Негасимое пламя - Патриция Филлипс

— Правда то, что Ральф Уоррен хотел взять меня силой… это был единственный раз, когда он появился в моей спальне. Ничего удивительного, что стражники и слуги решили, будто я сама позвала его к себе…

Будто общий негодующий вздох пронесся по комнате, и душа Джессамин ушла в пятки. Те, кто стоял в первых рядах, шепотом пересказывали ее слова тем, кто тоже старался не упустить ни звука из этого зловещего спектакля. Гул возбужденных голосов эхом пронесся над головами и растаял под потолком. Перед глазами Джессамин будто сдернули пелену — она вновь ощутила ужас и нестерпимый стыд, которые терзали ее после пережитого унижения, и на душе у нее стало мерзко при мысли обо всех тех гаденьких шуточках и сальностях, которые, по всей видимости, на следующий же день стали предметом развлечения для обитателей Кэрли. Счастье, которое переполняло ее, куда-то исчезло, сменившись болью и отчаянием.

— Ну да, конечно, так я и поверила! И чего же ты ожидал, Рис? Естественно, теперь она с пеной у рта будет твердить, что он ее изнасиловал!

— Это правда, милорд! Могу поклясться на Библии, там и речи не было о насилии! — энергично закивав, с готовностью подтвердила Берта.

— В этом нет нужды, Элинед. Если это все, то можешь убираться. Ты уже сделала все, что могла, можешь себя поздравить, — угрюмо проворчал Рис. Лицо его потемнело и стало похоже на грозовую тучу.

— Все?! Нет, поверь, я только начала. Ты был так горд, когда подобрал объедки после Ральфа Уоррена… Мне тебя жаль, дорогой! Но я не злопамятна. Клянусь, мы все равно обвенчаемся, любовь моя, несмотря на все происки этой грязной девки.

Не дожидаясь, пока слуги вышвырнут ее за дверь, Элинед надменно расправила плечи, растолкала слуг и вышла с высоко поднятой головой.

Неожиданно обнаружив, что осталась одна перед возвышением, где стоял хозяйский стол, и перепугавшись чуть ли не до смерти под перекрестным огнем стольких возмущенных и негодующих глаз, Берга разразилась слезами и опрометью кинулась вслед за Элинед. И хотя тишина в зале длилась лишь одно короткое мгновение, Джессамин показалось, что прошла целая вечность. Сердце ее колотилось так сильно, что она боялась задохнуться. Все тело ее болело. Ей было страшно поднять на Риса глаза, вновь выдержать ту горечь и гнев, что были написаны у него на лице.

— Джессамин, мы ничего не имеем против, если тебе будет угодно удалиться в свою комнату, — ледяным тоном процедил сквозь зубы Рис, не сделав ни единого движения, даже не шелохнувшись, чтобы проводить ее.

Онемев от ужаса, она встала на подгибавшихся ногах, боясь, что колени подогнутся и она рухнет на землю. Какая-то служанка отделилась от стены и кинулась к ней. Глаза девушки, широко распахнутые от изумления, испуганно перебегали с помертвевшего лица леди Джессамин на лицо ее хозяина, искаженное яростью. Подхватив госпожу, она торопливо довела ее до дверей зала, гадая, что теперь сделает с ней лорд Рис.

Спотыкаясь на каждом шагу, ничего не видя сквозь пелену слез, Джессамин добралась до своей спальни. Пальцы ее судорожно царапали золотое шитье пояса. Она так дрожала, что, перепугавшись не на шутку, служанка чуть ли не волоком втащила ее по лестнице. Наконец, оставшись одна, она дала волю слезам, бросившись ничком на постель. Джессамин рыдала так, будто сердце ее разрывалось. Судьба нанесла ей жестокий удар, распорядившись, чтобы горькая правда выплыла наружу как раз в тот момент, когда Рис дал ей обет любви и верности! А теперь… теперь ей было нестерпимо стыдно даже смотреть ему в глаза. Может быть, Рис и поверит в то, что она расскажет ему, но сейчас она уже не была в этом уверена.

Почти совсем стемнело, когда до ее слуха наконец донесся звук тяжелых шагов на лестнице. Полумрак в комнате сгустился, потом наступила полная темнота, а у нее не было даже свечи. Джессамин лежала ничком, обессилев от слез. Неужели она потеряла любовь единственного близкого ей человека? Неужели же никогда не наступит коней мукам, которые ей суждено испытать?

Рис рывком распахнул дверь в ее комнату. В руке он держал свечу, ее свет бросал трепещущие блики на его лицо, выхватывая из темноты суровые черты, твердую линию крепко сжатого рта и упрямую челюсть.

— Так, значит, то, что сказала Элинед, — правда? Ты и вправду шлюха Ральфа Уоррена?! — прямо спросил он.

— Ты же знаешь, что это не так, — с несчастным видом пролепетала Джессамин. Ее голос стал слабым и хриплым от рыданий.

— Мне казалось, я тебя знаю. Теперь я уже в этом не уверен. Если тебе нечего скрывать, почему ты ничего не сказала мне?

— Нечего скрывать?! Боже милостивый, только мужчина может сказать такое: — горестно простонала она, спрятав лицо в ладонях. — Он издевался надо мной! Оскорблял и унижал меня на каждом шагу! Сделал все, чтобы я чувствовала себя, как будто меня вываляли в грязи! И если бы я не сопротивлялась как бешеная, если бы его собственное желание не подвело его, он изнасиловал бы меня, и я ничего не смогла бы поделать! И я молилась только о том, чтобы ни одна живая душа никогда не узнала об этом!

— Даже я?

— Я хотела тебе рассказать… потом, когда придет время.

— А оно бы пришло?

С несчастным видом она покачала головой:

— Не знаю.

— Ну слава Богу, по крайней мере честно! Он долго молчал, потом неожиданно она почувствовала его руку на своем плече.

— Да, я верю тебе, Хотелось бы только, чтобы ты раньше рассказала мне обо всем… тогда мы могли бы избежать этого позора.

— О, Рис, прости… я и в самом деле собиралась рассказать тебе, поверь… но мне было так стыдно!

— Ладно, не плачь, — прошептал он, желая утешить ее, а сам тем временем пытался унять бешено колотившееся сердце. Взгляд его не отрывался от пляшущего огонька свечи. Как объяснить эту историю? Ведь слугам не запретишь болтать за спиной. А его люди? Примут ли они Джессамин теперь, после всех тех обвинений, которые бросила ей в лицо Элинед?

— Зачем она это сделала? — горько прошептала Джессамин, захлебываясь рыданиями. Слезы текли у нее по лицу, и весь бархатный дублет Риса был уже в мокрых потеках.

— Ревность. Разорвав помолвку, я смертельно ранил ее гордость. Вот она и вообразила, будто влюблена в меня, хотя я еще не забыл, как совсем недавно она воротила от меня нос, будто от отхожего места.

— Но как ей вообще удалось узнать про Ральфа Уоррена? Откуда ей стало известно его имя?

Рис беспомощно покачал головой. То же самое сбивало с толку и его. Уж он-то хорошо знал, что нет такой подлости, на которую не решилась бы Элинед, и страх, который он впервые испытал в Честере, вновь зашевелился в его душе. И чем черт не шутит, уж не она ли дала знать Уоррену, когда именно его воины покинут Кэрли, оставив замок беззащитным? Он не обманывался насчет Элинед — она не остановится ни перед чем, чтобы отомстить за нанесенное ей оскорбление.