейдем теперь к значительно более забавному «Новейшему путешествию, сочиненному в городе Белеве» Василием Левшиным (1784 г.). Правда, в художественном отношении произведение Левшина особой ценности не представляет, но зато перед нами первое в русской литературе путешествие на Луну.

Среди 160 книг Левшина о домоводстве, садоводстве, огородничестве, охоте, содержании певчих птиц, крашении тканей, ветеринарии, постройке мельниц, цветоводстве, кулинарии есть и художественные произведения. Приведу целиком первый абзац «Новейшего путешествия», чтобы убедить вас, что это и вправду подступы к научной фантастике: «Нарсим, размышляя о свойстве воздуха, никак не сумневался, чтоб нельзя было изобрести удобной машины к плаванию по оному жидкому веществу; он видел, как перо от малейшего ветра поднимается на сию стихию. Разве не то же самое служило к изобретению водоходных судов? — воображал он. Конечно много веков прошло доколь найдено средство плавать по морям: и без сумнения все видали, что счепка дерева не может погрязнуть в воду. Не то ли самое с пером и воздухом? От счепки произошли военные корабли: а перо доставит нам способ сделать орудие, удобное возносить нас выше нашей атмосферы…» Раздумывая над этими и прочими загадками мироздания, изобретатель задремал, и во сне ему привиделось, что аппарат с крыльями уже изобретен, в нем Нарсиму удалось подняться так высоко, что он оторвался от притяжения Земли и приблизился к Луне.

Тут его охватил такой «ентусазм», что он чуть-чуть не разбился, так как перестал махать. «Посмотрим, говорит он сам себе, для наших ли тварей создан кружок сей, и нет ли в нем животных равномерно мыслящих, что земля наша есть их месяц?…» Чтобы герой не погиб без воздуха, автору приходится ввести и подробно обосновать научно-фантастическую гипотезу о том, что воздух заполняет все пространство между небесными телами и что благодаря именно этому они не падают друг на друга. Несмотря на всю наивность объяснения, трогает то, что автор подумал об этом препятствии, немало фантастов XIX и даже XX века ничтоже сумнящеся отправляли своих героев путешествовать по космосу в воздухоплавательных аппаратах.

Естественно, Луна оказалась населена, стоило бы туда летать в противном случае.

Каковы же были первые «русские» селениты? Конечно, добродетельные, конечно, скромные и трудолюбивые; государств и государей на Луне нет, законов тоже, но мораль находится под надзором родовой организации, во главе которой стоит мудрый старец. Науки не в почете, ибо патриархальность активно обороняет себя от всяких новомодных веяний. «Кто пустится в разные выдумки, тому мы не даем есть, и голод всегда заставляет его образумиться». Дома на Луне сооружаются из драгоценных камней, а крыши из золота.

Вид этих строений вызывает в сыне Земли весьма трезвую мысль: местным жителям очень повезло, что земные колумбы еще не добрались до них со своими конкистадорами.

Нарсим уже, наверно, устал восторгаться нравами лунатистов, очень похожих на щербатовских офирцев, как вдруг появился новый герой из «местных» — Квалбоко, который совершил подобное же путешествие на Землю, и оттертому в сторону Нарсиму остается только комментировать его рассказы. Историю человечества, начиная с Адама и Евы, Квалбоко излагает не самым лестным для нас образом. «Зависть, злоба, честолюбие, гордость, зверство, суть наследственные побуждения, коими провождаются все их деяния».